Человек с родимым пятном обдумывал свой ответ недолго. Видно было, что доводы Головацкого убедили его. На этом и строился расчет профессора.
– Что вам от меня угодно? – последовал вопрос гостя.
– Меня интересуют три человека.
– Три человека?
– Один из них вполне может оказаться убийцей, – Матвей Евграфович ни в коей мере не собирался раскрывать перед собеседником всех своих карт. – Или это тоже потенциальные жертвы. Из числа ваших соратников.
– И кто эти люди?
Гость по-прежнему не садился. Стоя на фоне дверного проема, он нервно расстегнул пальто. Черный сюртук и белоснежная манишка совершенно не шли к его внешности. Впрочем, Матвей Евграфович предпочел не заострять на этом внимания.
– Фамилии этих людей следующие: Звонарев, Шевельков, Розенталь. В последнем случае речь идет о женщине. Белла Розенталь. Имена мужчин мне неизвестны. А вам?
Человек с родимым пятном отрицательно покачал головой.
– Я не исключаю вероятности, что фамилии могут быть и вымышленными, – поделился своим предположением Головацкий. – В любом случае, мне нужны все те, кого я перечислил. И в первую очередь – господин Звонарев.
В лице человека с родимым пятном что-то неуловимо переменилось. По нему пробежала какая-то тень и тут же исчезла. Но Головацкий заметил это.
– Из этого я делаю вывод, что Звонарев и является тем самым убийцей, о котором вы говорили, – высказался гость.
– Да, возможно, – мягко произнес Головацкий. В его планы совершенно не входило, чтобы социал-демократы занялись самосудом. Тем более что сам Матвей Евграфович до конца ни в чем не был уверен. – Или первой из предполагаемых жертв убийцы. Так что вам крайне необходимо сохранять осторожность и быть предельно внимательным в своих действиях и поступках.
– Я это учту.
Визитер попрощался с Головацким быстрым кивком, развернулся в направлении выхода, но, сделав всего лишь шаг, остановился.
– Так вы говорите, Гурьянов сдал своих?
Матвей Евграфович слегка изменил свою позу. Ноги вытянулись в струнку, голова откинулась назад.
– Всех без исключения. Впрочем, – запоздало поправился профессор, – я имел в виду лишь тех, кто имел касательство до кружка генерала Корниевича. А о вашем движении он не сказал ни слова. Равно как и никого не назвал. Но царской охранке хватило и этого. Михаил Германович – отыгранная карта, и, я повторяю, вам не стоит беспокоиться относительно вчерашнего инцидента. Все это останется строго между вами и мной.
Подобный ответ полностью удовлетворил человека с родимым пятном. Уже на выходе из кабинета Матвея Евграфовича он застегнул пальто, поднял по привычке воротник, замотался шарфом и надвинул на глаза серую широкополую шляпу. Дверь мягко хлопнула, выпустив гостя в коридор.
Головацкий не сомневался, что уже завтра он получит от этого человека полезные сведения. Мужчина с родимым пятном сделает все, что угодно, во имя своей идеи. И Матвей Евграфович не соврал ему. Он действительно не знал мотивов убийцы, но факт оставался налицо: от его рук погибали исключительно состоявшие в заговоре против царя люди. Во главе с генералом Корниевичем. Кое о чем профессор начинал догадываться, и с каждой минутой его догадка все больше перерастала в убеждение, но поделиться своими сокровенными мыслями Головацкий не рисковал пока даже с самим собой. Он не любил голословных обобщений и предпочитал лишний раз все тщательно проверить и перепроверить, прежде чем обвинять кого-то в чем-то.
Сейчас Матвею Евграфовичу оставалось только ждать. Ждать и уповать на человека с родимым пятном. Только с этой стороны, по мнению Головацкого, можно было надеяться на положительные результаты. Улик убийца, как правило, за собой не оставлял. Работал чисто и грамотно. Это в некоторой степени тоже настораживало Матвея Евграфовича и тоже наводило на дерзкие предположения…
А ближе к обеду приехал Орлов. По взбудораженному виду помощника профессор сразу догадался, что тому есть о чем сообщить. Так оно и вышло в действительности.
– Он нашелся, Матвей Евграфович! – прямо с порога выпалил Тимофей.
Головацкий остановил взгляд единственного зрячего глаза на молодом человеке. Сигары во рту профессора не было. Потухшая, она лежала в пепельнице по правую сторону от кресла. Дог растянулся на полу, водрузив морду сразу на обе ноги хозяина. На появление Орлова пес никак не отреагировал. Он даже не приоткрыл глаз. Запах, точно так же как и личность Тимофея, ему были прекрасно знакомы.
