Золотые лезвия одновременно вонзились в пирог, располосовав шедевр с двух сторон, и…
Ничего. Ни одна из двадцати четырех птичек не взлетела.
У лорда Уитфорда и Марселя был одинаково сконфуженный вид, а публика разразилась встревоженным ропотом. Ведущие заглянули под корку, где скрывалось большое пустое пространство, но оттуда явно никто не собирался вылетать.
— Что за!.. — воскликнул лорд Уитфорд, гневно уставясь на Марселя. — Ты, недоучка, болван! Ты же обещал белых живых голубей. Белых голубей, а не сизарей со свернутыми шеями!
— Но… но… это невозможно! — вскрикнул Марсель неожиданным фальцетом.
Ропот в зале становился все громче. А лорд Уитфорд сделался пурпурным от переполнявшего его раздражения.
— Вот как ты отблагодарил меня, проклятый наглый лягушатник! — рычал лорд Уитфорд на весь зал. — Когда я подобрал тебя, ты жил в Париже, как крыса в канализации!
— А вы платили мне как крыса, — огрызнулся Марсель, задыхаясь от унижения, не понимая причины провала. — От вашей английской еды меня тошнит.
— Ах ты маленькая неблагодарная тварь!
— Я был нужен вам, потому что вы все любите французскую еду. Вы не станете подавать свою еду у себя за столом. Вам подавай французское! У вас, англичан, совсем нет вкуса, вы готовы дерьмо жрать, если на нем написано, что оно из Франции.
У лорда Уитфорда вены вздулись на шее, он ринулся на своего повара как бык. Однако француз оказался проворнее: перехватив его руки, он врезался лбом ему в живот, отчего с возвышения полетели не только они оба, но и злосчастный пирог в придачу. Блюдо из керамики треснуло, и пирог развалился на куски. Пол усеяли слоеные хлопья вперемешку с голубиными перышками. Одна из птичек распласталась у ног леди Уитфорд, которая при виде полупрожаренных, в перьях тушек со сломанными шеями упала в обморок.
Началась паника. Некоторые дамы вскрикивали и падали в обморок, возможно, из чистой симпатии к леди Уитфорд. Другие стали взывать о помощи к своим кавалерам, которые пытались разнять лорда Уитфорда с его опозорившимся шеф-поваром. Маркус с тревогой взглянул на Филиппу, но та, по-видимому, чувствовала себя превосходно.
— Это какое-то безумие, — произнесла она. — Уитфордам уже никогда не прийти в себя после такого…
И тут раздалось что-то похожее на ружейные выстрелы. Гости притихли, прислушиваясь к шуму за дверями. Лежавшие в обмороке начали приходить в себя и с недоумением оглядываться по сторонам. А потом началась паника. Каждый искал дорогу к выходу, опрокидывая тарелки с деликатесами, которых все так жаждали попробовать. Маркус, обхватив Филиппу, продвигался вместе со всей толпой. Наконец они выбрались в передний зал, а оттуда в холл и на улицу, где обезумевшие аристократы старались поскорее добраться до своих экипажей.
— Филиппа, Филиппа, — раздался голос позади них. Это была Тотти, которой помогал выбираться маркиз Бротон. Было заметно, что он весьма озабочен обеспечением ее безопасности.
— Ступайте к ним, — шепнул Маркус Филиппе. — Они позаботятся о вас. А я должен идти. Так что позвольте Бротону проявить себя героем. — Он повернулся и, разрезая толпу, ринулся назад, к дому.
Филиппу со всех сторон теснили бегущие. Спасая своих трех дочерей, миссис Кройтон едва не сбила ее с ног, а потом, прокладывая путь, заехала локтем в живот миссис Кроули.
— Посторонись! — крикнула Тотти, толкая локтем миссис Кройтон.
— Миссис Беннинг, с вами все в порядке? — участливо спросил маркиз Бротон. — Нам лучше поскорее выбраться отсюда. Моя карета в вашем распоряжении.
Мимо гостиных и бальных залов Маркус спешил в оружейную галерею лорда Уитфорда. Он должен взглянуть на тот пресловутый стол, где лорд Уитфорд хранит свое недавнее приобретение.
Вернее, хранил.
Маркус ожидал этого и боялся. Итак, Лорен жив. Это ли не доказательство?
Изящные, с филигранной резьбой на серебряных рукоятках пистолеты исчезли.
В эти предрассветные часы, глядя на угли, догорающие в камине, Филиппа бодрствовала в каком-то неясном ожидании. Ожидании чего? Заветного стука в дверь или никак не наступающего утра.
Маркус оставил ее, едва успев сказать «прощай», чтобы, следуя чувству долга, вернуться обратно в дом. Не то чтобы она особенно беспокоилась о нем… Тогда что же мешает ей мирно заснуть? Ведь сон, как известно, имеет первостепенную важность для женской красоты. Как она покажется перед ним — с темными кругами под глазами и, возможно, даже маленькой складочкой между бровями?
