— Не следует ли нам вмешаться, господин Чосер? — сказал Жан Кадо.
— Думаю, нет, — ответил Джеффри.
— Нет, нет, нет, — прозвучало со стороны.
Четверо всадников как один повернулись на новый голос. Из леса к центру поляны шагал еще один человек. До сего времени он оставался незамеченным, отчасти потому, что он не двигался и не издавал звуков, отчасти потому, что был одет в зелено-коричневые одежды, которые хорошо маскировали его среди деревьев.
— Нет, нет, Мартин. И нет, Маргарет.
Женщина слезла со своей жертвы и села, мужчина сел рядом, остальные — трое мужчин и женщина — также сменили животные позы на человеческие, усевшись поудобнее. Человек, вышедший из леса, остановился напротив повозки, ничем не выдавая, что заметил Чосера с товарищами.
— Мартин, это не дешевая комедия, — обратился мужчина к седобородому.
— Но, Льюис, раньше это всегда потешало народ, — вступилась за товарища женщина, которую звали Маргарет.
— Это традиция, — оправдывался седобородый.
— Не забывайте, что нынче мы играем перед благородными людьми, — произнес человек перед повозкой.
— Только один удар, Льюис, — взмолилась женщина, — один слабенький ударчик по его глупой башке.
— Ладно, моя дорогая, но только один. А ты, Мартин, не вались на землю и не усаживайся. Это неблагородно.
— Как скажете.
Остальные участники действа восприняли слова наставника без восторга. Наконец Льюис повернулся к всадникам:
— Господа, согласитесь, что это неблагородно.
— Может, и нет, однако ваш друг с повозки в одном точно прав, — сказал Чосер. — Традиционно считается, что жена держала Ноя под каблуком.
— Быть под каблуком одно дело, а позволять жене себя избивать — совершенно другое.
— О, да это пьеса, — вдруг догадался Алан Одли, — а эти люди лицедеи!
Нед Кэтон не без иронии поаплодировал такой сообразительности приятеля, а наставник труппы манерно склонил голову:
— Совершенно верно, это моя труппа. Мы предпочитаем называться актерами, а не лицедеями. Меня зовут Льюис Лу, а вместе мы — «Труппа шелковой маски».[35]
— Вы англичане? — спросил Кэтон.
— Конечно англичане, как и вы. Но мы не были дома больше года.
— А что вы сейчас делаете?
— Что мы сейчас делаем? Мы работаем над историей Ноя и потопа. Ной сажает животных на свой ковчег. Его жена этого не понимает. Ей кажется, что он пренебрегает семьей.
Наставник сделал круговой взмах, и полдюжины актеров в повозке вразнобой склонились в поклоне.
— У нас это не единственная история, как вы понимаете. Мы ставим все — от падения Люцифера до Судного дня. Мы превосходно представляем Изгнание из рая, убийство Каином Авеля, и как Иаков провел Исава, и душераздирающую драму про Авраама и Исаака, мы также играем… в общем, вы получаете полное представление об этих событиях.
— Сыграйте сейчас что-нибудь для нас, — предложил Нед Кэтон. — Что-нибудь легкое, если у вас есть.
— Прошу господ не обижаться, но я предпочитаю играть перед публикой чуть большей, нежели состав исполнителей, — изрек Лу. — И дело тут не только в прибыли.
Чосер спешился и потянул застывшие члены:
— Кого вы играете в Ноевом потопе, господин Лу?
— Независимо от того, что мы играем, я всегда Бог.
Джеффри не терпелось узнать, что делает труппа актеров в лесах Аквитании. Ведь обычно бродячие лицедеи играли в людных местах — на постоялых дворах или рыночных площадях. Много ли заработаешь среди птиц и деревьев?
— И для кого же вы тут стараетесь?
— Мы готовимся выступить перед благородной публикой во владениях Гюйака.
— И мы туда направляемся, — сказал Жан Кадо, слезая с лошади.
— О, в самом деле? — удивился Лу. — Мы-то собираемся выступить перед графом де Гюйаком и графиней Розамундой. Это наше первое посещение его владений.
— Розамундой, женой графа? — изумился Чосер. Нечто в голосе Чосера подсказало Лу задать вопрос:
— Вы знакомы с графиней?
— Это было давным-давно.
Лу открыл было рот, но промолчал, а потом заговорил о другом:
— Вот я сказал, что мы любим, когда публики больше, чем актеров… в целом так и есть, но иногда мы делаем исключения. Так что, если вы пожелаете посмотреть что-нибудь в нашем исполнении прямо сейчас, то мы рады будем угодить…
При этом он подал труппе какие-то знаки, и актеры — четверо мужчин и две женщины — заняли изначальные позиции на повозке.
