Выпил, брезгливо поморщился и велел:
— А теперь "вдовьих слёзок" плесни.
Буфетчик налил из бутылки, этикетка на которой сообщала, что эта водка произведена на заводе, принадлежащем вдове генерала Попова.
Купец выпил и снова поморщился:
— Шустовской налей.
Третью рюмку он и пить не стал, только слегка пригубил.
— Может на закусочку-с, ваше степенство, чего подать? — угодливо спросил буфетчик, почувствовав, что гость, чем-то недоволен.
— Подать! — грохнул купец кулаком по стойке. — Егорку!
— Икорку? — переспросил буфетчик, решив, что не расслышал. — Зернистой прикажите-с? Или паюсной? Есть ачуевская, сальян…
— Егорку, глухая тетеря! Хозяина своего Егора Кузнецова зови сюда. Я ему, стервецу, покажу, как вместо чистейшей шустовской водки сивуху подавать. До "смирновки" и "поповки" мне и дела нет, а за шустовскую по судам затаскаю… Я Шустов!
Словно из-под земли возник хозяин "Салона де варьете" Егор Кузнецов.
— Николай Леонтьевич, это недоразумение, — залебезил он перед водочным заводчиком, известным крутым нравом и трепетным отношением к своей продукции. — Я сейчас разберусь, а буфетчика накажу…
— Никаких! — не унимался Шустов. — Зови полицию! Пусть протокол составляют!
На шум, прибежал, дежуривший у подъезда городовой.
— Прекратите безобразить! — решительно потребовал он.
— А ты кто такой?
— Городовой 3-го участка Тверской части…
Шустов его и слушать не захотел:
— Не по чину мне с тобой лясы точить. Зови околоточного, а лучше самого пристава. Требую составления протокола!
Достойный материал для фельетона нашёлся. Больше в "Салошке" Лавровскому делать было нечего.
Оказавшись, наконец, на улице, Алексей с наслаждением вдохнул прохладный ночной воздух. Конечно, следовало торопиться в редакцию, но он всё-таки решил дождаться приезда полицейского начальства. А вдруг решат замять скандал?
У входа было многолюдно. Подгулявшая компания бурно обсуждала, где лучше продолжить веселье — в "Яре", "Стрельне" или "Золотом якоре".
Потом из "Салошки" вышел рыжебородый здоровяк и чуть ли не бегом помчался к стоянке извозчиков. Глядя ему вслед, репортёр пытался вспомнить, где он мог его видеть раньше. И вспомнил! Сенька Картузин! Но ведь этого известного домушника в прошлом году, не без его участия, отправили в Сибирь.
Мимо Алексея прошёл давешний молодой блондин с очень юной спутницей под ручку.
— У меня т-такой рысак, — пьяно хвастался он, слегка запинаясь. — Моему Варвару равных в Москве нет. Он нас в п-пять минут домчит до "Яра".
— Не хочу в "Яр", — голосом капризного ребёнка отвечала девица. — Поехали лучше ко мне домой.
Услышав про Варвара, Лавровский сразу признал блондина. Это же Женька Борисовский, беспутный сын одного из братьев Борисовских — известных фабрикантов и коннозаводчиков. Недавно папенька подарил ему для городского выезда жеребца изумительной красоты — серого Эммина-Варвара, которому прочили блестящую беговую карьеру.
А вот ещё один знакомый — Лансиньяк. Приподняв цилиндр, француз на ходу приветствовал Алексея:
— Добгый вечег, месье… Но извините ради бога, стгашно тогоплюсь.
И как метеор устремился к стоянке, откуда, спустя мгновение, донёсся его голос:
— Извозчик! Гони на Цветной!
Наконец появился пристав 3-го участка Тверской части Игнатий Францевич Замайский.
— О, господи, — вздохнул он, увидев Лавровского. — Где скандал, там и вы.
— Служба у меня такая, — улыбнулся Алексей. — Скажите честно, будите составлять протокол или попытаетесь решить дело миром?
— Господь с вами! Стану я из-за Егора Кузнецова с Шустовым связываться. Так, что пишите смело: "Незамедлительно прибывший на место происшествия участковый пристав Замайский составил протокол и опечатал буфет".
— Именно это я и хотел узнать. Да, кстати, сейчас, я видел человека, очень похожего на Сеньку Картузника.
— Обознались. Мой приятель — он по тюремному ведомству служит — рассказывал, что Картузник и его подельник Лёвка Солдат пытались бежать с этапа, убили конвойного офицера. Ну, их и пристрелили при задержании. Впрочем, у Семёна младший брат имеется — Самсон. Он в каком-то борделе на Грачёвке вышибалой служит. Говорят, виртуозно владеет «Каролиной Ивановной»…
Пастухов остался фельетоном очень доволен.
