— Собаку я вам доставил. — Андрей пятернёй откинул влажные волосы назад. — Сейчас еду не Пресню. Русланыч, марш в постель! Я теперь не смогу сиделкой у тебя работать.
— Андрей, ты всё знаешь? — Мать чуть не упала в обморок.
А я обрадовался, что ничего рассказывать не надо. Вот ведь какая оперативность у шефа!
— Мы «Дорожный патруль» смотрели… — начал я.
— И Гета Ронина смотрела. — Лицо Озирского было, как маска, но только в морщинах. — Позвонила мне на «трубу». Я как чувствовал, что будут новости — захватил её с собой.
Он достал расчёску, поправил пробор перед зеркалом. Переодеваться не стал — зачем? Не голый, и ладно.
— Потому я и задержался во дворе. Гета подробно рассказывала о том, что увидела по телику. Я не знал, смотрите вы этот сюжет или нет. Если бы пропустили, не стал сообщать. Но, раз так получилось, мы все в курсе.
— Так ты только сейчас узнал всё, от Гетки? Когда уходил гулять, ещё не знал? Ты же переживал, я видел.
Мне показалось, что шеф говорит неправду. То есть, не совсем правду.
— Тогда только догадывался, что с Олимпиадой случилось несчастье. Подозревал, что там неладно. Хотел помешать…
— Андрюша, а почему это должно было случиться? — испугалась мать. — И неужели ничего нельзя было сделать?
— Потому что подозрения основывались на мистике. В таких случаях трудно предпринять какие-либо меры.
Озирский взглянул на часы, схватил Вильку под мышку и потащил в ванную — мыть лапы. Мы с матерью этого сделать сейчас не могли. Через минуту он вернулся, пустил миттеля в комнату.
— Недавно на Звенигородском разбилось зеркало. Теперь ясно?
— Ясно. — Мать вся скорчилась от ужаса. — Большое?
— Большое, в гостиной, — вздохнул Андрей. — Но что произойдёт конкретно, и с кем именно, я не знал. Ведь Оксанка задержалась в Турции. Какие-то там у неё неприятности. Потом они с Откой должны были лететь на самолёте. Я не был уверен, что опасность грозит именно Липке. И вообще, несчастный случай невозможно предотвратить. Знать бы, что опасность исходит от Миколы, на порог его не пустил бы! И сам никуда бы не уехал. А ведь могло случиться так, что именно моё присутствие послужило бы причиной трагедии. Я думал, что именно так будет, и хотел свести опасность к минимуму.
— Конечно, кабы знать, где упасть!.. — вздохнула мать.
— Матвиенко ведь мог подкараулить Липку на улице и расправиться с ней там. Я не мог вечно быть рядом. Решил оставить их одних, чтобы не подавать повода для ревности. Нет человека — не проблемы, и я исчез. Как оказалось, зря…
Я подошёл к шефу сзади, сзади, взял его за локоть.
— Да Липка сама даст хоть сто поводов. Мне говорила, что обожает ребят дразнить. Хотела узнать, кто её больше любит. Ну, Микола и не выдержал… Слушай, Андрей! — Меня внезапно осенило. — Может, это не он Липку зарезал? На него больше всего похоже. Но так бывает, что преступник — совсем другой человек…
— Говори проще, Божок, — поморщился шеф.
— Ты ведь сейчас за маньяком гоняешься, верно? А он, может, тоже тебе пакостит. Вдруг он знает про Липку и вашего сына? Я не хочу, чтобы Миколу засадили за чужой грех. Выбивать признания у нас умеют. А маньяк будет гулять на свободе и посмеиваться. Ведь её убили таким же ножом, как Родиона Колчанова. И как ту женщину с остановки…
Я замолчал. Озирский сначала хотел послать меня подальше, но потом смягчился.
— Всё может быть. Русланыч. Рассмотрим и такую версию. Зачем Матвиенко Андрейку забирать? С ним только попадёшься скорее. Больше похоже на шантаж. Тогда они должны выйти со мной на связь.
— Русик, иди, ложись в постель! — напомнила мать. — А Андрею надо ехать.
