— Кирочка!
— Молчи! — она положила свою теплую ладонь на его губы. — Сейчас тебе будет хорошо, — и принялась сантиметр за сантиметром целовать его обнаженное тело, все ближе и ближе опускаясь к низу живота...
— Нет! — Санька перехватил ее у самой цели. — Если ты это сделаешь, я тут же взорвусь, иссякну, а мне бы этого так не хотелось!
Он схватил ее под мышки, рывком завалил на матрац, подмял под себя и впился долгим поцелуем в твердый набухший сосок. Кира отчаянно, хрипло застонала, судорожно вонзив ногти в его спину, а он уже перешел ко второй груди. Она стала извиваться под Козырем, выгибаясь в пояснице, ее выпуклость терлась о его мужское Достоинство — звала, требовала....
— Дай! — хрипло шептала Кира в его ухо, нежно покусывая. — Дай мне его, дай, дай... дай...
— На! — Санька рывком вдвинулся в уже подготовленную, жадно раскрывшуюся навстречу ему раковину.
— О-о-о! — сладострастный стон удовлетворения вырвался из Кириной груди и она обхватила его так, словно подозревала — сейчас все кончится — он уйдет! Санька, также все еще боявшийся, что это — продолжение его недавних грез, не выпускал ее из своих объятий, опасаясь поверить так неожиданно привалившему СЧАСТЬЮ! Так они ласкали друг друга, стараясь друг для друга, а вместе — для себя... И в омут вечного наслаждения нырнули вместе, вскрикнув разом — в унисон...
Очнулся Санька от ощущения невозвратной потери и, чтобы вернуть утраченное, потянулся к той, которая дала ему давно забытое чувство облегчения и уверенности в себе.
— Кира, милая! — и наткнулся на пустоту. Тщетно он шарил по матрацу в поисках согревающего душу и тело ласкового и желанного создания, именуемого любимой женщиной — Киры не было.
«Раз она ушла — значит, так надо! Захочет — вернется!» — решил Козырь и неожиданно провалился в глубокий сон.
...Вновь очнулся он, почувствовав кого-то возле себя — его вновь ласкала женщина.
— Кира? — он обхватил руками горячее, упругое тело и с изумлением понял — это не она! Чуть-чуть не та фигура, чуть-чуть не те губы — теперь жестковатые, а главное — язык. Он нахально раздвинул его зубы и ворвался в рот, шустро исследовав нёбо. Но как же приятна была его наглость! Теперь уже Санька расслабился и позволил этим умелым губам и языку делать все, что заблагорассудится. И результат не замедлил сказаться — через десять минут Санька застонал от наслаждения и овладел женским телом, вначале полностью подчинив его себе — чтобы не страдала мужская независимость...
Она исчезла внезапно — так же, как и Кира — лишь слабо колыхнулся воздух под матрацем. «Как рыбка в воду»,— пришло на ум сравнение. Теперь Санька и не помышлял уже о сне — лежал и ждал с открытыми глазами.
И ожидание пришло — счастье повторилось в тройном варианте. Теперь оно воплотилось в худенькое, гибкое тело, обвившее Саньку, словно змея. И тело это вытворяло такое, что покойник не отказался бы вернуться с того света на полчаса уединения с этим существом. А Санька-то не был покойником...
Проснулся он перед самым рассветом, хотя и спал-то от силы часа два. Под пуховым одеялом было тепло, даже жарко. Но не только от одеяла шел жар. Рядом с собой в сером утреннем свете он разглядел... Киру, сжавшуюся калачиком и сладко посапывающую во сне. Только теперь он по-настоящему смог разглядеть и оценить, какое божественное тело Судьба подарила ему ночью! Ну Кто бы мог подумать, что с такой фигурой и нежнейшим выражением красивого лица во сне наяву эта женщина может запросто отстрелить из ружья пару пальцев? Да еще — дуплетом!
Санька залюбовался линиями ее совершенного тела, уже не думая об утренней прохладе, которая, видимо, разбудила Киру. Она сладко потянулась — рука ее наткнулась на Санькин живот, скользнула ниже... Кира засмеялась и, распахнув большие карие глаза, уставилась на него, не убирая своей руки.
— Что ты сейчас чувствуешь?
— Мне очень, очень хорошо, и я пустой до звона в ушах! — признался Сашка.
— Это наш закон — мужчин, которых мы пожелаем, делить поровну между всеми. Но с сегодняшнего дня я в него внесу одно исключение — тебя я делить больше не собираюсь ни с кем! — заявила предводительница «амазонок».
— Я, между прочим, того же мнения насчет тебя, — согласился с ней Санька и вдруг замолчал, усердно шевеля губами и загибая пальцы на руке.
— Ты что? — встревожилась Кира, привстав и заглянув в его лицо.
