как милиция уехала – свет не зажигали, в подъезд ни девчонка, ни мамаша не заходили.
– И?
– Мамаша, скорее всего, у какой-нибудь подруги отлеживается. А девчонка точно у доктора. У них ро-ман. – Последнее слово Студент произнес нараспев и хихикнул.
– Тетрадь?
– Видимо, у нее. Если не спрятала где-то. Хотя с чего бы ей прятать? Вряд ли вообще поняла, что это.
– Теперь поймет, когда мамаша расскажет, что Шрам в квартире искал.
Турок перевел взгляд на Гвоздя:
– Ты задачу понял?
– А че тут не понять? С девчонкой что делать?
Турок пожал плечами.
– Что хочешь. Мне тетрадь нужна. Оплата в двойном размере, сделать нужно быстро.
– А если доктор будет под ногами путаться?
Турок вскинул брови, изображая удивление.
– Гвоздь, ты странные вопросы стал задавать. Может, проблемы у тебя?
– Нет проблем, Турок.
– Ну и хорошо.
За тридцать девять дней до взрыва на станции Сортировочная.
Москва, Дубовый зал ресторана при Центральном доме литераторов
Вход в старинное здание в стиле романтического модерна на улице Воровского, некогда принадлежавшее князю Борису Владимировичу Святополк-Четвертинскому, простым смертным был заказан. Величественный швейцар далеко не каждому посетителю позволял подняться по мраморной лестнице, хранившей память о Маяковском, Твардовском, Фадееве и даже великом физике Нильсе Боре. Пройти по следам классиков можно было, только предъявив писательский билет. Справедливости ради надо сказать, что у «народных» [33] строгий привратник билеты не спрашивал.
У завсегдатаев столика за ширмой в Дубовом зале, в известном на всю страну ресторане, писательских билетов никогда не было. У них были другие билеты, открывающие многие двери и именуемые казначейскими.
Укрывшая столик ширма не позволяла полюбоваться настенными фресками и знаменитой люстрой, подаренной Сталиным Горькому. Зато можно было спокойно поговорить, не опасаясь нежелательных свидетелей.
Трое безбилетных посетителей имели высокие должности в партийных органах и государственных учреждениях, но их основной сферой деятельности было руководство многотысячным коллективом, производственные достижения которого не попадали в передовицы газеты «Правда» [34]. Посвященные знали этих людей под псевдонимами: Директор, Бухгалтер, Юрист.
– В Караганде серьезные проблемы. – Юрист подлил «Армянский» Директору и себе. Бухгалтер коньяк не пил из-за язвы желудка, потягивал венгерский «Токай-Асу».
– Играет контора, в МВД предупредили, что они не контролируют ситуацию. Мы начали выводить людей, но можем не успеть.
– Надо успеть. – Директор залпом опрокинул фужер, подставил для новой порции, повернулся к Бухгалтеру: – Что у тебя?
– Проблема в С. Наместник своевольничает, продолжает параллельный бизнес, по которому не отчитывается. Я вам уже докладывал.
– Вечно эти… – Директор вставил крепкое слово, – провинциалы считают себя самыми умными. Держи под контролем. Нам только в С. сейчас неприятностей не хватает.
– Послать ревизора? – уточнил Юрист.
– Посмотрим, как будут события развиваться. Может, пошлем. Но позже, ты давай на Караганде сосредоточься.
Бутерброд с черной икрой последовал за порцией «Армянского».
Дверь в квартиру на улице Профессорской никто не открыл. Андрей долго звонил, затем громко стучал – внутри не раздавалось ни звука. Он повернулся к Оксане:
– Неужели на работу пошел? Обещал дома сидеть. Или…
Андрей не закончил фразу. Щелкнул замок двери напротив. Выглянула пожилая женщина с забинтованной рукой, посмотрела на пару с подозрением:
– Чего шумите? Сейчас милицию вызову!
– Мы к Харламповичу Олегу Марковичу, узнать, как чувствует себя, вчера он «Скорую» вызывал. – Андрей говорил спокойно, доброжелательно, улыбался.
