— Да уж, не к ночи об этом вспоминать, — вздохнул я.
— Да, ведь на коже Ксюши были следы длинных ногтей! Помнишь? Я тогда предположил, что среди убийц была дама. Но потом решил, что маньяк отрастил длинные ногти. Это модно у «голубых». Нет, не хочется верить! Но придётся. Да, ещё мы предполагали, что Родион знал тех людей, с которыми пошёл в квартиру. Склонности к случайным знакомствам он не имел, был осторожен. Нужно узнать, с кем из них Колчанов был знаком — с парнем или с его родственницей. Хорошо, что парочка имеет приметную внешность. Например, веснушчатых всегда найти легче. К тому же, соседи знают, у кого есть красная «девятка». Непонятно только, в каком именно дворе их искать. Этим займутся мои ребята с Каширки. Завтра же позвоню родителям и бабушке Колчановых. Спрошу, есть ли у них знакомые с подобной внешностью, имеющие красную «Ладу». Хорошо, что убийцы не подозревают о существовании Щипача. Конечно, про розыск они знают, но опасности ждут с другого направления. Значит, были в резиновых сапогах. Одежда меня не интересует — её легко можно сменить.
— Щипач говорит, они в куртках были, в вязаных чёрных шапочках. Ничего особенного, таких много. Похоже, что просто с дачи вернулись.
Интересно, ведь Минкову тоже парень убил! А Логиневскую? Озирский будет всё это проверять, но уже без меня. Я буду лечиться, а то мать с ума сойдёт.
Шеф хотел ещё о чём-то меня спросить, но тут дверь открылась нараспашку. Появилась мать, а за ней с лаем влетел Вилька и запрыгал вокруг Озирского. Он просил поскорее пойти гулять. Мне от всего этого сделалось худо, и мать достала шприц.
— Андрей, у тебя укол лучше получится. Сделай, а? Я боюсь…
— Сделаю, Татьяна, сделаю.
Пока шеф мыл руки, я уже задремал. Всё, хватит, дудочки! Наконец-то я рассказал про Щипача. И про то, что он увидел в Новогиреево. Задание выполнил, описание возможных убийц добыл. Теперь пусть работают другие, а я буду спокойно болеть.
— Не будешь больше мучить Русика? — жалобно спросила мать, когда Андрей сделал мне укол и закутал в одеяло. — Ты же обещал. Ну, пожалуйста!
— Раз обещал, значит, не буду. Пусть спит. Я вернусь через полчаса.
Озирский в прихожей надевал ботинки. Во дворе ещё лежало много снега, но он вышел без шапки — только в кожанке. Сейчас он очень торопился — наверное, хотел побыть один.
— Андрюша, осторожнее, — предупредила мать. — У нас здесь молодёжь такая…
Она имела в виду Ленку Мартынову и её приятелей-сатанистов, про которых рассказывали всякие ужасы. Их группа называется «Чёрный Дракон» или как-то похоже. Алтарь у сектантов украшен статуэтками богов зла. Мать Ленки всё сильнее молится из-за этого, а отец с бабкой вообще рехнулись. Прошёл слух, что они приносят в жертву то ли детей, то ли животных.
Но Ленка мне говорила, что ничего они не приносят, и не собираются. Вот есть такая секта «Хабратц Хэрсе Хэор Бохер» — так они действительно приносят жертвы, только суицидальные. То есть человек сам себя убивает на алтаре, а перед тем пишет записку, что никого не винит. Эта секта относится к ветви восточного сатанизма. Они поклоняются божкам, одного из которых зовут Лилит. Это — женское воплощение Зла.
— Молодёжь? — усмехнулся Андрей. — Ничего. Тата, ты меня знаешь. Я их не обижу. Спи, Русланыч. Больше вопросов у меня нет.
Когда шеф ушёл, я вдруг проснулся и захотел есть. Мать принесла мне клубничный йогурт и творог. Я включил пультом телик, чтобы посмотреть «Дорожный патруль». Бывало, что и мать смотрела эту передачу вместе со мной и Андреем. Но вообще-то она такие ужасы не любит. Говорит, что потом всегда не заснуть.
На экране как раз кончался шоу-балет. Выступали рэйверы. Какие-то тощие девчонки тряслись на сцене, как под током. Потом вышли мулаты с красивыми фигурами, но на них посмотреть не дали — пустили рекламу. Мать пришла со стаканом молочного коктейля — для себя; забралась в кресло с ногами.
— На кухне выключила телик? — подозрительно спросил я.
— М-м, — промычала она, потому что как раз глотала. — Перегрелся.
— Испортишь — новый не куплю, — предупредил я на всякий случай.
Но тут реклама кончилась, и пошла заставка «Дорожного патруля». Клёвая передача, и ничего в неё страшного нет. Просто жизнь, без лакировки. Я спокойно могу её смотреть и ужинать, и Андрей тоже. А вот мать вся трясётся.
Конечно, у нас здесь, во дворе, я ещё не то видел. Один раз вечером гулял с Вилькой, и встретил Ольгу Сазонову. Это знакомая девчонка, мы видеокассетами меняемся. Так вот, она была зимой в одних трусах и в драном ватнике. А вид у неё был такой, что в страшном сне не приснится. Волосы раньше были пышные, до пояса. А тут голова оказалась обрита наголо, только спалённые клочья торчали. Тоже самое сделали с ресницами, и с бровями. И всё лицо — в крови, порезано бритвой.
