После плотины дорога разветвлялась. Я поехал по южной ветке. Над дорогой нависли серые скалы. На них росли высоченные сосны, вершины которых купались в голубом небе. Потом дорога спустилась вниз, и замелькали палатки, возле которых загорали или катались на велосипедах молодые люди и девушки в шортах. На одной из лужаек паслось стадо коров — где-то рядом была ферма.
Мелтон говорил, что надо проехать примерно милю после Пумы и будет старая дорога. Все так и было. Скоро разбитый асфальт кончился, и пыльная грунтовая дорога снова стала подниматься вверх. Через полчаса я подъезжал к изгороди. На столбе была доска с надписью: «Частное владение. Въезд только с разрешения владельца». Я вылез из машины, открыл ворота, и въехав за изгородь, закрыл их за собой. Опять пошли скалы, потом дорога нырнула в сосновый лес. Я остановился подышать воздухом и послушать тишину. На ветке сидела белка и лущила сосновую шишку. Видимо она немного испугалась. Выронив шишку, он взобралась повыше и сердито стукнула лапкой по стволу.
Дорога сделала крутой поворот и я, обогнув огромную в три обхвата сосну, оказался перед вторыми воротами. Надпись над ними гласила: «Въезд только по приглашению». Я опять вылез из машины, опять открыл ворота и опять закрыл их за собой.
Дорога опять пошла через лес, и вдруг за деревьями блеснуло озеро. Оно словно капля росы лежало посреди сосен, травы и скал. Его перекрывала бетонная плотина, выкрашенная в желтый цвет. Вода, пройдя через спуск, крутила мельничное колесо. Недалеко от плотины стояла крытая древесной корой бревенчатая хижина. Над крышей торчали две круглых жестяных трубы. Над одной из них вился дымок. Из леса слышался стук топора.
На дальнем от меня берегу озера недалеко от плотины стоял довольно большой дом и поодаль от него еще два других, поменьше. В конце озера, прямо напротив плотины были построены деревянные сходни и рядом с ними небольшой павильон. Закончив осмотр, я спустился по дорожке к бревенчатой хижине, и поднявшись на крыльцо, постучал в дверь.
Стук топора сразу прекратился, и откуда-то раздалось усиленное эхом «Эй!». Я присел на большой камень возле дома и достал сигарету. Вскоре из-за деревьев появился плотный, небольшого роста человек в джинсах и голубой рубашке с открытым воротом. В руке у него был топор, он сильно прихрамывал на правую ногу. Подойдя ко мне, он бросил топор на землю и спросил:
— Ну, чего надо?
— Вы мистер Хэйнс? — спросил я и посмотрел ему прямо в глаза. Глаза были черные, взгляд пристальный и настороженный. Мистер Хэйнс, видимо, давно не брился, и почти почернел от горного солнца. У него были черные курчавые волосы, уже тронутые сединой.
— Так точно, он самый.
— У меня для вас записка.
Он взял записку, мельком взглянул на нее и пошел в дом. Он очень скоро вернулся. На носу его были очки.
— Да, это от босса, — сказал он, еще раз прочитав записку. — Выходит, вы и есть Джон Далмас. Рад с вами познакомиться.
Мы пожали друг другу руки. Мне показалось, что моя рука попала в тиски.
— Значит хотите осмотреть дом? А что случилось? Уж не хочет ли мистер Мелтон его продать?
Я чиркнул спичкой и закурил сигарету. Потом, выдохнув дым, сказал:
— Если продавать дом, то надо продавать и все остальное.
— Участок, — понимающе кивнул он головой.
— Мистер Мелтон сказал, что дом у него очень хороший.
Хэйнс ткнул пальцем в сторону озера.
— Дом что надо. На каменном фундаменте, крыша из черепицы, комнаты отделаны красным деревом. Душ, ванная, водопровод. Хотите осмотреть прямо сейчас? Пойду, возьму ключи.
— Я немного подустал, Хэйнс. Может быть, сначала выпьем? Кстати, зачем на спуске стоит мельничное колесо?
— Осталось от киношников. Они тут собирались снимать картину «Любовь и сосны», но чего-то у них там не заладилось.
Я пошел к машине и достал из багажника бутылку.
— Ну, начнем что ли?
— Подождите, пойду принесу стаканы.
— Жены нет дома, да?
Он как-то подозрительно посмотрел на меня и сказал:
— Нет. А почему вы спросили?
— Боялся, что она начнет пилить вас.
Он повернулся и пошел в дом. Вернулся с двумя стаканчиками из-под плавленого сыра. Мы сели, и я налил ему и себе грамм по сто пятьдесят. Выпили.
— Вот заработал во Франции, — сказал он, показывая глазами на негнущуюся в колене правую ногу. — Конечно, получаю пенсию, да, но если лечь с бабой, то это не мешает. Так что прыгает теперь старина Хэйнс на деревянной ноге.
