— В сущности, смерть — не больше, чем эти пустые кости и эта нелепая безобразная ухмылка, не так ли? — прошептал он. — В таком случае нам нечего бояться. Та наша часть, что останется жить, гораздо важнее.
Внезапно он швырнул скользкий череп обратно Эйе, который едва поймал его, словно мальчик-одиночка, не привычный к играм с мячом.
Царь громко расхохотался, и я вдруг понял, что мне нравится его дерзость. Он сделал знак слуге принести ему чашу и льняное полотенце, чтобы вымыть руки. Умывшись, он подчеркнутым жестом бросил полотенце перед Эйе и покинул комнату, сопровождаемый своей нервной обезьянкой.
Эйе, шипя от ярости, некоторое время молча смотрел ему вслед, потом кинул череп обратно в коробку и вымыл руки. Анхесенамон сделала шаг вперед.
— Почему ты так непочтительно обращаешься с царем, да еще в присутствии посторонних?
Эйе обернулся к ней.
— Он должен научиться смелости. Что это за царь, если он не может выносить вида разложения и смерти? Он должен научиться сносить и принимать подобные вещи без страха.
— Есть много способов научиться смелости, и уж конечно же, страх — не лучший учитель. Возможно, наихудший.
Эйе улыбнулся, показав гнилые зубы между тонкими губами.
— Страх — обширная и любопытная тема.
— За эти годы я узнала о нем очень много, — ответила она. — У меня был весьма сведущий наставник.
Долгое мгновение они не сводили друг с друга взглядов, словно готовые к схватке коты.
— Со всей этой чепухой следует покончить с тем презрением, какого она заслуживает, чтобы она не забивала умы слабых и уязвимых.
— Согласна всей душой. Именно поэтому я и поручила Рахотепу расследовать это дело. Я сейчас отправляюсь к царю, а вас оставляю, чтобы вы обсудили план действий, который бы предотвратил в будущем подобные происшествия.
Она вышла из комнаты. Поклонившись Эйе, я последовал за ней. Снаружи, в темном коридоре, я показал ей амулет-анх, который нашел на теле мертвой девушки.
— Простите, что показываю вам это. Но позвольте вас спросить: вы узнаете эту вещь?
— Узнаю ли? Она моя! Мне ее подарила мать. Из-за моего имени и для защиты.
Анх… Анхесенамон… Мое подозрение о связи между этими событиями оказалось верным. И теперь, когда я отдавал амулет обратно владелице, мне вдруг показалось, что и само это действие тоже входило в план убийцы.
— Где ты это взял? — Анхесенамон начинала сердиться. Резким движением она выхватила золотую вещицу у меня из рук.
Я начал лихорадочно придумывать объяснение, которое бы ее не встревожило.
— Его нашли. В городе.
Она повернулась и поглядела на меня.
— Не скрывай от меня правду. Я хочу знать все. Я не ребенок.
— Его нашли на мертвом теле. Молодая женщина, убита.
— Как она была убита?
Я замешкался, колеблясь.
— У нее сняли кожу с головы и лица. Вынули глаза. Вместо лица была золотая маска. И еще на ней был этот амулет.
Анхесенамон вдруг тяжело задышала. Она молча рассматривала драгоценность на своей ладони.
— Кем она была? — тихо спросила она.
— Ее звали Нефрет. Думаю, она работала в борделе. Она была примерно вашего возраста. Не поручусь, но полагаю, что перед смертью она не страдала. И я обязательно выясню, почему ваш амулет оказался на ее теле.
— Но кто-то должен был украсть его из моих личных покоев! Кто мог это сделать? И зачем?
Она принялась обеспокоенно вышагивать по коридору.
— Я была права. Нигде не безопасно. Взгляни на этот дворец: он полон теней! Теперь ты мне веришь?
Анхесенамон подняла амулет, который закрутился на своей цепочке, поблескивая в темноте коридора. Я увидел, что на глаза у нее набежали слезы.
— Я никогда не заставлю себя надеть его снова, — пробормотала она и тихо удалилась.
Как только я снова вошел в комнату, Эйе повернулся ко мне.
— Не думай, что это происшествие как-то оправдывает твое присутствие здесь. Это ничто. Это просто чепуха.
— Может быть, и чепуха, но оно возымело в точности то воздействие, на которое рассчитывал его автор.
Эйе фыркнул.
— А именно?
— Он использовал царящую здесь атмосферу страха.
— «Атмосферу страха»! Как поэтично!
