– Карл, я уже здесь!
Он не ответил.
– Если Марджи там и хочет уйти, в ее распоряжении десять секунд.
Я досчитал до десяти, но никто так и не вышел.
– У меня обрез двенадцатого калибра, заряженный оленьей дробью. Тебе лучше сделать первый выстрел, потому что второго у тебя может и не быть.
Я ринулся вперед, рванул дверь и отпрыгнул. Гандермэн выстрелил дважды. Одна пуля угодила в открывающуюся дверь, выбив щепки, вторая попала, видимо, в стену, так как откуда-то посыпалась штукатурка. Это мог быть и случайный выстрел, пока Карл пытался справиться с оружием. Он любил служебный сорок пятый, но с этой пушкой нелегко управляться, особенно при быстрой стрельбе. Это можно сравнить разве что с попыткой работать отбойным молотком одной рукой.
– Давай заряжай по новой, Карл! – крикнул я. – Уже иду. Возле стены стоял неприглядного вида стул с прямой спинкой. Я схватил его и швырнул в открытую дверь. Гандермэн пальнул по нему разок. Я проскочил следом за стулом, бросился на пол и перекатился. Карл стрелял трижды, всякий раз беря выше и попадая в стену позади меня. Помещение было большое, и мне хватало места для маневра. Затем я встал на колено и поднял дробовик. Последняя пуля Карла просвистела возле моего уха. Мой палец лежал на спусковом крючке, но я не стрелял. Мертвым Гандермэн мне был не нужен. Карл тоже не стрелял. В комнате висела пыль от штукатурки, стоял запах бездымного пороха. Марджи притаилась в углу, не слишком напуганная. На ней были бюстгальтер и сшитая на заказ белая юбка, довольно помятая. Жакет, полагающийся к ней, без единой морщинки, висел на спинке стула. Мне пришло в голову, что эта девушка бывает респектабельной и полностью одетой лишь двадцать пять процентов всего времени, а то и меньше. На туалетном столике стояла выпивка. Шампанское.
Карл заговорил:
– Не думай, что моя пушка не заряжена лишь потому, что я стрелял семь раз. Я вставил новую обойму после первых двух выстрелов.
Взглянув на него, я очень медленно поднялся на ноги с обрезом наготове:
– За чем же дело стало. Карл?
– И что за чертовщиной ты занимаешься, приятель? – засмеялся он. – Какой из тебя, к дьяволу, камикадзе? Я сделал все, что мог для тебя и твоей мадам, но это уже слишком. Я не обещал... кстати, чего ты хочешь?
– Прямо сейчас хочу, чтобы ты бросил пушку. Только сначала опусти курок. А то еще ухлопаешь кого-нибудь нечаянно. Гандермэн снова засмеялся:
– Ты спятил, приятель. Чего ради я должен это делать? Может, у меня не столько шансов, как у тебя с твоей петардой, но на тот свет я тебя с собою прихвачу.
– Нет, – возразил я. – Не сможешь.
– Почему?
– Ты знаешь причину. Мы оба ее знаем. Почему ты не целился ниже, когда я вошел, Карл? – Его глаза увлажнились, а я продолжил: – Брукс – вот кто твоя пушка. Карл. Брукс – вот твое мужество. Но Брукса здесь нет. Его не было и в еще одном месте, которое мы оба помним.
Лицо Гандермэна напряглось. Рука дернулась, но не на спусковом крючке. Он не мог заставить себя нажать на спуск. Так я и думал, что не сможет. Хотя по нему такого не скажешь. А теперь, стоя передо мной, Карл возвышался как огромная скала. Словно монумент из целикового гранита. Я ухмыльнулся:
– Ну, давай же, спусти курок! Я уже устал держать обрез на изготовку. Или стреляй, или сходи с дистанции.
Гандермэн снова попытался, и у него чуть не получилось. Странное дело, но я почти хотел, чтобы Карл справился с этой задачкой, даже если в результате мне придется погибнуть. В конце концов, мы через многое прошли вместе. Затем его лицо обмякло, палец нащупал курок и опустил его. Это не так просто сделать одной рукой, как кажется на первый взгляд. Надо зажать предохранитель определенным образом. Но Карлу был знаком такой трюк. Потом он зашвырнул пушку через всю комнату и закрыл лицо руками.
У нас ушло пятнадцать минут, чтобы найти Брукса по телефону и отдать ему приказания. После того как Карл сказал свою часть, я взял у него трубку.
– Это Найквист. У меня дробовик, упертый в спину твоего босса. Если с Барбарой что-нибудь случится, л разнесу его надвое.
На другом конце провода помолчали, затем раздался звук, сообщающий, что связь прервалась. Это возложило все дальнейшее на Брукса. Я не решился взвешивать шансы, предпочитая оставаться пока в неведении. Пройдясь по комнате с обрезом под мышкой, я подобрал пистолет Карла. В нем еще оставались три заряда. Я проверил механизм и, прицелившись в рисунок на обоях, нажал на спуск. Штукатурка разлетелась в дюйме или двух от цели – пистолет был более или менее пристрелян. А вот давить на курок приходилось с силой.
