— Банк двести рублей ассигнациями, — произнес поляк и положил на стол две радужные бумажки.
Понтеры — именно так назывались соперники судьбы — вытащили каждый по карте и положили на стол рубашкой вверх рядом с поставленной банкнотой. Терлецкий и Угаров выложили по красненькой десятке, генерал с Тучиным достали по четвертному, этнограф вытащил пять рублей.
Шулявский тасовал быстрыми, отточенными движениями, сам при этом глядя на понтеров, их карты и ставки. Когда те были сделаны, начал метать. Карта направо, карта налево.
— Каждая прометанная пара карт называется абцуг, — продолжал просвещать Рооса Тоннер.
Направо выпала семерка, Терлецкий перевернул свою карту — это оказалась семерка треф; пододвинул свою банкноту Шулявскому и сказал:
— Пас. Сходу не свезло. Пропущу-ка я эту талию!
— Талию? — переспросил Роос.
— Промет всей колоды так называется.
Поляк продолжал метать. Через абцуг направо полетел валет. Закряхтел генерал — он как раз его загадал.
— Зря. Мальчик опять к вам пришел, пан Шулявский. Но, один черт, попробую еще разок. Ставлю на рут, — и достал еще одну четвертную.
— Что ставит? — переспросил Тоннера Роос.
— В колоде, как известно, четыре валета. На первом генерал проиграл, но кто знает, куда ляжет второй? Он снова поставил на ту же карту.
Но налево в следующем абцуге полетела дама. Радостный Тучин перевернул свою карту. Дама!
— Мой отец, как заметил господин генерал, тоже увлекался картами. В отличие от вашего батюшки, пан Шулявский, ничего не проиграл, только приобрел. У меня те же способности.
— Что ж, посмотрим, чья наследственность лучше, — усмехнулся Анджей. — Вы ставку в этой талии будете делать?
— Непременно, — ответил Тучин и загнул угол даме.
— Значит, удваивает ставку на эту же карту, — вновь пояснил Тоннер.
— Вроде простая игра. А сколько правил, необычных слов. Если мою карту побьют, я, пожалуй, больше ставить не буду. Надобно все записать, — решил американец.
Его желание тут же исполнилось — туз полетел направо, и Роос, пододвинув пятерку к Шулявскому, достал карандаш и стал яростно чиркать в блокноте.
Вновь полетела налево дама. Саша засиял и загнул еще угол.
— Он учетверил, правильно я понял? — уточнил этнограф.
— Да, все верно.
За несколько следующих абцугов были биты карты Угарова и Николеньки. Они отпасовались. Потом вновь направо ушел генеральский валет. Тоже пас. Теперь все ждали даму.
— Точно в вашей колоде их четыре? — спросил Тучин.
— Может, и больше, но никак не меньше, — отшутился пан Анджей. — Терпение, мон шер, терпение.
Дама легла влево.
— Все, банк пуст, талия закончилась, — разъяснил доктор.
Шулявский, скинув карты под стол, рассчитался с Тучиным и тут же достал новую колоду. Роос заметил, что полетела под стол и проигранная им пятерка, нагнулся было, чтобы поднять ее, но генерал его остановил:
— Право, неприлично. Все, что упало, — добыча лакеев.
— Размялись? — спросил поляк. — Давайте-ка увеличим банк, раз тут такие везунчики. Ну хотя бы до пяти сереньких.
Поляк бросил на стол пять двухсотенных ассигнаций. Все покачали головами. За столом остался лишь Тучин. Он тоже распечатал новую колоду. Вытащил карту, потом другую, долго думал, поискал третью и, наконец, выбрал. Положил на стол картинкой вниз, прикрыв «катенькой» и четвертной.
— Сто двадцать пять!
Шулявский снова начал метать. Тоннер не сомневался, что Тучин опять поставил на даму. Когда первая из них легла влево, Саша улыбнулся и загнул на карте сразу два угла.
— Это ж в четыре раза! — изумился Николай.
Все в волнении следили за игрой. Шулявский кинул на стол еще пять сереньких ассигнаций [3].
— Пятьсот! Ничего себе! Налейте-ка мне еще «медведя», — заплетающимся языком попросил Рухнов.
Гриша неохотно оторвал взгляд от стола и быстро наполнил бокал.
Вторая дама ушла вправо. Шулявский наконец улыбнулся, а Тучин побледнел. Дрожащими руками он начал загибать оставшиеся два угла.
— Сашка, остановись, — взмолился Угаров. — Помнишь, чем закончилось в Венеции?
— Помню! Ты не дал мне пристрелить шулера! Да к черту эти углы. Трантильва!
Сначала все ахнули, а потом стало так тихо, что все услышали треск стеариновых свечей.
— В тридцать раз! — не веря ушам, пояснил Тоннер.
