и набросил их на спинку кресла. Такая сдержанность была не в его духе. Похоже, что-то его тревожило.
– Ты меня любишь? – спросила Китти, опускаясь на кровать.
– Задерни шторы.
– Зачем?
– Нас могут увидеть вместе.
– Кто? – она закатила глаза. – Ты же знаешь, я ненавижу просыпаться в темноте. И к чему теперь таиться? Калверт умер.
– Его убили, – напомнил Том. – Французик-комиссар будет всюду совать свой нос, мне это не нравится.
Он лег рядом, и Китти погладила его по щеке.
– Так что мне делать? – прошептала она. – Продолжать скрывать правду? Это ведь не ты подговорил Дюпона застрелить Калверта?
Том снова ухмыльнулся.
– А что? Я мог бы нанять его и расплатиться картиной.
Кэтрин вдруг стало не по себе. Дурацкая шутка! На виске запульсировала жилка, словно в ответ на внезапную мысль: а хорошо ли она знает Тома Бичема? Он поцеловал ее в плечо и шепнул на ухо:
– Ты ничего никому не скажешь, поняла, дорогуша? Пусть сначала огласят завещание.
Известие о том, что Калверта еще и отравили, ужасно испугало Китти. Теперь, если правда откроется, основными подозреваемыми станут они с Томом. Бичем вполне мог подсыпать мышьяк в бутылку с вином. Вдруг он действительно замешан? Он пошел бы на это из любви к ней, но для полицейского комиссара любовь – не оправдание. Вся надежда на Дмитрия. Пусть он подтвердит, что пил вместе с Калвертом!
Обхватив себя руками, Китти мерила шагами Салон Муз, когда спустился Холлуорд и почти сразу за ним Гончаров. Последний – помятый и всклокоченный – составлял разительный контраст с первым, всегда тщательно следящим за своим внешним видом. Наверное, он даже спит в ночном колпаке, хотя в Англии молодые люди не носят их уже лет двадцать. Но Бэзил ведь американец, так что кто его знает.
Едва Дмитрий успел поздороваться, как в салон коршуном ворвался Пикар. Его люди начали обыск в номерах.
– Мсье Гончаров, мне нужно задать вам вопрос.
Неприятный француз даже не дал бедняге выпить чашку кофе. А ведь от ответа Дмитрия зависела дальнейшая судьба Китти! Все не сговариваясь сели за стол, хотя обед был отложен из-за обыска.
– Итак, – начал комиссар, – вы заявили, что последним видели мсье Найтли живым.
– Я этого не утверждал, – Дмитрий покосился на Бэзила. Лицо американца было непроницаемым.
– Вы сказали, что выпили вместе с жертвой за успех его статьи. Что-то там о закате импрессионизма? Вы точно пили вино, мсье, или пил только Калверт Найтли?
Дмитрий перевел взгляд за спину комиссара на картину с синими ирисами. По мнению Китти, искусство должно как можно точнее передавать реальность, а этот натюрморт как будто рисовал ребенок: ваза плоская и кривая, цвета вульгарные, нет ощущения глубины. Кому придет в голову коллекционировать подобную мазню?
– Я не пил, только сделал вид, чтобы не обидеть Калверта. Если вам так важно это знать. Я… я просто не мог радоваться тому, что всё закончится так скоро. Что гениальные художники, вроде Винсента Ван Гога, так и останутся непонятыми, бесславно исчезнут вместо того, чтобы войти в историю мировой живописи…
– Почему же вы солгали во время нашей первой встречи?
– Не хотел показаться сентиментальным.
Пикар внимательно посмотрел на Дмитрия.
– А может, вы решили изменить показания, когда стало известно, что мсье Найтли был отравлен? Если вы выпили вино и не отравились, значит, мышьяка не было в бутылке, его подсыпали непосредственно в бокал, и это мог сделать лишь тот, кто находился в номере вместе с жертвой. То есть вы сами, мсье Гончаров. Такой поворот делает вас главным подозреваемым после Дюпона.
Китти, которая следила за разговором затаив дыхание, вновь ощутила проблеск надежды. Дмитрий, напротив, терял ее с каждой минутой. Его подбородок задрожал, взгляд умоляюще метнулся к Бэзилу.
– Скажите ему, Холлуорд! Ну же! Вы знаете, что около часа ночи Калверт был еще жив и вполне здоров!
– Неужели? – комиссар начинал сердиться: эти иностранцы играют с ним в кошки-мышки? – Что еще вы от меня утаили, господа?
Бэзил удивленно поднял бровь:
– Вы что-то путаете, Гончаров. Откуда бы я об этом узнал?
Дмитрий выглядел ошеломленным.
– Ну как же? Вы же были на лестнице! Вы слышали, как Лючия Морелли выходила из номера Калверта!
– Уверяю вас, я не мог быть на лестнице в час ночи. Я принял снотворное сразу после возвращения из театра и проснулся только утром, когда лакей Найтли устроил возню в коридоре.
– Вот, значит, как? Умно, – сквозь зубы процедил Дмитрий. Потом развернулся к Пикару и отчеканил. – Я готов поклясться чем угодно, что не подсыпал яд в вино Калверта. Он был моим лучшим другом. У меня не было причин желать ему смерти. Я один из немногих в этом отеле, кто говорит вам правду, комиссар.
Пикар раздраженно потер переносицу.
– С вашего позволения, я спущусь на кухню, – вставая, сказал Гончаров. – Со вчерашнего дня крошки во рту не держал.
Он бросил ледяной взгляд на Бэзила и вышел. Холлуорд, заложив руки за спину, прошелся по салону, остановился перед картиной Ван Гога и принялся разглядывать ее, как будто увидел впервые. Китти села к роялю и заиграла что-то простенькое, заученное еще в детстве. Пальцы сами находили нужные клавиши, позволив мыслям унестись далеко за пределы Салона Муз. У Дмитрия не было мотива убивать Калверта, а вот у Тома Бичема был. Как и возможность подсыпать яд в бутылку.
– Твой брат еще в Брайтоне? Надолго он уехал?
С момента знакомства Китти и Альфонса прошел ровно год. Лето 1898-го выдалось особенно дождливым, и Калверт сбежал из столицы в родовое поместье Найтли. Он великодушно предложил сестре поехать с ним, но она отказалась – притворилась, что не хочет бередить старую рану. Брат поверил на удивление легко и ничего не заподозрил.
Вскоре после его отъезда у Кэтрин появилась странная привычка гулять под моросящим дождем. Поначалу миссис Фэллоу сопровождала ее, однако уже через несколько дней объявила, что с нее хватит выходок избалованной девицы, что она не желает умереть от пневмонии, что она не служанка, в конце концов, и будет искать новое место, как только мистер Найтли вернется в Лондон.
Разумеется, прогулки по паркам устраивались исключительно ради компаньонки. Едва Китти получила возможность выходить из дома без сопровождения, как ее маршрут кардинально поменялся. Прямо из особняка она спешила на Оксфорд-стрит в кондитерскую «Бюшар», садилась за столик у окна и в ожидании Альфонса покупала чашку шоколада и тартинку. Актер стучал в стекло (джентльмены не посещали кондитерские, считавшиеся исключительно дамскими заведениями), и Китти