Подозрение в глазах бдительной соседки сменилось тревогой:
– Да я и сама переживаю, Олег Маркович, даром что профессор, о здоровье не думает, работает по ночам. Под утро вторая «Скорая» приезжала, увезли, сказали – инфаркт. Вы аспиранты, наверное?
– Да, аспиранты. – Андрей не стал вдаваться в подробности. – А в какую больницу увезли?
– Ой, не сказали. А я и не спросила…
– С кем же кот? – забеспокоилась Оксана. – Его же кормить надо!
– Так у меня бандит этот, забрала, когда «Скорая» уезжала. Вот, уже успел руку мне расцарапать, – пожаловалась женщина.
– Простите, телефон у вас есть? – спросил Андрей. – Нам позвонить надо срочно.
Соседка вздохнула.
– Нет телефона, никак не поставят, пятый год уже жду. Вот у Олега Марковича есть. Я к нему всегда хожу звонить, только ключей он не оставил.
Попрощавшись, Андрей с Оксаной начали спускаться вниз.
– У нас на углу автомат работает, – донеслось вслед.
Телефон-автомат на углу действительно работал, хотя будка выглядела как после налета бабуинов. Двух копеек не нашлось, хорошо – ноль три можно набирать бесплатно. Переговорив со старшим врачом, Андрей задумчиво повесил трубку.
– Ну что, в какой больнице? – нетерпеливо подергала его за рукав Оксана.
– В железнодорожной, в реанимации.
– Поехали?
Андрей отрицательно помотал головой.
– Я не знаю заведующего, просто так нас не пустят. Надо Виталия Исааковича просить.
– Думаешь, он знает заведующего?
– Виталий Исаакович всех знает. И все знают Виталия Исааковича.
– Тогда давай скорее на подстанцию, вон автобус подходит.
Взявшись за руки, они побежали к остановке. И не заметили, как от стены дома отклеился болезненного вида парень и, соблюдая дистанцию, побежал за ними. В последний момент парень вскочил на подножку автобуса и быстро растворился среди стоявших пассажиров.
В перечень многочисленных достоинств руководителя кардиологических бригад станции скорой помощи входила привычка не задавать лишних вопросов. Выслушав просьбу узнать состояние пациента и договориться о посещении, Виталий Исаакович достал записную книжку, нашел нужный номер и через минуту уже разговаривал с заведующим реанимационным отделением двадцатой больницы. Очень удачно оказавшимся бывшим однокурсником Белорецкого. К сожалению, результат разговора не порадовал: профессору стало хуже, он в коме, и когда придет в сознание, если вообще придет, известно только… Белорецкий показал на потолок, имея в виду сферы гораздо более высокие, чем перекрытия второго этажа центральной подстанции.
– Андрюша, что будем делать? – Оксана тревожно и жалобно смотрела на Андрея. – Надо скорее тетрадь в милицию отнести.
– Придумаем что-нибудь, – бодро ответил Сергеев, хотя что именно можно придумать, решительно не знал. Зато знал, что нужно сделать. Усадив Оксану в единственное потрепанное кресло, он налил ей чай, попросил подождать и никуда не уходить.
– А ты?
– Я скоро, надо кое-что проверить.
Выходя из кабинета, Андрей выразительно посмотрел на Виталия Исааковича, который понимающе кивнул.
Секретарша Лидочка печатала какую-то срочную бумагу и категорически отказалась разговаривать, предложив зайти через полчаса. При необходимости Андрей умел быть убедительным. Узнав, что дело касается жизни и смерти и содействия доблестной милиции в поимке опасных преступников, Лидочка перестала барабанить по клавишам и достала записную книжку.
– Вот, пожалуйста, специальный фотокорреспондент газеты «На смену!» Герман Дробиз. Был пятого, в двенадцать сорок пять. Спрашивал Валентину Ивановну, но ее не было. Искал неврологическую бригаду, которая выезжала на Сортировку.
– Ты его удостоверение смотрела?
– Нет, а надо