Устав сидеть, она принялась расхаживать по обюссонскому ковру, невольно прислушиваясь к тиканью часов на каминной полке, которого раньше никогда не замечала. Теперь оно будоражило ее сознание, мешало успокоиться и заснуть. Оно раздражало ее. Может быть, поэтому Филиппа не услышала деликатного постукивания в дверь, не заметила темную тень, проскользнувшую в ее гостиную. При виде этого черного духа ночи, как ей показалось, она закричала.
— Бога ради, не надо шума, — произнес Маркус Уорт, прикрывая ладонями сначала свои уши, а потом ее рот. Наконец воцарилась тишина. Это всего лишь я, — прошептал он. — Вы больше не станете кричать?
Она кивнула. И он, успокоившись, отнял свою руку. Но, как оказалось, был не прав. Ибо тут же получил замечательный хук справа. По счастью, на этот раз пострадало его плечо, а не скула.
— Молчать! — приказала она, потряхивая рукой, которая тоже пострадала от удара. — Это вам за то, что вы напугали меня. Учтите, в следующий раз я ударю в живот.
Маркус покачал головой:
— Не слишком удачная идея. В живот хорошо бить только неожиданно, когда он расслаблен. Надо бить ниже или много выше — в шею.
— Я отлично знаю о пользе удара в низ живота, но что касается выше…
— Правильный удар в шею может перерубить дыхательное горло.
— Хм… возьму это на заметку, — бросила она. Маркус подошел к ней ближе.
— Ваши эти… вопли, они, случайно, не могли разбудить миссис Тоттендейл?
— Тотти не разбудит даже грохот пушек. Весьма полезное свойство для компаньонки. — Теперь, когда он был наказан, лицо Филиппы приобрело более благосклонное выражение. В самом деле, на какой прием он мог рассчитывать, бросив ее в толпе перед Уитфорд-Мэншн, а затем возникнув на излете ночи как черный призрак? Однако она все же была рада убедиться, что с ним ничего не случилось. — Что касается слуг, — продолжала она, — то у них есть одно общее свойство: они так и лезут на глаза, когда не надо, а когда что-то случается, их не дозовешься.
— Вот и прекрасно, — заметил он, опускаясь на изящную кушетку.
А вид у него усталый, отметила про себя Филиппа. Похоже, он до предела вымотан. Было четыре утра, она часто прибывала с бала в это время. Однако события этой ночи явно выходили за рамки привычного ночного приключения.
Маркус сидел, уставясь на огонь, который высвечивал суровые складки у его рта и запавшие глаза.
Она бы покончила с собой, появись такие следы у нее на лице. Но его лицу они каким-то странным образом даже идут…
— Так зачем вы пожаловали? — спросила она, усаживаясь в кресло напротив.
Он спокойно взглянул на нее, вздохнул и стал рассказывать ей продолжение ночной истории.
— Пистолеты пропали, — объявил он.
— Пистолеты из галереи Уитфорда? Добыча Сизого Ворона?
— Именно. Изначальная собственность Лорена. Я подозреваю, что он их и украл.
— Стало быть, легенда, рассказанная лордом Уитфордом, верна?
— Более или менее. Для лорда Уитфорда — скорее более… Говорят, он слишком много за них заплатил, а значит, он в нее поверил.
— Перестаньте паясничать, — попросила Филиппа с беспокойством в голосе. — Оставим пистолеты. Что там случилось еще?
— Еще я предложил ему мои услуги по наведению порядка в доме, — усмехнулся он.
В действительности он снова и снова оттаскивал лорда Уитфорда от несчастного шеф-повара, вывалянного хозяином в злополучном пироге. Слегка успокоив его, он послал за констеблем. Леди Уитфорд истерически рыдала в углу зала. Ей также «повезло» — во время обморока она испачкалась в разных деликатесах, попадавших на пол во время паники. Маркус разобрал лишь несколько слов: «Все кончено» и «Всем на посмешище». Когда прибыл констебль, служанка увела ее в спальню, а Марселя стали допрашивать.
Лорд Уитфорд обнаруживал явную неспособность к логическому мышлению и вяло позволил Маркусу Уорту представлять его интересы. Хотя, несомненно, хозяин дома находил его присутствие несколько странным, а манеры слишком авторитарными для младшего баронского сына, оставшегося без титула и служившего каким-то заштатным клерком, пусть и в Уайтхолле.
Как бы там ни было, но, похоже, хозяин был рад, что рядом находится хоть кто-то, сохранивший присутствие духа и рассудок и предлагающий свою помощь. Выбирать было уж точно не из кого.
