— Мы пре… прекррасно провели время! — неразборчиво произнесла Марсия, которой слова давались с трудом, и в подтверждение сказанного она описала рукой дугу, что окончательно и лишило ее равновесия. Распростершись на полу, она осталась лежать на спине.
— Вы только разговаривали, доктор? — спросил я с легким удивлением в голосе. — По ее виду не скажешь. Похоже, что у нее не было и минутки для беседы между стаканами.
— Эй, Дэнни Бойд! — прорезался у Марсии голос. — Как там поживает мой папочка? Как мой любимый, дорогой папуля, а ну-ка говори, ты, ублюдок?
— Марсия, — с ужасом, умоляюще произнес доктор, — прошу тебя, пожалуйста!
— В чем дело, доктор? — хихикнула она. — О чем это вы меня умоляете?
Я оставил бар и не спеша двинулся к ним. Лэйтон отступал назад по мере моего приближения.
— Подождите меня здесь, доктор, буду с вами через минуту.
— Но мне пора, мистер Бойд, время позднее, и я…
— Ерунда! Я восприму как личное оскорбление, если вы не пропустите со мной стаканчик на сон грядущий. Подождите, я сейчас.
Опустившись на колено, я просунул одну руку под спину Марсии, другую под коленки и, подняв безвольное тело с пола, отнес в спальню.
— Веселлись, Ддэнни, — пьяно бормотала она, когда я ее укладывал в постель, — доктор Ллэйтон заммеччательный парень. А «Стингер» — самый лучший коктейль в мире безалкогольных, лучшее из всего, что я когда-либо пробовала в жизни! — Она кротко мне улыбнулась и закрыла глаза.
— Снять с тебя платье? — спросил я.
— Нет! — Один глаз мгновенно открылся и уставился на меня с яростью. — Ты секс-маньяк, Бойд! Знаешь об этом? Мое тело слишком хорошо для тебя. Лучше скажи, как вел себя мой папочка, как мой старенький любимый папуля вел себя сегодня вечером?
— Он смирился со своей участью.
— Он всегда был таким, всю свою жизнь! — Она опять захихикала. — Ты знаешь об этом?
— Разумеется, — уверил ее я.
Но она уже спала, легонько похрапывая.
Я выключил свет и закрыл дверь в спальню. Лэйтона я нашел на том же самом месте, где оставил. Он стоял посредине комнаты и имел такой вид, будто уже отбывал заслуженное наказание. Я взял его под локоть и провел к бару. Потом обошел кругом стойку и встал на место бармена.
— Что вам налить, доктор?
— Мне все равно, — пробормотал он.
Я сделал два бурбона со льдом и подтолкнул к нему стакан.
— Мистер Бойд! — Затравленный взгляд блеклых голубых глаз скользнул по мне сквозь толстые линзы очков. — Разрешите мне все вам объяснить о Марсии и ее… ну, ее состоянии.
— Она только что расхваливала «Стингер» как самый приятный безалкогольный напиток на свете. И это объясняет все.
— О! — Плечи доктора опустились, он с облегчением вздохнул. — Какой-то идиот ей сказал, что «Стингер» не вызывает опьянения. И когда я спрашивал, что она пьет, она отвечала, что безалкогольный коктейль. Поэтому я не беспокоился, хотя число этих коктейлей все возрастало. Когда я опомнился, ее уже развезло. Поэтому мы явились так поздно. Она наотрез отказывалась покидать ресторан. — Он нервно провел рукой по темным волосам. — Признаюсь, все происходило не слишком прилично. Марсия заплатила музыкантам — цыганскому оркестру, и они продолжали играть даже после закрытия. Хозяин и обслуга разошлись, оставив нас двоих с музыкантами.
— Вы любите музыку, доктор?
— Я обожаю музыку, мистер Бойд. Но сидеть в ресторане до утра в пустом зале и смотреть, как ваша спутница… О! Танцует дикий танец, по-моему, он смутно напоминал канкан, на столе — это не та ситуация, когда можно наслаждаться музыкой.
— Я вам сочувствую, доктор, — мягко сказал я, — должно быть, вы провели ужасный вечер.
— Мистер Бойд, послушайте, — он поднял голову и первый раз за вечер посмотрел мне прямо в глаза, — я должен извиниться, что так отреагировал на ваши манеры сегодня вечером, не заметив при этом ваших положительных сторон, которые сейчас вдруг так явственно проявились.
— Не извиняйтесь, доктор. С каждым может случиться.
— Но это не должно случаться с профессиональным психотерапевтом! — Он глотнул виски. — И прошу вас — зовите меня Полем.
— А вы меня Дэнни. — Я не хотел уступать в вежливой сентиментальности. — Я хотел поговорить с вами по поводу Марсии, Поль.