— Это Мартин. Он играет пожилых и почтенных персонажей вроде Ноя и Авраама. А это Маргарет. — И он показал на краснолицую женщину, супругу Ноя. — Она у нас играет сварливых женщин. В приличной пьесе всегда присутствует вздорная баба.
Словно в доказательство Маргарет ударила наставника по голове, слава богу, несильно и только один раз. Торопясь представить остальных участников лицедейства, Лу продолжал:
— Бертрам, Саймон и Том.
Чуть сзади за мужчинами держалась темноволосая девушка, время от времени кидавшая застенчивые взгляды на молодых всадников.
— А кто эта девушка? — спросил Алан Одли.
— Это, сэр, наша Ева в пьесе «Грехопадение человека», хотя в жизни ее зовут Алиса. Кроме этого, она играет Далилу и искусительницу Иезавель.
— Хотелось бы увидеть.
— К тому же она — наша дочь, — смущенно добавил Лу.
— Дочь? — без энтузиазма переспросил Алан.
— Ваша? — не поверил Нед.
— Эта леди — моя жена, — сказал наставник актеров, нежно обняв Маргарет.
Актеры обменялись с путешественниками рукопожатиями и представились друг другу. Товарищи Чосера привязали лошадей на краю поляны и расселись потеснее на траве, чтобы было удобнее пускать по кругу бутылки с вином, которые Льюис Лу великодушно выделил зрителям, выудив из корзины под повозкой. Совместная выпивка и родной язык быстро примирили новых знакомых. Сказалось и то, что Чосер с товарищами, проведя весь день в седле, сильно вымотались и были рады короткому привалу. Возможно также, что после долгого путешествия по безлюдному краю их покорило гостеприимство беззаботного Лу и его привлекательной дочки.
В ходе беседы выяснилось, что труппа Лу была семейным предприятием. Льюис и Маргарет с дочерью, темноволосой Алисой, — одна семья. Седобородый Мартин приходился Льюису двоюродным братом и отцом Тому, принадлежавшему к молодому поколению актеров. Двое других мужчин, Саймон и Бертрам, первый помоложе, второй ближе к среднему возрасту, были приняты в труппу в Англии. Участники труппы бежали из Англии после каких-то несчастий, рассказывать о которых не захотели.
— Ради чего вы этим занимаетесь, — поинтересовался Чосер у артистов, — вести такую жизнь, наверное, непросто?
Льюис Лу изобразил на лице удивление, как если бы услышал этот вопрос впервые в жизни… или только впервые над ним задумался.
— Потому что это занятие делает нас свободными. Мы живем за счет остроумия и никому ничем не обязаны.
— И этим вы зарабатываете на жизнь?
— Неплохо, совсем неплохо зарабатываем… так или иначе на жизнь хватает, — признался Льюис Лу. — Здесь нам лучше, чем в Англии, которую мы недавно покинули. Теперь вот направляемся к Гюйаку, чтобы играть перед благородными господами. Это шаг вперед после выступлений под дождем на городских площадях или на вонючих дворах харчевен.
— Кстати, о харчевнях, — обратился к Лу Жан Кадо. — Впереди, если я не ошибаюсь, должен быть постоялый двор под названием… «Кот».
И осекся, удивленный выражением лица Лу. Актер, поколебавшись, произнес:
— Боюсь, что «Кота» больше нет. Весной он сгорел дотла. По небрежности повара, как я слышал.
— Не думаю, что отсюда до владений Гюйака вы встретите другой постоялый двор, — включилась в разговор Маргарет Лу. Лучи закатного солнца делало ее лицо еще багровее, отчего казалось, что она тоже пострадала от небрежности того повара.
— Так что насчет ночлега, а? — осведомился Нед Кэтон.
— Мне только что пришло на память, — сказал Мартин, пожилой актер, — что в этих местах в самом деле есть превосходное убежище.
— Но вы же говорили, что ничего нет.
— Это просторное и воздушное убежище, — подтвердила Алиса Лу.
Голос у нее был хрипловатый, не вяжущийся с ее застенчивой манерой. Неудивительно, что именно ей досталось амплуа соблазнительницы.
— Владелец этого необычного места никогда не запрашивает чрезмерную цену, так что вы можете оставаться там ровно столько, сколько пожелаете, — продолжал Льюис.
Ухмылки на устах Саймона и других актеров не укрылись от Чосера. Он предположил, что такова обычная у актеров манера разыгрывать друг дружку, и включился в игру:
— Предполагаю, там найдется и вдоволь еды нам на ужин, если поискать?
