Кажется, начинается самое интересное.
* * *
Едва за гостем закрылась дверь, как из соседней комнаты вышел тощий, невысокого росточка брюнет с карими пронзительными глазами.
– Ты хорошо его рассмотрел, Рауль? – достал Алонсо Фернандо из буфета рюмку. Наполнив ее до половины, протянул брюнету.
– Да, патрон, – взял Рауль рюмку. – Если повстречаю в следующий раз, то обязательно узнаю.
– Мне кажется, что у него была фальшивая борода.
– Вам не показалось, патрон, так оно и было. А еще у него были накладные усики.
– Ты очень наблюдателен.
– Я долго служил в полиции. Мне приходилось встречаться со всякими типами. А еще мне за это платят.
– Ты слышал весь наш разговор?
– Я боялся пропустить даже слово.
– Ты пей.
В один глоток брюнет выпил виски и мягко установил рюмку в центре стола. Алонсо Фернандо неприязненно поморщился: такой изысканный напиток, со столь тонким ароматом, следует поглощать крохотными глотками, предварительно пополоскав его во рту, чтобы возбудить вкусовые рецепторы. Такой культуре пития уже сотни лет. А таким образом пьют лишь дешевое красное вино извозчики и клошары. Человека, привыкшего литрами глотать самогон, приучить к виски уже поздно.
– Полтора миллиона франков очень большие деньги.
– Да, патрон, – легко согласился Рауль.
Что делать с такими деньгами, он просто не представлял, по его мнению, на жизнь хватило бы и пятидесяти тысяч – можно купить дом, взять девушку замуж из благородной семьи, отложить на старость, и еще останется немало на различные развлечения.
– Эти деньги должны вернуться ко мне. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Понимаю, патрон. Я бы вам посоветовал занять в «Ривьере» восьмой номер. Он находится в самом углу коридора, рядом расположена лестница, спускающаяся во двор. Мы могли бы потом по частям в чемоданах вынести этого господина в мусорные баки, так что никто даже не заметит.
Алонсо Фернандо неприязненно поморщился. Мало того, что у его сподручного отсутствует всякая культура поглощения дорогих напитков, так он обладает еще и садистскими наклонностями, не упускает случая их озвучивать.
– Избавь меня от подробностей, Рауль.
– Хорошо, патрон.
– Мне нужно получить от него картину и забрать назад свои деньги.
– А что, если просто отнять у него картину, когда он придет в гостиницу? Я могу устроить это, он даже не успеет…
– Он может прийти не один. Тогда отобрать будет сложнее.
– Разумно.
– А потом мне не нужны неприятности, – твердо сказал Амиго. – Он может оказать сопротивление, поднимется ненужный шум. Репортеры могут на меня выйти, а мне ни к чему фигурировать в полицейских протоколах. Он должен просто исчезнуть, и все! Как камень в воде.
– Понимаю.
– Ни к чему устраивать мясобойню в гостинице, его можно подкараулить, когда он будет выходить из гостиницы. Благо что в районе немало пустынных и темных мест, куда не заглядывает полиция.
– Можете не беспокоиться, патрон, сделаю все, что нужно. Какова моя доля?
– Пятьдесят тысяч франков тебя устроит?
Рауль едва удержался от улыбки. Это была та сумма, о которой он мечтал. Как только он получит деньги, так тотчас пойдет свататься к синьорине Камилле.
– Это справедливо, патрон.
– А теперь ступай, у меня еще масса дел.
Открыв дверь, Алонсо Фернандо выпустил из комнаты подручного и задвинул защелку. Вернувшись к столу, он допил виски и прошел в комнату, где на стене висела репродукция «Моны Лизы». Некоторое время он стоял с пустым бокалом подле репродукции, всматриваясь в знакомые черты. Вне всякого сомнения, «Джоконда» – вершина мастерства Леонардо да Винчи. Даже если бы художнику удалось прожить еще столько же, то вряд ли он сумел бы создать нечто подобное. Такие шедевры рождаются раз в столетие.
Первое, что он сделает, когда заполучит «Мону Лизу», так это поменяет репродукцию на подлинник. Даже самому искушенному сыщику вряд ли придет мысль, что шедевр может находиться в обычной гостинице и висеть на стене для украшения гостиной вместе с остальными репродукциями итальянских художников. Алонсо невольно улыбнулся пришедшей мысли. Лучшего места для хранения картины трудно подыскать. Так может висеть только копия. Горничные, что убирали его номер по два раза в день и воспринимавшие фотографическое изображение таким же обыкновенным интерьером, как стол и расставленные стулья, вряд ли заметят перемену. Надо будет пригласить какого-нибудь именитого искусствоведа на бутылочку виски, интересно будет посмотреть на его физиономию, когда он станет разглядывать оригинал.