— Между прочим, это мысль, — заметил шеф, поигрывая «трубой». — Тогда похититель будет выдвигать свои условия. Без этого никак. Конечно, лучше, если так можно выразиться, чтобы это был Микола. Он вряд ли будет брать ещё один грех на душу. А если маньяк, тогда всё возможно. У Матвиенко, скорее всего, был кратковременный эксцесс. Он схватил младенца и убежал. Потом опомнится, и вернёт. Подбросит куда-нибудь. Ему границу пересекать, а с младенцем никто не пустит. Жаль, что много времени прошло. Но ориентировку на Миколу всё равно нужно разослать. Перекрыть границу — однозначно. Если он, конечно, ещё не утёк через третью страну. Такое тоже может быть. Прессу и телевидение подключу обязательно. Молодой человек с ребёнком на руках обязательно привлечёт внимание каких-нибудь тёток. У Матвиенко своей «тачки» нет. Значит, он поедет на общественном транспорте, или возьмёт частника, поймает такси. Пообещаем награду за нужные сведения. Вокзалы, в первую очередь, Киевский. Аэропорты… Эх, утром бы мне всё узнать! А теперь безразлично, час мы потеряем, или неделю. Когда работаешь «по горячим следам», в цене скорость и сила. Если же время упущено, на первый план выходят прогноз и анализ. Каждый день, который преступнику удаётся отвоевать у преследователей, расхолаживает его, убеждает в безнаказанности и неуязвимости. А беспечность в таких делах дорого стоит. Это касается и полицейских, и воров. Пусть маньяки расслабятся, снова начнут проявлять активность. Тогда я тоже поиграю в кошки-мышки. Но Русланыча больше не трону, Тата, не бойся. Я вижу, тебе плохо. Врача вызвать?
— Давай, до утра дождёмся. — Мать вся дрожала. Ей всегда холодно во время сердечных приступов. — Тогда уже…
— Тогда поздно может быть, — жёстко ответил шеф. — Пусть «неотложка» приедет.
Он быстро набрал номер. Когда услышал, что бригада будет, выключил связь и повернулся ко мне.
— Русланыч, я их встречу внизу. Надо ведь дверь открыть. А потом я сиделку пришлю, для вас обоих. Согласны?
— Да зачем? — испугалась мать. — Мне приступ снимут, и я всё смогу делать. Мы же не инвалиды, в конце концов. Справимся…
— Как знаешь. Если передумаешь, звони на «трубу». Я всё время буду в разъездах. В случае чего, связывайся через Гету Ронину. Русланыч номер знает. Молодец девчонка! — Шеф улыбнулся одними глазами. — Чужую беду так близко к сердцу приняла! Ведь Липа столько раз хамила ей по телефону…
— А почему? Ревновала? — сразу поняла мать. — Вы из-за этого поссорились?
— Ага. Теперь уже скрывать нечего. Я погорячился, ударил кулаком по столу, а зеркало со стены сорвалось. Какой дурак его только вешал? Потому я и ждал несчастья. Конечно, сам во многом виноват. Жалел Липку как сироту, как невинную жертву политических разборок. Чтобы ей легче было жить, помогал материально. Исполнял любой каприз — лишь бы доставить удовольствие. Может, и не было в том нужды. Но произошло развращение и пресыщение. Я имею в виду не секс с малолеткой, а совсем другое. Олимпиада стала требовать от окружающих всяческих жертв во имя своей персоны. Эксплуатировать чужую жалость, желание помочь сироте, утешить её…
Андрей хрустел пальцами, скрипел кожанкой, стучал подошвой по полу. Ботинки его были перепачканы в грязи. Скорее всего, в темноте оступился, попал в лужу. Расстроился после Геткиного звонка, и ослабил внимание. Наверное, и носки промочил, а переодеваться некогда.
— Теперь я думаю, что не спасал девчонку, а губил её. Потакал всяким капризам, и других заставлял делать то же самое. Олимпиада вообразила, что мир крутился вокруг неё одной. Я. Чугунов, Матвиенко должны бесконечно терпеть её выходки. И, в итоге, убить друг друга, чтобы доказать свою любовь…
Андрей взялся за дверную ручку, кивнул нам с матерью.
— Ладненько, я побежал. Доктора дождусь во дворе. Не знаю, почему Микола сорвался именно вчера, если это сделал он. Чистая сто четвёртая статья. «Состояние сильного душевного волнения, вызванное ревностью, спровоцированное оскорбительными репликами потерпевшего…» Но я сына я должен вернуть — во что бы то ни стало. И воспитать в своей семье. Оксана не может тащить в дом мужа ещё и своего племянника. Ведь Эфендиеву он — никто. — Андрей щёлкнул замками кейса. — Божок, если найдётся Щипач, дай мне знать. Спроси, слышал ли он что-нибудь обо мне. Если слышал, скажи: «Озирис хочет тебя видеть. И помочь — без вмешательства милиции». Ну, ты справишься…
— Справлюсь. Щипач — кент понятливый, — залихватски ответил я.
— Ты считаешь, что Липочка сама во всём виновата? — изумилась мать. Она тряхнула головой, отбрасывая со лба рыжие волосы. Шеф, похоже, и не заметил, что она выкрасилась.
— Да, я так считаю. Конечно, ей всего пятнадцать… было, — с трудом сказал Андрей. — Она не могла судить здраво. Но можно было понять, что счастье само идёт в руки! Микола так любил её — буквально пылинки сдувал! И Лёха был бы хорошим мужем. Но она хотела добиться меня. Ребёнка я ей подарил — по огромной просьбе. Но чтобы себя самого — это уж слишком. Не знаю теперь, где буду ночевать. Вам утром позвоню — узнать, как ночь прошла. Но сегодня ведь прилетает Оксана…