— Федьке досталось больше, — закончив подсчеты, объявил Санька. — На одну.
— А ты хотел бы его догнать? — она скользнула губами вслед за своей рукой.
— Естественно! — дрогнувшим голосом произнес Козырь. — Иначе какой же я после этого мужик!..
До столицы России Игорь доехал благополучно. Чтобы не заполнять декларацию, попросил впереди стоящего мужчину купить два билета н свой документ вместо одного. Правда, в Харькове молодой Таможенник, проверяя его английский паспорт, спросил как бы вскользь, мимолетом:
— Вот ар ю? (Чем вы занимаетесь?)
На что Игорь, даже не поворачивая головы от окна, легко ответил:
— Ай эм бизнесмен. (Я бизнесмен, коммерсант).
— Ол зе бест. (Всего хорошего), — приложил таможенник руку к пилотке.
— Сэнк ю! (Благодарю вас!), — кивнул Игорь, забирая паспорт. И все — до самой Москвы.
Прямо с Курского он направил свои стопы в ближайший крупный банк, где без проблем получил карточку в обмен на доллары, оставив себе «на мелкие расходы».
Номер снял в гостинице «Россия» — благо под рукой была. Устроившись, приняв душ, поднял трубку телефона и набрал семизначный номер, списанный с визитки, которую Кира Агафонова оставила Жене. После трех гудков вызова в мембране послышался голос:
— Частный клуб-сервис «Перекресток молний» слушает! — Вот так — вполне открыто и никакой тебе конспирации! Игорь решил идти напролом.
— Мне нужен Эдуард Михайлович Агафонов! — нате вам. В трубке повисла минута молчания. Затем тот же голос спросил:
— Что бы вы хотели ему передать?
— Это я ему скажу, — не очень вежливо ответил Игорь. Снова возникла пауза. Затем:
— Извините, но мы вынуждены спросить вас о степени важности разговора. По пустякам Эдуарда Михайловича приказано не тревожить.
Да, повторяется старая московская история — те же загадки, та же таинственность.
— Передайте Эдуарду Михайловичу, что разговор вплотную касается его приемной дочери Олеси.
— Назовите, пожалуйста, номер вашего телефона, вам перезвонят, — на сей раз ответили почти мгновенно.
— Я звоню из номера гостиницы «Россия», — Игорь продиктовал номер телефона со вставленной в аппарат бумажки.
— Принято! Ждите, пожалуйста, вам обязательно позвонят!
Пожалуйста, дольше ждали! Игорь закурил «Данхилл» и от нечего делать включил телевизор. Перебрал каналы: «НТВ», «2x2», ОРТ, Российский... ничего интересного. Зазвонил телефон. Он выключил телевизор, метнулся к аппарату, схватил трубку.
— Алло! — спокойный, этакий вальяжный голос. — С кем я говорю?
— Вы меня знаете, Эдуард Михайлович, но по телефону вряд ли вспомните. Я не так давно разговаривал с вашей дочерью...
— Где вы с ней разговаривали? — быстро перебил он Игоря.
— Простите, но это не телефонный разговор.
— Тогда вот что: вы местный? Нет? Берите такси, езжайте по шоссе Энтузиастов до улицы Плеханова. Там, возле автозаправки, свернете вправо и подъедете к красному кирпичному зданию старой постройки. Вас встретят. Да, еще: таксисту скажете — оплата на месте — двойная!
Он и здесь остался верен созданному имиджу — добрый старый меценат. Что ж, поехали, посмотрим, куда ты нас заведешь, шоссе Энтузиастов.
Приехали к красному дому, как и было сказано, возле которого переминались с ноги на нoгy пяток «мэнов» образца 1990 года — ни дать ни взять — охрана Агафонова пятилетней давности, во время последней его встречи с Игорем Весниным, тогдашним старлеем угро. Они-то и расплатились с водителем, а затем, вежливо обстучав Игоревы карманы, бока и грудь, проводили его на второй этаж в не очень роскошную квартиру — явно снятую на время беседы тет-а-тет. Агафонов уже был там — сидел в темном вязаном халате перед столиком, ставленным напитками и закуской на любой вкус.
— Проходите, молодой человек, и присаживайтесь! — Эдуард Михайлович указал на кресло напротив. Вежливости в обращении за прошедшие годы он не изменил, как не претерпел изменений и сам: чисто выбритое, без единой морщинки лицо, аккуратная прическа и высокая, подтянутая фигура удивительно сохранившегося для шестидесяти пяти лет мужчины, которого язык не поворачивался назвать стариком. Возраст выдавали лишь поседевшие виски и некрашеные серебристые волосы.
Опускаясь в кресло напротив окна, Игорь мельком взглянул в него и успел заметить за недалекой трубой котельной притаившегося снайпера, разглядывающего его сквозь оптику прицела.