— Вот как надо писать, — поучал он сотрудников, оказавшихся в этот поздний час в редакции. — А то экая невидаль, певичка "до" не берёт.
Глава 10. НА ПРИЗОВОЙ КОНЮШНЕ
Аристарх Матвеевич Карасёв и в эту ночь не ложился спать, дожидаясь возвращения Лавровского.
— С тобой, Лёша, только свяжись — сразу полуночником станешь. А я человек уже не молодой, мне покой нужен, — ворчал он. Но азартно поблескивающие глаза старого полицейского лучше любых слов говорили, что недовольство это показное.
— Узнали, что-то важное? — догадался Лавровский.
— Узнал. Нашёл я иуду, который с мошенниками связался. Только он не участковый пристав, а…
— Младший помощник пристава, — сказал репортёр, которому очень хотелось показать, что и он день не зря провёл. — А зовут Павел.
Карасёв нахмурился:
— Похоже, мы с тобой совсем о разных людях толкуем. Ты о ком?
— О младшем помощнике пристава 2-го участка Пресненской части Павле Филипповиче Баяновском.
Внимательно выслушав собеседника, Аристарх Матвеевич помрачнел:
— Поль, говоришь… Верно, он любит, когда его так называют. И опись меншиковского завода при обыске исчезла. И за два месяца ни одного протокола о недозволенной игре не составил, хотя в "Мире" и других трактирах у Брестского вокзала букмекеры в открытую промышляют… Похоже, всё сходится.
— Только вы, почему-то, этому не рады? — спросил Алексей.
— А чему тут радоваться? Я Пашку Баяновского с пелёнок знаю. Мы с его покойным отцом дружили — он, как и мы с тобой, из орловских… Эх, Пашка… Не ожидал от него такого… Сам, ведь, ходил к обер-полицмейстеру, хлопотал, чтобы помощником пристава назначили.
Алексею даже жалко стало старика.
— А может быть и не он? Бывают же совпадения… Вы-то, сами, кого подозреваете?
Карасёв рассказал, что его внимание привлёк околоточный надзиратель Робашевский.
Раньше он служил в петербургской полиции. За серьёзные упущения по службе его хотели уволить. Однако благодаря связям (поговаривали, что ему покровительствует то ли товарищ министра внутренних дел Оржевский, то ли директор департамента полиции Плеве) перевели в Москву, правда с понижением в должности. Назначили в Петровско-Разумовский участок. Дали околоток, как говорится из "богатых" — на его территории находятся десятки пивных и трактиров, в том числе "Перепутье", скаковая слобода, беговой и скаковой ипподромы. Жил в Москве Робашевский как барин. Казённая трёхкомнатная квартира показалась ему чересчур тесной — снял шестикомнатную. По вечерам его частенько можно было видеть в "Эрмитаже", "Яре" или "Стрельне". На собственные средства нанял писаря, на которого переложил часть своих служебных обязанностей — переписку, составление протоколов.
— А это уже преступление, — сказал Карасёв и, по памяти, процитировал «Инструкцию околоточным надзирателям». — "Предоставление постороннему лицу, каких бы то ни было, вместо себя, служебных действий, составляет уже преступление со стороны околоточных надзирателей, подлежащее законному преследованию".
— Ну и тип! — не удержался от восклицания Алексей.
— Не удивлюсь, если он с мошенниками якшается.
— Вот и я о том толкую. А зовут его, будет тебе известно, Ипполитом. Давай так договоримся. О Пашке ты, пока, забудь. Я сам попрошу кое-кого понаблюдать за ним внимательно. А ты, займись-ка этим, питерским хлыщём — беговых порасспроси, "агентов" своих в "Перепутье". А Семёна Гирина, прямо с утречка, пошли на Лубянку, с тамошними извозчиками потолковать. Не на собственном же экипаже этот "Щебнев" по Москве раскатывал. Купчишку и судейского, понятное дело, никто не запомнит, а вот ахтырский гусар фигура приметная.
— Местные извозчики чужому на своей "бирже" стать не дадут.
— Само собой. Пусть он к городовому подойдёт и шепнёт на ушко, что от Аристарха Матвеевича — тот всё уладит…
Лавровский прекрасно знал, что если придёшь на беговую конюшню с утра пораньше, то рады тебе не будут. Не до гостей — дел много. Надо убрать навоз из денников, сгрести сухую солому, почистить лошадей и дать им по несколько глотков воды и немного сена. Потом сборка рысаков на ежедневную работу. А после проездки по аллеям Петровского парка или беговым дорожкам ипподрома снова чистка, уборка, кормёжка… Затишье наступает только часам к десяти. К этому времени Алексей и заглянул на конюшню симбирского коннозаводчика Дурасова, где служил наездником его давний приятель Егор Московкин.