— Хотя я связан обязательствами неразглашения тайны пациента, — сказал он торопливо, — поскольку вы помолвлены и собираетесь стать мужем Марсии, я готов с вами побеседовать, Дэнни.
— Мне известно в основном ее прошлое, — осторожно начал я, — о трагической судьбе и смерти матери и о том, что последний по счету жених Марсии вывалился с балкона и разбился насмерть. Скажите, кто привел ее к вам в первый раз, Поль?
Он кивнул.
— Постараюсь вам объяснить ситуацию с Марсией. Невроз у человека обычно усиливается и растет до тех пор, пока не превратится в психоз. Вы понимаете меня? Почти каждый человек страдает неврозами в той или иной степени, это мешает ему в определенных жизненных ситуациях, но не является опасным для его мозга, пока сам человек осознает свою болезнь. Но психоз — совсем другое дело! Болезнь глубже, опаснее, разрушительнее, и человек, как правило, не понимает, что болен. Он считает себя абсолютно нормальным и все свои действия находит вполне адекватными.
— Не можете ли вы конкретизировать проблему, Поль? — слабо надеясь что-то из него выжать, спросил я. — Марсия страдает какой-то формой психоза?
Он кивнул:
— Да, именно так. Но сознает ли она то, что больна? — Он пожал плечами. — Иногда да, иногда — нет. Когда она обратилась ко мне впервые, ее болезнь уже находилась в серьезной стадии. Сначала я решил, что ее состояние вызвано душевной травмой. Но чем больше я ее узнавал, тем больше меня одолевали сомнения.
— Попытаюсь перевести все на язык неспециалиста. Она пришла к вам в первый раз, и вы сначала решили, что ее состояние вызвано психической травмой, полученной в результате трагического падения ее жениха с балкона. Но чем дальше вы с ней занимались, тем больше появлялось сомнений, что причина болезни только в смерти жениха, так?
— Почти так, Дэнни. Вы близки к истине.
— Есть еще идеи о причине ее болезни, доктор?
— Кое-что, но ничего существенного, из чего можно было бы сделать заключение. — Он прикончил в два глотка бурбон и виновато взглянул на меня. — Не возражаете, если я выпью еще?
— Даже приветствую. Позвольте я налью вам, доктор.
— Не надо бы мне больше пить, но, наверно, это реакция на сегодняшний вечер. Хотя должен признаться, в какой-то момент я проклинал свои проклятые убеждения, не позволявшие мне вскочить на стол и затанцевать вместе с ней.
Я усмехнулся и подвинул ему свежий бурбон.
— Значит, вы не вынесли никакого окончательного диагноза, доктор?
— Бывают случаи, когда врачу так и не удается установить причину заболевания пациента. А иногда вдруг происходит чудесное исцеление за короткий промежуток времени. Моя профессия — незаконнорожденное дитя науки и колдовства, Дэнни! Иногда мне кажется, что ее нужно было назвать именно магией. Или, может быть, печальной магией?
— Наверно, я не должен спрашивать, Поль, но все-таки скажите, не могла передаться болезнь матери Марсии по наследству?
— Если следовать статистике — такое вполне возможно. Но ведь вы любите не статистику, вы любите конкретного человека, Дэнни. У Марсии было не больше шансов заболеть психозом, чем у вас, даже в том случае, если ваши предки с той и другой стороны не страдали умственными расстройствами. Впрочем, и это не обязательно. Просто некоторые люди по непонятной пока причине больше расположены к какому-то заболеванию, вот и все.
— Она рассказала мне о том, что произошло с ней в ту ночь, когда Кевин упал с балкона. В памяти случился провал, и это ее так напугало, что теперь она ни на минуту не может найти покоя, мысль о своем беспамятстве мучает ее.
— Вас бы это тоже беспокоило, не правда ли? Ведь действительно ужасно, когда при вас погибает человек, а вы ничего не помните.
— Согласен. Но ведь где-то в глубине ее памяти сохранился этот кусок. Правда о том, что произошло в ту ночь.
— Он там, разумеется, — доктор опять глотнул виски, — но нам вряд ли удастся пробудить ее память. А если это вдруг произойдет, будет ли это хорошо для Марсии, Дэнни?
— Вы считаете…
— Нет! — Он почти выкрикнул. — Это не то, что вы подумали! Я не хочу даже думать о том, была ли Марсия виновата в гибели молодого человека. Не знаю, что там произошло, но в тот момент как бы сработал предохранитель, и теперь ее мозг отказывается вызывать в памяти страшные минуты. Естественная защита организма — спрятать в глубине, не дать ей сойти с ума. — Доктор тяжело вздохнул. — Я, к сожалению, вынужден признать свое бессилие.