— В банке-то две тыщи! — напомнил Терлецкий.
— Увеличиваю банк. Ставка принята! — У Шулявского задрожали руки.
Тучин облизнул пересохшие губы:
— Сдавайте, чего ждете?
Теперь поляк метал медленно. Все, замерев, смотрели, как переворачивались карты в его руках. Десятка, пятерка, король, туз, опять десятка… Тучин больше не шутил. Валет, восьмерка, туз…
— Мне тоже «медведя», — попросил генерал.
Гришка еще неохотнее оторвался от игры. И тут же услышал общее «Ох!». Дама легла вправо. Шулявский перевел дух и кинул колоду под стол.
— Можно карандаш? — попросил он этнографа. Взяв двухсотрублевую ассигнацию, принялся прямо на ней вычислять выигрыш. — От волнения боюсь ошибиться. На бумаге вернее. Пятнадцать тысяч триста семьдесят пять! Давайте рассчитаемся, молодой человек.
Тучин не мог прийти в себя.
— Вы метали баламут, выигрыш бесчестный. — Глаза Александра налились кровью.
— Что он сказал? — спросил ничего не понявший Роос.
— Метать баламут — это значит растасовать колоду и сдать ее шулерским способом, — пояснил Тоннер.
— Я понимаю ваше состояние, — спокойно сказал Шулявский. — Проигрыш велик, но кто ж вас заставлял трантильву говорить? В следующий раз будьте аккуратнее!
— Вы метали баламут, — как заведенный повторял Тучин.
— Ты видел это? — спросил генерал.
— Я уверен. Только так у меня можно выиграть. Вы — шулер, — заявил он Шулявскому.
— О, я слышал про российские нравы, — сказал Роос. — Сейчас господин Шулявский вызовет его на дуэль!
— Хороших игроков всегда обвиняют в шулерстве, — спокойно заметил Шулявский. — Знаете, юноша, у меня сегодня удачный день. Может быть, самый удачный в жизни. И никого убивать я не собираюсь. Отдайте деньги и пойдемте спать.
Тучин, отсчитав из бумажника деньги, отдал их Шулявскому. Поляк начал было прятать купюры в бумажник, но в это время Саша, достав из кармана перчатку, кинул ее ему в лицо. Угаров хотел удержать друга, но опоздал.
— Что ж! К вашим услугам, — Шулявский щелкнул каблуками.
— Пусть ваш секундант обговорит с Денисом условия поединка. Угаров, не откажешь?
Тот понуро покачал головой.
— Встретимся на рассвете. — Тучин тоже щелкнул каблуками
— Настаиваю на поединке немедленно, — ответил Шулявский. — На рассвете хочу уехать. Опаздываю в Петербург.
— Вы выбрали время. Значит, я выбираю оружие! Пистолеты! Так кто ваш секундант?
Шулявский осмотрел присутствующих. Все отвернулись. И дуэлянтам, и секундантам грозило одинаковое наказание. Особенно жестоко страдали «государевы люди»: военных ссылали солдатами на Кавказ, гражданских увольняли со службы, могли и в тюрьму посадить.
— Господа! — обратился к компании Шулявский. — Окажите содействие.
Все молчали.
— Боюсь, мне придется оскорбить вас, юноша, пригласив секундантом слугу. Никто не решается.
— Давайте я буду, — неожиданно сказал Рухнов. — Только пусть еще «медведя» нальют.
— Никогда не видел ночных дуэлей. — Генерал выглянул в окно. — Впрочем, луна полная, небо безоблачно. Ну-с, секунданты, обговорили условия?
Рухнов с Угаровым совещались в центре комнаты и через каждую минуту подходили к своим подопечным, рассевшимся по разным углам, — что-то обсуждали.
— Ваше высокоблагородие, проблема-с вырисовывается! — Рухнов попытался изобразить на пьяном лице озабоченность, отчего стал похожим на обезьянку.
— Проблема нарисовалась давно, — ответил генерал, выразительно посмотрев на Тучина. Тот не обратил на его взгляд внимания.
— Пистолетов дуэльных нет. То есть пистолеты-то есть, их именно сегодня господин Шулявский князю преподнесли-с.
— Все-таки секунданты должны быть трезвыми. Я ничего не понял. Пистолеты есть или нет?
— Есть. Но молодой человек, — Рухнов кивнул на Угарова, — утверждают-с, что нельзя стреляться оружием, знакомым одному из противников.
— Я дал пояснения, — приподнялся в своем углу Шулявский. — Подаренную пару выиграл в карты недавно и стрелял сегодня из пистолета в первый раз, впрочем, как и господин Тучин.
— Да, это несколько нарушает правила, — задумчиво произнес генерал. — Но в них же сказано, что оружие должно быть одинаковое. Где мы другие пистолеты возьмем? Ни у кого нет?
