— И насколько тебе удалось его напоить?
— Он был достаточно пьян, чтобы я могла заманить его в спальню, но далек от невменяемого состояния.
— Пьян достаточно, чтобы потом свалиться с балкона? Нечаянно перевалиться через перила высотой почти в метр?
— Нет! — ответила она решительно. — Конечно, он не был настолько пьян!
— Разумеется, после того как он пролетел двадцать четыре этажа и ударился головой о бетон, ни одна медицинская комиссия не смогла бы определить точно, ударили его перед этим по голове или нет.
— Не надо, прошу тебя. — Она закрыла глаза и побледнела.
— Марсия вспоминает, что они поссорились после твоего ухода, — продолжал я, — а потом она отключилась и ничего не помнит из того, что было дальше. Вспоминает, что очнулась в спальне на кровати, встала, вышла на балкон, увидела внизу собравшихся людей и сразу поняла, что там лежит Кевин. К чему я клоню — если кто-то ударил его по голове и сбросил с балкона, то что могло ему помешать проделать то же с Марсией?
— Хватит тебе ходить вокруг и около! Скажи прямо, о ком ты думаешь, — обо мне? Думаешь, я вернулась в пентхаус или вообще никуда оттуда не уходила, потом оглушила обоих и столкнула Кевина с балкона?
— Это могла быть и ты, и любой другой, у кого была веская причина устранить Кевина.
— Клянусь, я не убивала его, — жалобно сказала она, — я могу поклясться на Библии или как тебе угодно. Прекрати выискивать причину смерти Кевина, Дэнни, побереги себя. Прошел уже почти год с тех пор, как это случилось, почему бы тебе не забыть об этом, как забыли все остальные?
— Марсия не забывает об этом ни на минуту! — резко сказал я. — Это до сих пор сводит ее с ума. Она не сможет забыть, пока не узнает всей правды!
— Ладно, так и быть. — Похоже, она решилась наконец. — Что тебе вообще известно о прошлом Марсии?
— По правде говоря, немного. Но ведь я женюсь не на ее прошлом.
— Я пыталась, как могла, скрыть от тебя историю Марсии. Мне не хотелось рассказывать, поверь, но, поскольку ты не оставил мне выбора, придется открыть правду, Дэнни. — Глаза ее заблестели горькой укоризной. — Мать Марсии умерла в психиатрической клинике семь лет назад от помешательства. Конечно, это случилось не сразу. Признаки невменяемости появились, когда Марсия была еще маленькой, носила косички и скобки на зубах. Она рассказывала мне об этом иногда в школьной спальне. О том, что порою ее мать вела себя очень странно, настолько, что Марсия начинала ее бояться. Когда на нее находил приступ ярости, она могла ударить дочь первым попавшимся под руку предметом! Приступы становились все чаще, дела шли все хуже, пока, испугавшись за дочь, Майк Буржесс за три года до ее смерти не поместил жену в клинику.
— Сумасшествие не всегда передается по наследству, — сухо заметил я.
— Я знаю, — раздраженно отозвалась она, — но ты не дослушал историю до конца! Что тебе известно о самом Майке Буржессе?
— Богат, играет на бирже ценных бумаг, любит спекулировать акциями разработок полезных ископаемых.
— Это правда, если брать два последних года, — кивнула она, — но в прошлые годы у него была дурная слава в городе. Ходили слухи, что он замешан в каждом игорном бизнесе. Тогда это было очень распространено — нелегальные, закрытые игры, например в баккара, где организаторы имели бешеный барыш, игры в «две сверху»…
— Повтори, не понял.
— Как я могла забыть, что ты противный безмозглый иностранец? — Она смогла даже выдавить улыбку. — Это очень азартная, абсолютно запрещенная в Австралии игра. Потом букмекерство… — Соня замолчала и взглянула на меня выжидающе.
— Ну, скачки, я понял.
— Числились за ним и другие малопривлекательные дела, — продолжала она ровным голосом, — говорили, что некоторых людей избивали до полусмерти, тех, кто был ему должен, все его боялись, зная, что Майк Буржесс не остановится ни перед чем, даже убийством. Он женился на матери Марсии, когда та осталась вдовой, Марсии было тогда десять лет. Мать Марсии происходила из богатой уважаемой семьи, ее первый муж был известным адвокатом. Никто не понимал, почему она выходит за Майка Буржесса, зато все прекрасно понимали, почему он на ней женится. Он хотел с ее помощью стать респектабельным, всеми уважаемым, ну и деньги ее тоже не были лишними. Когда мать Марсии умерла, оказалось, что по завещанию она все оставила дочери на определенных условиях и ни пенни Буржессу!