Карл даже не вздрогнул от звука выстрела. Марджи, надевавшая в этот момент жакет, взглянула на меня с раздражением, но ничего не сказала. Мы спустились вниз по лестнице и стали ждать.
Тишина снаружи впечатляющая. Пушки свое отстреляли, люди поумирали, и никому ни до чего не было дела.
Шум большого «линкольна» мы услышали еще издали. Наконец машина свернула на подъездную дорожку, проехала мимо моего покореженного «плимута», взревела, приближаясь к нам, и остановилась в полосе света. Брукс выскочил, прикрываясь Барбарой, как щитом. Нельзя сказать, чтобы она выглядела хорошо, но и не так уж очень плохо. По крайней мере, была жива. Брукс заставил Барбару обойти «линкольн», заломив ей руку до лопаток и приставив пушку к спине.
– Фифти-фифти, – объявил он. – Отпускаешь Карла – я ее.
– Неравный эквивалент, – возразил я. – Хотя бы по весу. С моей стороны одного мяса... – Помедлив, я заметил: – Прошлой ночью ты был храбр как лев. А сейчас прячешься за спину женщины.
– У тебя перевес в вооружении, – ответил Брукс.
– Ну, это дело поправимое.
Последовала сценка для непуганых идиотов. Все, чего нам не хватало, так это пары лошадей и шляп с широкими полями. Я разрядил дробовик, зашвырнул его в кусты и выступил так, чтобы оказаться на виду. Карл не шевелился. Он вел себя как робот, которого отключили от электросети. Марджи куда-то исчезла. Хорошего во всем этом было мало, но что я мог сделать? Брукс посмотрел на меня, стоящего с пустыми руками, – отличная цель. Представляю, как сильно было его искушение покончить со мной без всякой дуэли. Но Хопалонгу Кэссиди такое не понравилось бы. Рой Роджерс не подал бы ему руку. Лон Рэнжер не стал бы больше никогда разговаривать. Брукс дал малышке тычка, от которого она полетела на гравий – далеко не самое безопасное место, – и убрал свою пушку в кобуру.
– В любое время, – заверил он. – В любом месте.
– Прямо сейчас, – ответил я, и мы приступили к действию.
Проблема была довольно простой: выхватить пушку Карла из-за пояса, большим пальцем снять предохранитель, вскинуть на уровень глаз и сделать хороший выстрел. Я полностью сосредоточился на том, чтобы не дать маху: исправить ошибку попросту не будет времени. Он же выстрелил навскидку, едва выхватив пушку из кобуры, – и это означало его похороны. Пуля порвала мне штанину на коленке. Толчок слегка вывел меня из равновесия, но я твердо встал на ноги, напрягся, и пистолет сработал.
Этот сорок пятый автоматический был принят на вооружение после того, как служебный тридцать восьмой показал себя неадекватным на Филиппинах. Но если и сорок пятый для кого-то неадекватен с близкого расстояния, тогда я просто не знаю, какую пушку еще нужно. Двести тридцать гранов свинца угодили Бруксу в грудь и заставили сделать шаг назад. Он попытался снова нажать на спуск, но внезапно спусковой механизм револьвера оказался для него слишком тугим. Брукс выронил пушку и упал на нее. Как полагаю, мы свели наши счеты.
Затем из-за дома вырвался свет фар. Я помог малышке подняться на ноги. Мы посторонились, пропуская «кадиллак» Марджи. Она что-то крикнула Карлу, и тот, словно зомби, пересек веранду, забрался в машину. Большой автомобиль тут же рванул прочь, выпустив фонтан гравия из-под колес.
– Ты в порядке, малышка? – спросил я.
– Да, – ответила она, – вот только...
Я слегка ее поддержал. Вскоре мы услышали вой сирен. Соседи наконец собрались с духом и вызвали полицию. Малышка испустила короткий смешок, похожий на хихиканье. Я взглянул на нее, подумав, что для истерики, пожалуй, поздновато.
– Этот репортер, – произнесла Барбара. – Вильямс.
– Что с ним?
– Он лежит в багажнике этой машины, спеленутый, как мумия. Я напрочь о нем забыла.
Мы выбрались из Управления полиции при ярком дневном свете. При прочих равных, полагаю, меня подержали бы в тюрьме, решая, в каком преступлении обвинить, но этим утром криминальная обстановка в Кэпитал-Сити слишком быстро менялась. В высших эшелонах никто не желал подставить шею, приняв решение, которое, возможно, завтра обрушит на нее топор. Я был в некотором роде отпущен на свободу под поручительство «Курьера», представленного в лице Джека Вильямса.
Люди на улице косились на нашу славную троицу, когда мы шли, и было от чего. Не трудно представить, как я выглядел, сначала здорово избитый «мальчиками» Гандермэна, а потом вдоволь наигравшийся в индейцев в Вендовер-Хиллз. Джек и Барбара после бурно проведенной ночи представляли собою не менее жалкое зрелище. В полиции нам разрешили воспользоваться тамошним умывальником, выпить кофе и съесть холодные пончики, но мы все равно смотрелись как почетные члены союза «отверженных и неприкасаемых». К счастью, коллеги Джека пригнали его фантастически раскрашенную тачку и припарковали ее в квартале от полиции.
