Он остановился с раскрытым ртом, переводя взгляд с меня на Тота, словно животное могло объяснить ему причины моего дурного настроения. Так мы и сидели, словно трое болванов.
— Скажи, Хети, ты веришь в справедливость?
Судя по его лицу, вопрос его ошеломил.
— Что ты хочешь этим сказать? Верю ли…
— Это вопрос скорее веры, чем опыта, не так ли?
— Я… верю в нее, но не сказал бы, что когда-нибудь видел ее собственными глазами.
Хороший ответ. Я кивнул и сменил тему:
— У тебя есть новые сведения.
Он кивнул.
— Нечто, что ты видел собственными глазами, — продолжал я.
Он снова кивнул:
— Нашли еще одно тело.
— Очень печально, — спокойно промолвил я. — Когда оно было обнаружено?
— Сегодня рано утром. Я искал тебя дома, но ты уже ушел. Этот труп не такой, как прежний.
Должно быть, она была прекрасна. Прошлой ночью она, наверное, еще была молодой девушкой, лет восемнадцати или девятнадцати, которая вот-вот достигнет полного расцвета своей красоты. Вот только сейчас то место, где было ее лицо и волосы, закрывала маска из золотой фольги. Кончиком ножа я аккуратно подцепил прилипший уголок и увидел, что под золотом не было лица — ничего, кроме черепа и окровавленных тканей и хрящей. Ибо кто-то с утонченным и отвратительным искусством снял кожу с головы девушки, как спереди, так и сзади, уничтожил лицо и вынул глаза. В очертаниях маски, однако, остался живой отпечаток черт жертвы, когда фольгу, придавая ей форму, прижимали к лицу. Это было сделано до того, как некто изуродовал красоту девушки. Возможно, маска поможет ее идентифицировать.
На шее девушки, засунутый под белую холщовую рубашку, висел амулет-анх на тонкой золотой цепочке; исключительно прекрасный образчик ювелирного искусства, дарующий защиту, поскольку этим символом обозначается слово «жизнь». Я осторожно снял украшение и положил холодное золото на свою ладонь.
— Он не мог принадлежать этой девушке, — заметил Хети.
Я оглядел небогатую комнату, где была обнаружена жертва. Хети был прав: амулет был слишком ценным предметом. Он выглядел как настоящее сокровище, возможно, фамильная реликвия очень богатой семьи. У меня была идея о том, кто мог оказаться владельцем амулета. Но если я прав, то загадка его появления здесь еще больше усложняла ситуацию.
— У нее татуировка. Взгляни, — сказал Хети, указывая на змею, обвившуюся вокруг плеча девушки. Работа была поспешной и грубой.
— Ее звали Нефрет, — продолжал Хети. — Она жила здесь одна. Домовладелец говорит, она работала по ночам. Так что, думаю, мы смело можем предположить, что она работала в каком-то увеселительном заведении. Или в борделе.
Я уставился на привлекательное тело девушки. Почему здесь снова нет следов насилия или борьбы? Никто не смог бы перенести таких мучений — жертва начала бы вырываться, кусать и грызть собственный язык и губы, сражаясь за свою жизнь, стремясь освободиться из уз, которые наверняка должны были связывать запястья и щиколотки. Тут, однако, ничего подобного не было. Как будто все было совершено во сне. Я обошел комнату, ища какой-нибудь намек, но не обнаружил ничего. Когда я возвращался к голому, без тюфяка, ложу, солнечный свет просочился сквозь узкое окошко и упал на тело девушки. И только тогда я заметил на полке рядом с ложем, в длинном косом луче яркого утреннего солнца, еле заметный кружок в пыли: отпечаток кубка, который туда поставили, и которого теперь там не было.
Призрачный кубок; кубок грез. Я снова вспомнил то, что мне пришло в голову первым делом — что убийца хромого мальчика опоил свою жертву маковым соком или каким-нибудь другим сильнодействующим наркотиком, чтобы успокоить ее, пока он занимается своим отвратительным делом. Тайна, скрывающаяся за Обеими Землями в наши дни — за всеми громадными новыми зданиями и храмами, всеми этими великими завоеваниями, блестящих обещаний богатства и успеха для самых удачливых из тех, кто приезжает сюда трудиться и служить и каким-то образом остаться в живых, — состоит в том, что мучительные невзгоды, ежедневные страдания и бесконечная житейская пошлость умеряются, для все большего и большего числа людей, наркотическим забытьем. Некогда средством обретения искусственного счастья было вино; теперь ситуация стала гораздо более изощренной, и то, что когда-то было одной из величайших тайн медицины, стало единственным блаженством, какое могут многие найти в этой жизни. То, что эта эйфория иллюзорна, несущественно, по крайней мере до тех пор, пока действие снадобья не истощится, оставив употребляющего его во власти тех же самых несчастий, которые и толкнули на бегство от реальности. Дети из семей элиты теперь регулярно сбрасывают напряжение и ослабляют так называемое бремя своих бесполезных, проводимых в роскоши и изобилии, жизней именно таким образом. А другие, кто по той или иной причине лишился семейной поддержки, очень скоро обнаруживают, что спускаются по лестнице, преисполненной теней, в подземный мир, где люди продают последнее, чем владеют, — свои тела и свои души — за мгновение блаженства.