Я по «мобиле» вызвал «скорую». И правильно, потому что Сазонова чуть не умерла. Хорошо, что меня встретила. Она потом упала в сугроб, и обязательно бы замёрзла. Её в больнице две недели откачивали, в себя приводили. К Ольке от её подруги парень хотел уйти. Сам напросился, она и не хотела. Так он в отместку наврал, что Олька к нему приставала.
Подруга, конечно, ему поверила. Подговорила двух своих родственников, которые «ширялись», за «дозу» изнасиловать Ольку и изуродовать. Те и расстарались. Спички о тело тушили и окурки. В «бутылочку» играли. Хорошо, что бутылка попалась из-под пепси-колы, а то бы Ольке не жить. Кроме того, её ещё и ограбили. Взяли мутоновую шубу, сапоги, серёжки, браслетку.
Я потом к Ольке в больницу пришёл. Сказал, что всех посадили. И мои друзья проследят, чтобы никто от ответственности не ушёл. А Олька, дура, сказала, что простила всех. Никого из-за неё сажать не надо. И тут я решил, что зря вызвал врачей. За оскорбление надо спрашивать, и обиды смывать кровью. А если ты этого не хочешь, значит, правильно тебя били.
Мне почему-то стало то ли страшно, то ли тревожно. Захотелось, чтобы скорее пришёл Андрей. А вдруг с ним во дворе что-то случилось? Бывает, что и каратистам попадает. Вдруг возьмут да и выстрелят? Он ведь мимо не пройдёт, если кого-то будут обижать. Обязательно впишется.
Заунывная, тихая мелодия сменилась воем сирены. По экрану побежали зелёные цифры. Потом вспыхнул огненный треугольник. И тут мы с матерью увидели, как две легковушки «Патруля» выворачивают со двора на улицу.
— База, по вашему первому сообщению выезжаем в Центральный административный округ, — сказал голос за кадром.
Иномарки, расписанные рекламой и номерами телефонов экстренных служб, ехали, включив оранжевые мигалки. Я узнал Пресню. Их база находилась неподалёку. Один раз я видел эти машины. Тогда на Ленинградке кто-то попал под автобус. Потом я поймал сюжет в вечернем выпуске.
— На Звенигородском шоссе произошло убийство, — это говорила уже женщина.
Я так и подпрыгнул. Всё-таки улица знакомая, и раньше в сводки не попадала. Мать тоже охнула, скрипнула креслом, чуть не выронила бокал из-под коктейля.
— Ой, тот самый дом! Русик, ты видишь, магазин внизу?… Там же Бабенко живут… Это у них?
— Точно, у них.
Меня уже сильно трясло, но было не до градусника. Не зря Озирский сегодня весь день психовал. Значит, догадывался о чём-то, по крайней мере. Только кого убили-то?
— Сегодня в восемь утра в ОВД «Пресненское» поступило сообщение о том, что в своей квартире найдена убитой Бабенко Олимпиада, восьмидесятого года рождения. Девушка нигде не работала и не училась. Родители её умерли. Смерть наступила, по заключению экспертов, примерно двенадцать часов назад. На теле погибшей насчитали пять ножевых ранений. Два из них — в область сердца, три — в живот. Оружие убийства — кухонный нож — был обнаружен рядом с телом. По заявлению соседки погибшей, сын Олимпиады Андрей, девяносто пятого года рождения, бесследно исчез. Известно, что девушку время от времени навещали три сожителя. Одного из них соседка вчера заметила во дворе дома. Молодой человек направлялся к подъезду. Вероятно, шёл в гости к Олимпиаде. Потом пожилой мужчина, чья квартира граничит с квартирой Бабенко, слышал громкие голоса, звон посуды и плач ребёнка. Через некоторое время наступила тишина. Утром, выйдя к мусоропроводу, другая соседка заметила, что дверь в квартиру Бабенко приоткрыта. Зайдя в прихожую, женщина увидела хозяйку квартиры, лежащую на полу в луже крови. И поняла, что та мертва. Испугавшись за ребёнка, соседка обошла все комнаты. Его нигде не было. Относительно молодого человека известно только то, что зовут его Николаем, и что он — приезжий с Украины. Возбуждено уголовное дело, ведётся следствие…
Руки у меня тряслись так, что я нечаянно выключил телевизор. Да и зачем его смотреть, если пошли другие сюжеты? Николай, Микола… Я почему так и думал, что сорвётся не накачанный Лёшка Чугунов, а доходяга Матвиенко. Он действительно любил Липку, ревновал её до ужаса. А та только забавлялась, дразнила его. Любил… И убил. Тьфу, даже не верится! И Андрейка пропал! Это уже совсем невероятно. Пацану года нет, это не свидетель. Зачем его похищать? Но, раз не убили его в квартире, значит, может быть жив. Жалко, что много времени прошло. Микола тысячу раз успеет уехать из Москвы. А с Украины его попробуй, достань. И зачем младенца забрал? С ним труднее будет скрыться…