Дверь седьмого номера раскрылась, и из него, слегка прихрамывая, вышел невысокий худощавый человек с тонкими ухоженными усиками. Пожалуй, что именно они были не только предметом его тайной гордости, но и наиболее ухоженной и значимой частью его внешности. Обветшавшая одежда уже давно просилась в мусорный бак, но, видно, за неимением лучшего он продолжал ее носить, дожидаясь того дня, когда она разойдется по истлевшим ниткам. Обыкновенный типаж третьесортной гостиницы. Таких здесь много, приехавших в Париж за славой, за удачей, – столкнувшись с суровой реальностью, они вынуждены голодать и перебиваться случайными заработками, втайне надеясь на улыбку капризной Фортуны. В действительности их судьба – сгинуть на окраине Парижа от беспробудного пьянства и безысходности.
На него, сутулого, сгорбленного под тяжестью обрушившихся проблем, мало кто обращал внимание – всего-то ленивый мимолетный взгляд, брошенный в его сторону. О нем тотчас забывали, как если бы его не было вовсе, и он продолжал пребывать человеком-невидимкой.
Посмотрев на стоявших около восьмого номера мужчин, постоялец прохромал мимо, почтительно извинившись, когда едва задел одного из них плечом, и направился в конец коридора, где запасной выход начинался металлической лестницей, устроенной в углу здания и обрывавшейся на полутораметровой высоте.
На лестнице стояли два человека и, поглядывая вниз, поплевывали через решетчатые ступени.
– Ты что, заблудился? – спросил один из них через стиснутые зубы, не вынимая сигарету изо рта. – Выход там, приятель.
– Простите, месье, – отвечал хромоногий постоялец, склонившись еще ниже.
Повернувшись, он потопал в противоположную сторону, где размещался выход. Мужчины позабыли о нем тотчас, едва он отошел, и заговорили о чем-то своем, что их связывало, – весело зубоскалили, и громкий смех отголосками достигал конца коридора.
Остановившись перед мужским туалетом, брюнет решительно распахнул дверь и прошел вовнутрь. Некоторое время он осматривал небольшое кафельное помещение, потом с силой дернул заевший шпиндель, открыл окно и глянул вниз. Широкий карниз проходил по периметру здания, нависая громоздким козырьком над нижними этажами. Внизу внутренний дворик с разросшимися кустами, чьи ветки тянулись кверху, будто бы заточенные пики. Худощавый брюнет невольно передернул плечами, подумав о том, что может произойти, если кто-то из осмелившихся пройтись по карнизу нечаянно оступится и сорвется вниз.
Снаружи послышались чьи-то торопливые шаги. Брюнет подскочил к писсуару. Дверь открылась, и в проем просуналась взлохмаченная голова с пытливым взором. Осмотрев постояльца, поправлявшего штаны, незнакомец тотчас исчез, громко хлопнув дверью.
Оставался последний рубеж – выход! Его следовало преодолеть безо всякой особой торопливости – нервозность бросается в глаза, особенно она заметна людям, работающим с клиентами ежечасно, например, портье. Как правило, они обладают обостренным восприятием.
Усатый брюнет вышел из туалета и, слегка подволакивая ногу, направился в сторону лестницы, прямо к стоявшим мужчинам. На первый взгляд самых обыкновенных, если не смотреть в их подозрительные глаза, заинтересованно изучавшие каждого постояльца гостиницы.
Спустившись вниз, брюнет отдал ключ от номера высокому портье в тесном фиолетовом сюртуке и с большой красной бабочкой на тощей шее и коротко проинформировал:
– На столе я разложил свои бумаги, вы их не убирайте, я буду через час.
– Хорошо, господин Гамиле.
Потянув на себя дверь, брюнет оказался на шумной улице и тотчас был оглушен звуками клаксонов проезжавших мимо автомобилей. Пропустив лихача – в шлеме, в больших очках и крагах, – горделиво посматривающего по сторонам, пересек проезжую часть и, завернув за угол, направился к закрытой карете, спрятавшейся в глубокой тени распустившегося каштана. Убедившись, что за ним никто не следует, брюнет уверенно распахнул дверцу и залез вовнутрь.
– Так что вы скажете? – спросил князь Голицын.
