Она крикнула из спальни.
– Что случилось, капитан Чарли?
Я отпил еще глоток рома и попытался рассуждать трезво. Я поклялся Бет в любви до гроба. И я любил ее. И она любила меня. Какая будет у меня жизнь без светловолосой красавицы Бет? Да ничего не будет, потому что Цо лишь неполноценная замена той, которую я действительно желал, – Бет!
Может быть, она простит меня, поскольку теперь у меня в кармане сорок восемь тысяч? Я мог бы купить ей маленький домик в хорошем квартале Пальмето-Сити. Поступить на работу, которую она бы одобрила. Работать в магазине или маклером по продаже земельных участков. То есть быть таким, каким она хотела меня видеть.
Цо опять крикнула:
– Что случилось, дорогой?
Я честно ответил:
– Очень многое.
С письмом и бутылкой рома я пошел в спальню. Черные волосы Цо разметались по белой подушке, обрамляя лицо. Она лежала на постели и курила.
– В чем дело?
Я присел рядом с ней и пожелал себе, чтобы она не была такой соблазнительной и я никогда бы не был с ней знаком.
– Что? – повторила она.
– Прошу меня простить, но я – негодяй. И между нами все кончено. Начиная с этого момента. Я возвращаюсь в Пальмето-Сити к своей жене.
Цо рассмеялась.
– Ты шутишь. – Она пальцами погладила меня по голове. – Смеешься, так ведь?
Я покачал головой.
– Нет.
Цо убрала свою руку.
– Но почему?
Я протянул ей письмо Бет. Она читала его, держа руку с сигаретой на груди. Дымок от сигареты вился, как кружева, и поднимался вверх. Потом она посмотрела на меня.
– Это что, объяснение в любви?
– Бет всегда пишет в такой манере.
На миг я почувствовал неприязнь: Бет могла бы выразиться и более отчетливо. Хоть немножечко изменить свою манеру.
Цо снова прочитала письмо.
– Откуда оно у тебя?
– От начальника тюрьмы, – ответил я. – Оно все время было у меня в кармане, но я его не вскрывал.
Письмо словно притягивало Цо – она опять стала его читать.
– И это она пишет тебе после четырех лет разлуки? После прошедших четырех лет она готова говорить о вашем браке?
Я попытался найти новые извинения для Бет.
– Она не какая-нибудь легкомысленная женщина. Лечь с мужчиной в постель для нее совсем не просто.
– Глупости! – Цо бросила письмо на пол. – Эта женщина, с которой я вынуждена делиться, не любит тебя, капитан Чарли. – Ее пурпурные ногти впились в мою руку. А голос стал таким же страстным, как и глаза. – Я – женщина, и я знаю это. На ее месте я бы встречала тебя сегодня утром у ворот тюрьмы, даже если бы мне пришлось переспать с каждым в Гаване, чтобы достать деньги на проезд. – Слезы выступили у нее на глазах, но она их тотчас же смахнула. – Для меня это ровно ничего не значило бы, лишь бы сделать тебе приятное.
Я дал ей пощечину.
– Перестань болтать, как проститутка.
Ее взгляд стал гневным. Она вытерла щеку тыльной стороной ладони.
– Почему? Ты все равно считаешь меня такой.
Я попытался ей объяснить свое состояние, но не смог этого сделать. Все во мне словно перевернулось.
– Я когда-нибудь просила у тебя денег?
– Нет, – признался я.
Она прикурила новую сигарету от окурка старой и этим напомнила мне о Шведе. Я протянул ей бутылку, она отпила из нее и возвратила мне. Я тоже пригубил немного и поставил бутылку на пол у кровати.
Потом Цо сказала более спокойным тоном:
– Будь благоразумен, дорогой. Сколько ты можешь заработать рыбной ловлей? Даже если наймешь судно?
– Я бы мог заняться чем-нибудь другим.
– Чем?
– Торговать земельными участками.
– Только не смеши меня.
Меня рассердило ее замечание.
– И тем не менее я возвращаюсь в Пальмето-Сити. Прямо сейчас. И подыщу себе работу. Бет должна гордиться мной. Я перестрою старый дом на острове или куплю новый и воспитаю в нем пять или шесть рыжеволосых ребятишек.
Цо взяла меня за руку.
– Я тоже бы хотела иметь детей.
– Настоящих маленьких выродков.
– А ты любил бы их меньше? Если бы они были твои?
– Нет.
Она протянула мне руку.
– Иди ко мне...
Я выругался:
– Дьявол! Ты настоящий черноглазый дьявол!
– Зато нежный.
– Да, нежный, – пришлось мне признаться.
И вот она уже в моих объятиях. Она прижалась ко мне и запела:
– Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя!
Бет, ее письмо – ничего теперь не значили для меня. Абсолютно ничего.
Казалось, прошли часы, но вдруг глаза Цо расширились. Я думал, от страсти, но она в ужасе закричала:
– Нет, Боже мой, прошу! Нет!