— Завещание признано действительным, невзирая на обстоятельства ее смерти?
— Оно было составлено за восемь лет до ее смерти. За пять до того, как ее признали больной, и за год до ее второго брака. Завещание было скреплено подписями адвокатов, работавших вместе с ее первым мужем, отцом Марсии, и они дали понять Майку Буржессу ясно и определенно, что будут на стороне дочери их умершего партнера, а если Майк попробует опротестовать завещание, они заставят его через суд продекларировать свои доходы и их источники. Ты уже, наверно, и так понял, что Майк никогда этого не сделал бы.
— Восхитительная история. Но я не вижу…
— Я еще не закончила! — оборвала она. — Ты должен узнать сначала, какие условия были в завещании. Один из бывших партнеров первого мужа матери Марсии был назначен ее опекуном. Пока она не достигнет двадцати одного года. И выделено ее годовое содержание до этого срока. По достижении двадцати одного года она получила внушительную сумму, об этом говорит пентхаус, который она снимает за головокружительную цену. Потом, когда ей стукнет двадцать пять, она получит остальное, а это полмиллиона долларов, правда, в завещании оговаривается, что если к этому сроку она будет здорова душой и телом, замужем и свадебная церемония свершится в Австралии. Если эти условия не будут соблюдены к ее двадцатипятилетию, Марсия просто будет получать доход с состояния до смерти, а потом все пойдет на благотворительные цели.
Соня, выпрямившись в кресле, говорила как-то напряженно, видимо, это давалось ей нелегко.
— Теперь тебе все ясно, Дэнни?
— Может быть. Послушай, я сделаю кое-какие выводы из того, что ты только что мне рассказала. А ты меня поправишь, если не согласна.
— С удовольствием.
— Майк Буржесс ничего не выигрывает в любом случае, так?
— Если денег не получит Марсия, все уйдет после ее смерти благотворительным организациям.
— Никто не будет наследником после самой Марсии?
— Никто, кроме человека, который женится на ней до ее двадцатипятилетия. — И скромно добавила: — Что должно произойти в течение оставшихся четырех месяцев.
— Имеешь в виду меня? Ладно. Итак, никто не мог быть заинтересован в смерти Кевина. — Я вдруг замолчал и замер с приоткрытым ртом. — Подожди-ка! Единственный путь остановить Марсию — не дать ей выйти замуж, то есть убить ее жениха! Или убивать их всех подряд.
— Да что и кому это даст?
— Предположим, кто-то все время находится поблизости, рядом с Марсией, но незаметен для окружающих. Он надеется, что Марсия все-таки выйдет именно за него, когда жениха так и не окажется в наличии за несколько дней до ее двадцатипятилетия. И он имеет шанс, если не допустит ее до алтаря с другим. Ведь когда останется совсем немного времени, может быть, сутки, она действительно может решиться выйти за подходящего человека. Это лучше, чем потерять полмиллиона.
— Очень похоже на телевизионный спектакль, насмешивший меня вчера вечером, — холодно отозвалась Соня.
— Джонни Фэйерхэм… — Я увидел, как глаза ее расширились. — Ну почему же ты не смеешься?
— Это настолько фантастическая идея, что даже не смешно, — сказала она после недолгого молчания, — ты не знаешь Джонни, зато я знаю его давным-давно. Он настолько правильный и честный, что никогда дорогу не перейдет на красный свет.
— Может быть, — согласился я, — но это не означает, что он не способен убить, когда речь идет о полумиллионе долларов.
— Конечно, тебе, так или иначе, хотелось бы выяснить всю подноготную, — с деланым сочувствием ответила она. — Надо постараться остаться живым в течение четырех месяцев, жениться и отпраздновать с женой ее двадцатипятилетие.
— Ты не просто удивительно сообразительна, ты способна действовать на человека как таблетка цианида.
— Сейчас я тебе подкину еще пищу для размышления. Ты говоришь, у Марсии провал памяти между тем временем, когда она поссорилась с Кевином, и тем, когда она проснулась в спальне одна. И ты намерен подстегивать ее память, подталкивать до тех пор, пока она не вспомнит. А вдруг окажется, что именно она столкнула Кевина, предварительно ударив по голове? Открытие, несомненно, приведет ее к такому стрессу, что она может повторить путь матери в клинике для душевнобольных, именно в той, где ее мать провела последние три года!
— Все может быть, — вздохнул я.