В наши дни торговля всех мастей проторила пути-дороги в самые отдаленные и необычные уголки мира. Благодаря ей, наряду с насущными предметами, поддерживающими экономическую мощь государства, — такими как лес, камень, руды металлов, золото, рабочая сила, — к нам нашли дорогу и новые товары, предметы роскоши. По суше, по морю и по реке добираются они сюда: шкуры редких животных, живые умные обезьянки, жирафы, золотые безделушки, ткани, новые тонкие духи — бесконечная процессия модных и желанных предметов. А также, разумеется, и тайные товары, поставляемые продавцами грез.
Лекари и жрецы всегда использовали в своей практике части определенных растений. Некоторые, такие как мак, настолько действенны, что достаточно всего лишь нескольких капель эссенции на стакан воды, чтобы притупить чувствительность пациента перед особенно мучительной процедурой — например, ампутацией. Насколько я помню, одним из указаний на подобное воздействие является расширение зрачков. Мне это известно, поскольку городские проститутки используют это средство, дабы придать себе большую привлекательность, — с его помощью они возвращают блеск своим потухшим, усталым глазам. Однако есть нюанс в дозировке: капни чуть больше, и твои глаза засветятся странным, нездешним светом наркотика и только для того, чтобы закрыться навечно в смерти.
Я поделился своей мыслью с Хети.
— Но почему убийца попросту не опоил свою жертву до смерти, чтобы потом спокойно заняться своим делом? — спросил он.
Хороший вопрос.
— По-видимому, для убийцы имеет значение, чтобы его «работа» проводилась на живом теле, — ответил я. — Это самое ядро его мании. Его фетиш…
— Ненавижу это слово, — вставил Хети. — У меня от него мурашки по коже.
— Нам необходимо выяснить, где работала девушка, — сказал я.
— Эти дети, которые попадают в город и начинают заниматься тем, чем она, приходят отовсюду и ниоткуда. Они меняют имена. У них нет семей. И они уже никуда не могут деться.
— Пройдись по увеселительным домам и борделям. Попробуй, может, тебе удастся напасть на ее след. Кто-то же должен был заметить ее исчезновение.
Я вручил Хети золотую маску.
Он кивнул и спросил:
— А как же ты?
— Я прошу тебя заняться этим, потому что меня ждет еще одно дело.
Он изумленно взглянул на меня.
— Другой на моем месте мог бы решить, что я тебе больше не нравлюсь.
— Ты мне никогда не нравился.
Он широко ухмыльнулся.
— Есть что-то, чего ты не хочешь мне говорить…
— Абсолютно верное умозаключение. Долгие годы, что мы провели вместе, не были потрачены впустую.
— Тогда почему ты мне не доверяешь?
Я прикоснулся к своему уху, подтверждая, что не скажу больше ни слова, и показал на Тота:
— Спроси у него. Ему все известно.
Бабуин взирал на нас со своим обычным невозмутимым видом.
Мы отправились к тихой гостинице вдали от деловой части города. День уже начался, и все были на работе, так что вокруг было безлюдно. Мы уселись на скамейке позади гостиницы, чтобы выпить и закусить — я заказал пиво и блюдо миндаля у молчаливого, но бдительного владельца. Чтобы наш разговор не подслушали, мы сдвинулись поближе друг к другу, и я рассказал Хети все, что произошло этой ночью и предыдущим днем. О загадочном Хаи, об Анхесенамон и о резном изображении.
Он выслушал меня внимательно, но не сказал ничего, только задал несколько вопросов, чтобы получше представить себе, как выглядит дворец. Это было необычно. Как правило, у Хети имелось здравое мнение обо всем. Мы знали друг друга уже много лет. Это я устроил ему назначение в фиванскую Меджаи, чтобы вытащить его и его жену из Ахетатона. С тех пор он был моим постоянным помощником.