Она обхватила руками мою голову, словно защищая.
Удар пришелся сбоку и дошел до моей головы через ее пальцы. Цо закричала от боли. Я резко повернул голову и увидел скудные очертания безликого лица, которое будто после пластической операции не носило очков. Бесформенная маска, не имеющая черт, только темные волосы на голове.
Потом снова мелькнула острота, которой человек пользовался как дубинкой. Еще теснее прижавшись к Цо, я словно скользнул по красной волне в бесконечность и откуда-то издалека я услышал крик: "Я люблю тебя, капитан Чарли!" А потом эта красная волна унесла нас в море. Прежде чем окончательно потерять сознание, я услышал выстрел, глухой и далекий, и Цо в моих руках обмякла.
Я пришел в себя и почувствовал, что мое лицо запуталось в водорослях. Я удивился, почему так темно. Хотел поднять голову, но не смог этого сделать. Возникла резкая боль. Но постепенно, частичка за частичкой, я восстановил ход событий.
Я лежал в маленьком домике в Дед-Менс-Бей. Керосиновая лампа в спальне не горела. Мокрые волосы оказались волосами Цо. Ее тело было мягким, но холодным. Ее пыл навсегда улетучился.
Я высвободил голову из ее волос, отвернулся, и меня тут же вырвало – между стеной и кроватью.
Я вспомнил, как прочел письмо Бет, сказал Цо, что между нами все кончено и я хочу вернуться в Пальмето-Сити. А потом Цо в объятиях. В последний раз.
Что же произошло потом?
Потом Цо закричала: "Нет! Боже мой, прошу! Нет!" Но избил-то меня не господь Бог. Я перегнулся через Цо и нащупал бутылку с ромом. Хороший глоток помог, смыл с моего лица запах волос Цо. Я сделал еще глоток. Потом заставил себя дотронуться до груди Цо: сердце ее не билось, она была мертва. Ощупью я нашел лампу, зажег спичку, все еще сидя на кровати, снял стекло и зажег ее.
Комната осветилась желтым светом. Мотылек, притянутый светом, ударился о стекло лампы. Слышно стало жужжание москитов.
Не поворачиваясь, я мог только видеть руку Цо. Она свешивалась с кровати, и пальцы дотрагивались до рукоятки остроги, которой меня ударили.
Я поднял эту палку и взвесил ее на руке. Рукоятка была свинцовой и вполне могла меня убить. Но почему?
Я выпил еще глоток рома. Никаких иллюзий относительно Цо у меня не было. Я познакомился с ней в ночном клубе Гаваны, где она скрывалась под одним одеялом с гангстерами. И, несмотря на ее уверения, что она оставалась верной мне, все эти четыре года, пока я сидел в тюрьме, я сильно в этом сомневался. Ведь она была живым человеком.
Кто же был этот преступник? Скорее всего, это один из ее дружков меня избил, а ее даже убил. Но откуда он мог узнать, где мы остановились?
Несколько москитов нашли дыру в марлевой занавеске и уселись на мою голую спину. Тиканье часов действовало на нервы. Я огляделся и увидел невзрачный будильник, стоявший на туалетном столике. Я пробыл без сознания несколько часов – мы приехали сюда в семь, а сейчас без пяти двенадцать ночи.
Я все еще не решался посмотреть на Цо. Взяв бутылку и лампу, я пошел на кухню. Там пахло горелым и раскаленным металлом. Зеленый горошек в кастрюле давно превратился в уголь. Кофе в кофейнике весь выкипел, а плитка раскалилась докрасна.
Я выключил горелки и поставил бутылку и лампу на кухонный стол рядом с продуктами. Моя одежда по-прежнему валялась на полу, где я ее оставил, уходя купаться.
Я подошел к двери и посмотрел сквозь решетку в душный мрак флоридской ночи.
Залив мирно мерцал в лунном свете – серебристая полоса до самого Окатана. Канареечный "джип" стоял под соснами, словно подсказывая мне путь к свободе.
В горле пересохло. Никуда мне больше не придется ехать. Со мной ловко расправились после шестнадцати часов свободы. Я снова взял лампу и вернулся в спальню.
Цо лежала на спине с открытыми глазами. В ее левом виске была маленькая дырочка.
Я сел на кровать рядом с ней и взял ее свисающую руку. Четыре пальца были сломаны, это она пыталась защитить мою голову. На другой руке – та же картина. Они приняли всю силу ударов. Если бы не Цо, я был бы тоже мертв.
С лампой в руке я осматривал комнату. Один из стульев валялся на полу, солнечные жалюзи были полусорваны, на ковре валялась еще одна разбитая бутылка из-под рома.
– Прости меня, Цо, – сказал я.
Потом я вернулся в кухню и поднял с пола свою куртку. Она была тяжелее, чем раньше. В правом кармане лежал револьвер – несомненно тот, из которого была убита Цо. Я сунул револьвер обратно в карман, бросил куртку на пол и стал одеваться. Потом выпил еще рому.