– Кто нашелся?
– Поручик Рытвиненко.
Головацкий слегка изогнул одну бровь.
– Вот как? Живой, значит? Честно говоря, это немного странно, но… Да-с… И где он сейчас?
– Насколько мне известно, поручик только сегодня появился в расположении части, а затем почти сразу отправился к себе. Это было без малого час назад, профессор.
Головацкий энергично поднялся, потревожив пса, отчего последний недовольно заворчал.
– Вам известен адрес, по которому квартирует поручик Рытвиненко, Тимофей?
– Да, я выяснил…
– В таком случае мы выезжаем немедленно, мой дорогой. Иначе может оказаться и поздно. Как кстати… Ах, как кстати! Очень хорошо, Тимофей. Ну, едем же, едем.
Матвею Евграфовичу понадобилось не более пяти минут на сборы. Орлов не мог припомнить, когда в последний раз профессор был так внутренне собран и энергичен. Видно было, что он действительно торопится и боится опоздать.
Извозчик, на котором прибыл к дому Головацкого Орлов, все еще стоял у подъезда. Матвей Евграфович принял решение ехать на нем. Запрягать собственных лошадей было слишком долго.
И профессор, и его молодой подручный разместились в санях, после чего Орлов назвал кучеру нужный адрес. Скользя по заснеженной мостовой, санки помчались по названному Тимофеем адресу. Возница нещадно погонял, словно чувствуя нетерпение пассажиров.
– Поручик уже виделся с кем-то из своей части? – спросил Матвей Евграфович, нарушая воцарившееся на некоторое время между ним и Орловым молчание.
– Только со своим непосредственным начальством. Со штабс-капитаном Лебядкиным и ротмистром Збруевым.
– Ему уже вынесли какой-то приговор за дуэль?
– Этого я не знаю, – Тимофей пожал плечами. – Но, вероятнее всего, да. Иначе поручик не провел бы так мало времени в части и не отправился бы после этого к себе.
– Ты видел его лично, Тимофей?
– Да, видел.
– И в каком он был настроении?
– Мне показалось, что в подавленном. Но ведь могло только и показаться? Верно, профессор?
– Могло, – Матвей Евграфович согласно кивнул. – Хотя я в этом сильно сомневаюсь. Да-с…
Глава 8
Деликатные подробности из личной жизни покойного капитана Симакова
Орлову не показалось, когда он упомянул в разговоре с Головацким о подавленном настроении поручика Рытвиненко. Поручик действительно был подавлен. А к моменту визита на его квартиру Матвея Евграфовича он был еще и пьян…
Рытвиненко оказался молодым человеком лет двадцати четырех, высоким, по-военному подтянутым, с правильными и красивыми (может быть, даже слишком красивыми для мужчины) чертами лица. Такие мужчины определенно нравились женщинам, как сразу отметил Головацкий при первом же взгляде на поручика, и частенько именно их имена были связаны с различными скандалами по амурной части.
Рытвиненко принял гостя, сидя на столе в гостиной своей съемной квартиры. По правую руку от него стояла початая бутылка красного вина, по левую – лежал пистолет с посеребренной рукояткой. Точно такой же, какой большинство задир используют на дуэлях. Длинные светло-каштановые волосы поручика были всклокочены и местами спутаны. Мундир расстегнут, равно как и рубашка, что позволило Матвею Евграфовичу разглядеть болтавшуюся на груди Рытвиненко золотую ладанку с изображением святого Пантелеймона.
– Кто вы такой? – не слишком вежливо и в то же время с долей вызова бросил поручик, коротко взглянув на профессора. – И что вам угодно?
Головацкий представился и, не дожидаясь приглашения, опустился на свободный стул в метре от собеседника. Поручик сделал очередной глоток вина, приложившись губами к бутылочному горлышку. Покосился на пистолет. У Матвея Евграфовича возникло стойкое убеждение, что, накачивая себя алкоголем, Рытвиненко морально готовится к волевому поступку, намереваясь пустить себе пулю в лоб в самые ближайшие минуты.
– Я расследую обстоятельства гибели генерала Корниевича, – неспешно принялся излагать Головацкий, старательно подбирая нужные слова. Собеседник явно находился на взводе, и совершенно не стоило провоцировать его сейчас на опрометчивые поступки. – И в связи с этим у меня возникло несколько вопросов к вам, Игнат Назарович. Я слышал, что вы пропадали некоторое время, а вернувшись только сейчас…
– Я не имею никакого отношения к смерти генерала! – безапелляционно заявил поручик. – Я с ним и знаком-то толком не был. Слышал только и не более.