Я пожалел, что не могу прихлопнуть его, словно муху, тем самым прекратив его существование.
— И снова этому «подарку» удалось добраться до самого царя. Как это произошло? — продолжал Эйе.
Все взгляды обратились к военному.
— Его обнаружили в покоях царицы, — неохотно признал тот.
Даже Эйе был поражен.
— Как это возможно? — спросил он напряженным голосом. — Что случилось с охраной царских покоев?
— Я не могу дать объяснения, — смущенно признался военный.
Эйе был уже готов закричать на него, но внезапно нахмурился и схватился за челюсть — у него неожиданно разболелись зубы.
— Кто обнаружил эту вещь? — спросил он, когда приступ утих.
— Сама Анхесенамон, — ответил Хаи.
Эйе некоторое время раздумывал, поглядывая на коробку.
— Больше ничего подобного произойти не должно. Ты понимаешь, каково будет наказание за недосмотр?
Военный отсалютовал.
— И я бы предложил вам с великим Расследователем тайн познакомиться друг с другом. Возможно, два дурака лучше, чем один, хотя опыт подсказывает обратное.
Регент помедлил.
— В охране дворца больше не должно быть никаких недочетов. Вы оба доложите мне перед церемонией открытия Колонного зала свои предложения о безопасности царской особы.
С этими словами Эйе удалился. Напряжение в комнате несколько спало. Военный представился мне как Симут, он возглавлял дворцовую стражу. Мы обменялись должными почтительными жестами и необходимыми формулами вежливости, однако он все равно смотрел на меня так, словно был бы рад моей гибели. Как же, ведь я вторгся на его территорию!
— Кто имеет доступ в эту комнату? — спросил я.
— Служанки царицы… царь, его слуги, те, кто обслуживает эти покои, — больше никто, — ответил мне Хаи.
— У каждого входа в царские покои стоят стражники, — добавил Симут. — Чтобы пройти, нужно иметь разрешение.
— Следовательно, коробку принес тот, кто имеет особый доступ и с легкостью ориентируется в царских покоях, — заключил я. — Полагаю, что за постами охраны стражников больше нет — чтобы обеспечить семейству некоторое уединение, — и сами царские покои не осматриваются?
Хаи со стеснением кивнул.
— Компетентность и преданность царской стражи ни в коей мере не ставятся под сомнение, но ясно, что где-то имеется серьезное упущение, позволившее появиться здесь этому предмету, а также резному изображению. Уверен, вы согласитесь, что прежде всего необходимо предпринять любые меры, чтобы усилить охрану царя и царицы, как внутри покоев, так и на публике. Когда будет открытие Колонного зала? — спросил я.
— Через два дня, — ответил Хаи. — Но на завтра назначено собрание Совета Карнака, где должен будет присутствовать царь.
— Завтра? — нахмурился я. — Очень некстати.
Хаи кивнул:
— Более всего некстати то, что для этих «нарушений» не нашлось более неудачного времени.
— Это не совпадение, — протянул Симут в своей неулыбчивой военной манере. — В обычной ситуации, например, в битве, я бы видел врага в лицо. Но здесь все по-другому. Этот враг невидим. Он может оказаться одним из нас. Он может прямо сейчас находиться во дворце. Наверняка ему известно все, что касается планировки дворца, заведенных порядков и иерархии.
— Значит, мы в сложном положении, поскольку едва ли сможем запросто допрашивать высокопоставленных вельмож, наделенных большой властью, не имея на руках самых серьезных доказательств, — сказал я.
— Увы, это так, — устало отозвался Хаи, словно бы внезапно лишившись всей своей энергии.
— Тем не менее с этого момента каждый из них находится под подозрением. Для начала надо составить список имен. Несколько простых вопросов — кто где находился и тому подобное — также помогли бы прояснить ситуацию. Необходимо знать, кто находился здесь, в покоях, сегодня ночью, и у кого из них нет алиби.
— Но в то же время мы не должны раскрывать ничего из того, что выясним, — нервно заметил Хаи. — Все следует держать в строжайшем секрете.
— Мой помощник с радостью поможет вам собрать информацию и задать предварительные вопросы, — предложил я.
Хаи взглянул на Хети и уже готов был согласиться, когда вмешался Симут:
— За безопасность царских покоев отвечаю я. Распоряжусь, чтобы все сведения подготовили немедленно.
— Очень хорошо, — отозвался я. — И полагаю, в список тех, кто имеет сюда доступ, вы также включите и ваших стражников?
Симут хотел было возразить, но я прервал его:
