— Жестокое беспричинное нападение… заперт в подвале до девяти утра… покушение на частную собственность… Я тебя засажу, Бойд… Ты заплатишь мне сполна, ты, поганый ублюдок, мерзавец… Чарли рвется прикончить тебя… Джад собрал своих головорезов, они тебя зарежут…
Я тихонько повесил трубку, чтобы его не расстраивать еще больше, и постучал в дверь спальни.
— Что тебе? — сердито откликнулась Марсия.
— Я подумал, что ты захочешь знать. Звонил папуля, он спрашивал, как ты сегодня себя чувствуешь. Я ответил, как всегда, отлично.
— Проклятый лжец! Как он?
— Тоже прекрасно себя чувствует. Говорит, что провел последние часы в своем подвале.
— Он любит слесарничать, это его хобби. Хотя то, что после выходит из его рук, — ужасно. У меня такое впечатление, что он даже не знает, как правильно держать молоток, каким концом.
— Думаю, насчет молотка ты ошибаешься, — сказал я тихонько, чтобы она не услышала.
В полдень я открыл бар и приготовил «Кровавую Мэри». Через несколько секунд дверь спальни медленно отворилась, и лохматое, осунувшееся существо, покачиваясь, направилось в мою сторону. Усевшись на стул, оно издало громкий стон, потом вдруг положило на стойку голову со спутанными бронзовыми локонами.
— Наверно, я что-то съела вчера, — услышал я шепот, — ведь не дотрагивалась до спиртного!
— Для твоего сведения: «Стингер» готовится из равных частей бренди, белого мятного ликера и наколотого льда.
Она подняла голову, и я увидел ужас в кобальтово-синих глазах.
— А я пила бокал за бокалом, как лимонад!
— Попробуй это! — Я подвинул ей «Кровавую Мэри».
— Похоже на теплую кровь! — Плечи ее содрогнулись.
— Попробуй, это тебе поможет.
Она сделала маленький глоток, прислушалась к себе, как будто ждала, что ей сейчас же станет дурно, потом, поскольку ничего страшного не произошло, отхлебнула побольше.
— Терпимо, — сделала она вывод, — пожалуй, я выпью второй.
— Норма — не больше трех. А потом ты, может быть, захочешь поесть.
— Я даже думать больше не могу о еде, она осталась в моем прошлом, — твердо заявила Марсия, — с сегодняшнего дня я перехожу на внутривенное питание. — Потом вдруг закрыла глаза и застонала: — Ой, я вспомнила! Ведь доктор Лэйтон не мог уйти из ресторана и оставить меня одну. Значит, он был там и все видел!
— Конечно. Он и привел тебя домой.
— Если бы я могла вспомнить, одевала ли я что-нибудь вчера вечером под это платье! — В глазах ее мелькнуло смятение. — Я смутно помню, что ты укладывал меня в постель. Ты ведь не подглядывал, а?
Я потряс головой.
— А в чем ты была, когда проснулась утром?
— Лучше не спрашивай! Водолазка, колготки на одной ноге, а вторая нога обмотана платьем, за которое я платила две сотни долларов в Париже! — Она несколько секунд молчала, уставившись в свой бокал. — Ты заметил, как ночью вдруг похолодало?
Я кивнул.
— Слышал, что температура упала до двадцати пяти.
Она опять вздрогнула.
— Неудивительно, что я замерзла. А что делал доктор Лэйтон после того, как ты уложил меня в постель?
— Он посидел с часок, и мы выпили немного.
— Ты лжешь, Бойд! Ты, наверно, сразу ему нахамил, и бедный доктор сбежал!
— Клянусь! Когда он уходил, мы были с ним на «ты».
Она испытующе оглядела мою физиономию, пытаясь определить, вру я или нет.
— И о чем же вы беседовали?
— Так, обо всем, — с деланым безразличием ответил я, — знаешь, как бывает — вечерняя беседа за стаканчиком, пустяки.
— Нет, не знаю. Во всяком случае, не знаю, как это происходит — болтать за стаканом с личным психиатром.
— Может быть, тебе стоит попробовать?
— Прямо цитируешь мою любимую подругу Соню!
— Я хочу есть. Пойду уничтожу пару бифштексов. Как ты насчет поесть?
— Нет, — сказала она угрюмо. И вдруг горячо заговорила, глядя на меня с ненавистью: — Ну и ну! Да ты прекрасно проводишь время, Бойд! Бесплатно летишь в Австралию, получаешь пять тысяч наличными в месяц за то, что сидишь на своей толстой заднице и ничего не делаешь! — Лицо ее покраснело от гнева. — И еще не надо забывать, что ты со мной спал. Иногда ты спишь со своей клиенткой, а если ее нет под рукой — то с ее лучшей подругой, которая живет всего в двух кварталах, что экономит деньги на такси! А потом для восстановления физического и духовного здоровья — бесплатная консультация психотерапевта. Не смеши меня, я никогда не поверю, что вы дружески беседовали.
— Какой ты любишь бифштекс? — мягко спросил я. — С кровью? Средней, хорошей прожаренности? Или хочешь прямо в глаз?
Она опять уронила голову на руки, и ее плечи затряслись.
— О, прости меня, Дэнни! Прости! Боже, я не знаю, что со мной!
— Забудь, — сказал я, — бифштекс будет готов через десять минут.
— Я хочу умереть, — прошептала она, — наверно, это легче, чем жить и постоянно мучиться, как ты думаешь?
— Вся беда в том, что, когда человек наконец узнает правду, слишком поздно что-либо изменить.
— Ты чертовски умеешь утешить, Бойд!
— Почему бы нам сегодня не предпринять что-нибудь необычное? Например, послать все к черту и погулять где-нибудь на свежем воздухе?
— Зоопарк в парке Таронга! — Она вдруг оживилась, глаза заблестели. — Я не была там с тех пор, как училась в школе. Туда ходит паром из Круглой бухты. Не помню, когда я в последний раз ела из пакетика арахис!
— Только не забудь надеть что-нибудь под платье, — серьезно сказал я, — нельзя подавать дурной пример слонам.
Мы вернулись в пентхаус только в шесть вечера. Марсия немедленно помчалась под душ, я последовал ее примеру. Потом занял свое насиженное место бармена в ожидании, когда появится мой клиент. Дверь спальни открылась, и клиент явился.
На ней был наряд, напомнивший мне арабские сказки «Тысячи и одной ночи», во всяком случае именно в таком одеянии я воображал знойных восточных красавиц, читая эту книгу. Нагрудник из серебряного, переливавшегося зеленым и голубым джерси держался на завязке вокруг шеи и не доходил до талии. Обнаженный живот, ниже приспущенные широкие «шальвары», волосы забраны в прическу, поразившую меня при нашей первой встрече на Гавайях — волны волос набегали на виски, а сзади вся масса роскошных бронзовых локонов приподнята и забрана в хвост, спускавшийся до спины. Высокая грудь приподнимала тонкую ткань, не стеснявшую ее свободы. Золотые сандалии на ногах и огромная серьга в одном ухе из крошечных медных и серебряных колокольчиков, издававших при движении легкий мелодичный звон.
— Мисс Буржесс, — торжественно произнес я, когда она приблизилась к бару, — вы сегодня не только красивы, но потрясающе прекрасны!
Щеки ее слабо порозовели.
— Спасибо, Дэнни. Я решила немного сменить обстановку после зоопарка, земляных орехов и черствых булочек.
— Мы должны отпраздновать твое появление специальным коктейлем.
— Опять «Стингер»? — Она весело расхохоталась и чуть не свалилась со стула.
— Как насчет «Дайкири»? За него я ручаюсь.
Положив локти на стойку, она внимательно следила за моими несложными манипуляциями, пока я готовил коктейли.
— Нектар! — одобрила она, сделав первый глоток.
— Работа бармена — мое второе призвание.
— Что бы ты хотел сегодня на ужин, Дэнни? В какой ресторан мы отправимся?
— Я уже обо всем позаботился. Еду доставят в восемь. Вместе с французским шампанским. И если ты к тому времени не почувствуешь волчий аппетит, я больше никогда не стану с тобой разговаривать.
— Мы ждем к ужину важных гостей?
— Только ты и я.
Ужин явно удался. Мы ели при свечах, стоявших на столе в тяжелом серебряном канделябре, заботливо доставленном поставщиком продуктов; что касается шампанского, мы пришли к мнению, что оно сделано из самых лучших сортов винограда Франции, собранного в урожайный год. За ужином мы много смеялись, припоминая забавные сценки, увиденные в зоопарке, нам было хорошо вместе.
Где-то около полуночи Марсия нагнулась ко мне и легонько поцеловала в губы.
— Спасибо за чудесный день, Дэнни. Я знаю, он больше никогда не повторится!
— Все было прекрасно, и в этом твоя заслуга, моя дорогая крошка.
Она хихикнула.
— Нет, это все ты, мой сладкий котеночек. — Потом ласково спросила: — Так ты уверен, что можешь отличить обыкновенный стакан для шерри от старинного?
— А ты знаешь, чем отличается костюм от старых брюк и поношенного пиджака? — отозвался я в том же тоне.
— Я иду спать, Дэнни. Спокойной ночи.
— А почему ты уверена, что пойдешь спать одна? — как бы продолжая веселую игру, спросил я с легкостью.
— Потому что я устала — свежий воздух и звери утомили меня. Я не привыкла к такому времяпровождению.
