— Он поправится?
— Безусловно. Сильный организм, молодой. Но легкое пробито, теперь за ним придется следить всю жизнь.
— Сколько времени, на ваш взгляд, уйдет на полное выздоровление?
— Два-три месяца. А осенью хорошо бы свозить больного в Швейцарию или Альпийскую Германию.
— Вам что-нибудь требуется сейчас для полноценного лечения Яна Францевича? Лекарства, инструменты? Говорите без оглядки на сумму.
— Нет, случай не сложный. Наша лечебница справится своими силами.
— Что вы скажете о характере ранения? Бил профессионалист?
— О да! Точно под левую лопатку, наповал. Обычный человек умер бы мгновенно.
— Скажите, а не вас случайно приглашали осматривать тела задушенных детей?
Тут доктор даже обиделся:
— Меня, и вовсе не случайно! Я уездный врач!
— Извините, не хотел вас задеть. Что имеете сказать об этих жертвах? Можно предположить, что все три убийства совершило одно лицо?
— А вам, милостивый государь, какое дело до этих убийств? Обратитесь в управление полиции. Там расскажут… если сочтут нужным…
— Доктор, у вас есть дети?
В лице Захарьина что-то дрогнуло:
— Ну… сыну девятый год.
— И вы за него не опасаетесь? В городе маньяк, полиция его не ищет. А вот Титус, отец семейства, его искал. Делал работу за ту самую полицию, в которую вы посоветовали мне обратиться. Видимо, убийца почувствовал угрозу и решил избавиться. Помогите теперь мне найти его!
— Ваш управляющий искал маньяка? Он производил партикулярное расследование?
— Да. Ранее, до службы здесь, Ян Францевич возглавлял Нижегородскую сыскную полицию. Искать он умеет очень хорошо.
— Теперь понятно… — Доктор присел прямо на подоконник и жестом пригласил Лыкова последовать его примеру. — Вы правы — наши полицианты слишком увлечены лесной торговлей, чтобы ловить убийцу. Безобразие. Но я не в силах тут ничего поделать. А вот вам помогу, чем смогу. Вы ведь тоже, поди, из бывших сыщиков?
— Почему же из бывших? Служу в Петербурге помощником начальника Летучего отряда Департамента полиции…
— Ого!
— …а сюда прибыл в отпуск на два месяца. С целью найти маньяка. Вам, как отцу, это на руку.
— Безусловно!
— Итак, рассказывайте все, что знаете.
И Захарьин, понизив голос и косясь по сторонам, изложил следующее.
Все три убийства, по его словам, определенно были совершены одним человеком. Полового насилия над детьми совершено не было, но мучили их жестоко. У всех троих были вывернуты и переломаны пальцы рук, вырваны пряди волос. И душил их маньяк долго, возможно, растягивая удовольствие. Еще доктор высказал важное и неожиданное предположение:
— Мне кажется, — сказал он, — что детей убивал подросток. Или старик.
— Почему?
— Он, конечно, был много сильнее своих жертв, но… Как бы это точнее выразить? В его действиях не ощущалось силы взрослого мужчины, вот! И то, что я счел за растягивание удовольствия, быть может, происходило от недостатка у маньяка физической мощи.
— Подросток или старик… А психические больные в Варнавине есть?
— Это первое и единственное, что выяснила полиция. Опасных психопатов нет. Последнего буйнопомешанного отправили в Кострому еще шесть лет назад. Имеются безобидные сельские дурачки, но они все на виду, живут в своих семьях. Нет, наш маньяк не состоит на врачебном учете. И внешне представляется окружающим совершенно здоровым.
— И он подросток или мужчина некрепкого телосложения. Так?
— Предположительно, да.
— А тот, кто сумел подкрасться к опытному Титусу и нанести ему практически смертельный удар, не подходит под ваш портрет.
— Не подходит, — вздохнул доктор.
— Вывод?
— Вы же сыщик, а не я!
— Вывод тот, что их двое. И они могут быть как связаны между собой, так и совершенно не связаны.
Собеседники расстались по-дружески. Захарьин обещал сообщать Алексею все, что сумеет узнать по интересующему его делу. И вообще, поняв, что за поиски маньяка взялся серьезный человек, уездный доктор как-то повеселел…
А Лыков вернулся домой задумчивый. Подросток или субтильный мужчина… Возможно, старик… Это как? Прожил век с такой червоточиной в душе, и никто его не раскусил? Невозможно. Бок о бок с людьми, много лет. Кто-то да заметил. Но молчит. Полицию на Руси не любят. Где могут, стараются обойтись без нее. Опять же город маленький, узнают, сочтут за наговор. Надо зайти завтра к Рукавицыну, потолковать с ним. Пусть порасспросит обывателей по-свойски. Ему скажут такое, что Лыкову или судебному следователю не сообщат никогда.