Прилетела птичка с голубым оперением и стала перепрыгивать с ветки на ветку, поглядывая на нас.
— Хорошо тут, — сказал Хэйнс, — но уж очень тоскливо без людей.
Он, скосив глаза, посмотрел на меня, видимо о чем-то раздумывая.
— Некоторым это как раз нравится, — сказал я и опять налил в стаканчик.
— Мне — нет. Такая тоска, особенно ночью. Может, из-за этого и пью.
Я ничего не сказал. Он залпом выпил виски и поставил стаканчик рядом. Я нагнулся, взял бутылку и протянул ему. Он сделал несколько глотков прямо из горлышка, покрутил головой и потом облизнул языком губы.
— Как вы догадались, что жены нет дома?
— Да просто так спросил. Не хотелось распивать у нее на глазах.
— Это точно. А что Мелтон ваш друг, да?
— Да нет, всего лишь знакомый.
Хэйнс повернул голову и посмотрел туда, где стоял большой дом.
— Черт бы побрал эту потаскушку — прорычал он и сморщился, словно от чего-то горького. — Из-за нее от меня ушла Берил. Дрянь. Не побрезговала даже человеком с деревяшкой вместо ноги. Из-за нее я начал пить и забыл про свою милую женушку.
Я с нетерпением ждал, что он скажет дальше.
— Да провались он к дьяволу. Думает, я на седьмом небе от счастья, что живу в этой хижине. А может, я хочу жить, где мне нравится. Плевал я на него. Я ветеран войны и получаю от правительства пенсию.
— Все-таки место здесь очень красивое — сказал я. — Пейте, не стесняйтесь.
Он опять приложился к бутылке.
— Не красивое, а вшивое, — буркнул он. — Не до красот, когда у парня ушла жена черт знает куда, может, подхватила какого-нибудь другого парня.
Он стиснул на коленях кулаки, потом расслабился и опять глотнул из бутылки.
— Вот вы свалились как снег на голову, — проворчал он. — Я знаю, что я болван. Но все-таки я человек, черт возьми! Она до того похожа на Берил, ну просто как родная сестра. Рост, волосы, даже походка — одинаковые.
Я сделал вид, что все понимаю и сочувствую ему.
— Жгу я как-то мусор. Вдруг приходит она. Пижама на ней такая прозрачная, что все видно. Пришла с бутылкой. Говорит: «Не хотите выпить, Билл?» Отчего же, не выпить? Конечно, выпил. Чай, сами знаете, что в таких случаях бывает?
— Не вы первый, не вы последний.
— Оставил эту… тут одну, а сам кантуется в Лос-Анджелесе. В пятницу будет две недели, как Берил ушла.
Вот оно что. Меня будто кипятком ошпарили: две недели тому назад исчезла Джулия Мелтон — уехала в Эль-Пасо, по словам мужа.
Хэйнс поставил бутылку и полез в нагрудный карман рубашки. Он достал из него сложенную вдоль и поперек бумажку, уже сильно потертую. Осторожно развернул ее и передал мне. Вот что я прочитал:
Уж лучше я умру, чем будут жить с тобой, паршивый изменщик. Берил.
— Она, чай, думала, это в первый раз, — захохотал он. Потом, сунув бумажку опять в карман, зло посмотрел на меня. — За каким чертом я вам это все рассказываю?
Птичка с голубым оперением испуганно чирикнула и, словно передразнивая, в ответ ей каркнул дятел.
— Да ни за каким, конечно. Просто вам надо поплакать кому-нибудь в жилетку. Вы пейте, я больше не буду. Вас, наверное, не было дома, когда она ушла?
— Мы с ней поругались перед этим. Я так дерьмово себя чувствовал после разговора с ней, что решил поехать к одному своему приятелю, у него ферма неподалеку. Надо было встряхнуться. Когда вернулся, ее уже не было. На столе лежала записка.
— И с тех пор вы ничего про нее не слышали?
Кажется я перестарался. Но он только посмотрел на меня и потом опять присосался к бутылке. Оторвавшись наконец от нее, он посмотрел ее на просвет и сказал:
— Стреляная гильза. — Он ткнул большим пальцем в сторону озера. — Она тоже смылась.
— Может быть, они смылись вместе.
— Мистер, — захохотал он, — вы не знаете Малышку Берил. Она бы ей всю рожу исцарапала.
— Может быть, та — ей. У миссис Мелтон была своя машина? Вы сказали, что поехали к приятелю, ну и я подумал…
— В моей машине специальное приспособление из-за моей деревяшки. Она уехала на своей машине.
Я встал и пошел размять ноги. У моих ног лежало голубое озеро, которое очевидно питали ручьи и горные ключи. Оно было чистым как слеза, и очень глубоким.
Я вернулся к большому камню, на котором мы сидели с Хэйнсом. Он как сидел, так там и остался.