Теперь второй. Уж этот точно не подросток! К Титусу суметь подкрасться… Лыков залез к Яну в стол и нашел упомянутую им записку. На четвертушке простой почтовой бумаги было написано аккуратным, типично писарским почерком: «Если хотите узнать важное, приходите сегодня в полночь в конец Солдатской улицы где бараки для ратников. Только один и возьмите двадцать рублей за что сообщу». Вот и первая улика! Начертание букв казенное, без видимых индивидуальных особенностей. Но завитушки в букве «в» любопытные, и «р» сильно сплюснута; пригодится в розыске.
Наконец, умывшись и собрав гостинцы, Лыков оправился в Нефедьевку. Экипаж Титус обновил. Легкую стальную пролетку, сработанную в Варшаве, споро тащили две гнедые башкирки. На козлах восседал кучер Сазонт Сазонтыч, катавший еще Варенькиного деда. Сама Варвара Александровна сидела рядом с мужем, прижимаясь к его могучему плечу; напротив примостилась Груша.
Нефедьевка расположена всего в восьми верстах от уездного города. Ничего себе имение! 30 000 десятин строевого леса, 1700 — пашни и усадебной земли, 2100 десятин выгону и почти 6000 сенокосу (чистого, мокрого и с кустарником). Дача имеет форму большой, вытянутой с запада на восток трапеции. Широкий конец этой трапеции примыкает к лесной речке Наврас, а узкий выходит к устью другой местной речки, Лапшанги, у впадения ее в Ветлугу. По границам владений расставлено шесть кордонов, в каждом проживают по два объездчика (женатые — с семьями). Объездчики на крепких конях и хорошо вооружены. Их главная задача — недопущение порубок, но плюсом еще надзор за состоянием фонда. Титус успел создать целую службу, новую для уезда. Он назвал ее несколько претенциозно: «отделение по воспроизводству леса». Артель вольнонаемных мужиков во главе с опытным лесоводом занимается теперь выращиванием саженцев и их посадкой. Кроме того, зимние вырубки упорядочены и наносят минимальный ущерб природе. Все это Ян успел сделать всего за два года!
На высоком берегу Лапшанги, с видом на пойму Ветлуги, стоит обширная барская усадьба. Главный дом в 18 комнат подремонтировали, покрыли крышу оцинкованным железом и заново выложили все печи. Рядом с ним расположены службы: баня, прачечная, летняя кухня, конюшня, дровник, казарма для прислуги, гостевой флигель. Особняком поставлен дом управляющего. Все это окружено парком, спускающимся к реке. Парк запущен, но еще красив; Титус грозился заняться им, однако руки пока не дошли. Наконец внизу, у реки, поставлены лодочная пристань и лесопильный завод; особняком огорожены две купальни.
В двух верстах выше по течению Лапшанги раскинулась бывшая крепостная деревня. Она тоже именуется Нефедьевкой. Чтобы не путать ее с поместьем, последнее поэтому чаще называют Нефедьевская дача. Отношения с мужиками выстроены деловые, а потому хорошие. Дача круглый год дает работу, кроме того, дозволяется брать лес на нужды общества. Если еще построить новый каменный храм вместо обветшалого деревянного, так и совсем славно станет…
Через полчаса пути пролетка остановилась перед главным домом. Лыков первым делом побежал отыскивать детей. Павлука и Николка обнаружились в беседке на угоре[25] реки. Они весело сражались игрушечными кинжалами, год назад привезенными отцом из Дагестана. Рядом в песочнице играли в мирные куличики дочери Титуса. Поблизости стоял Степан Окуньков и внимательно — вот молодец — за всем наблюдал.
Завидев папашу, юные абреки побросали кинжалы и кинулись в его объятия. Павлука, как более бойкий, мигом вскарабкался отцу на шею, Николку пришлось взять на руки. Больше часа Лыковы всем семейством шатались по имению: Варенька показывала мужу сделанные Титусом улучшения. Груша тем временем успела распорядиться, чтобы для прибывшего хозяина натопили баню.
Потом был обед. Наевшись досыта, Брюшкин и Чунеев уснули. Алексей же вызвал в кабинет Окунькова и имел с ним долгий разговор. Сначала он одобрил, как Степан бдительно надзирает за детьми, затем велел этот надзор еще усилить.
— Сам видишь — кто-то пытался убить Яна Францевича. Тебя одного может не хватить, особенно если пойдете в лес или на рыбалку. Сними с кордона двух лучших объездчиков. Когда ты станешь выезжать в город, пусть стерегут детей.
