– Слушаюсь, комиссар!
– Месье, – заволновалась мадемуазель Симон, – скажите, а я получу награду?
– Какую еще награду? – изумился Папийон.
Осведомительница широко распахнула глаза, и комиссар впервые обратил внимание на то, что они у нее нежно-голубого цвета.
– Так ведь брат убитого обещал награду за сведения, которые помогут найти убийцу, – тысячу франков. И пять тысяч тому, кто задержит убийцу! Вы ведь подтвердите, если понадобится, что именно я нашла часы? Это же улика, и очень важная! Если бы не я…
Папийон вздохнул и, смирившись, подтвердил, что мадемуазель Симон может на него рассчитывать, что будет горой стоять за то, чтобы она получила вожделенную тысячу франков, и ни за что не допустит, чтобы ее обошли.
– Комиссар, – просияла женщина, увлекаемая прочь Бюсси, – вы просто ангел! Молодой человек, – строго обратилась мадемуазель Симон к молодому инспектору, – не тяните меня так за руку… Люди могут подумать, что вы собрались на мне жениться!
Бедняга Бюсси в ужасе споткнулся и едва не упал. Тут комиссар не выдержал и расхохотался.
Итак, он все-таки недооценил важность объявления, которое сделал Анатолий Ковалевский. Черта с два мадемуазель Симон притащилась бы с утра пораньше в субботу, если бы не предвкушение награды…
Полно, сказал себе полицейский, рано радоваться, ведь может оказаться и так, что часы вовсе не принадлежали графу и вообще происхождения самого законного. Тем не менее он снял трубку телефона и позвонил в особняк графа Ковалевского.
– Месье Савельев? Возможно, нам понадобится ваша помощь. Не исключено, что скоро у нас в руках окажется кое-что из пропавших вещей вашего хозяина. Поэтому прошу вас покамест никуда не отлучаться. Если что-то станет известно точнее, я пришлю за вами своего человека.
В ожидании Бюсси и Ройзена Папийон перечитал свои заметки. Балерина Корнелли… Светские знакомые графа… Адвокат Урусов… Мадам Туманова… Все эти люди, с которыми он беседовал вчера, ровным счетом ничего не могли сообщить следствию – разумеется, кроме балерины, которая заявила об алиби своего любовника.
Урусов, впрочем, довел до сведения комиссара, что незадолго до его визита к адвокату наведалась баронесса Корф.
– Дама уверяла меня, что знакома с графиней, но, по-моему, она пытается вести собственное расследование.
– А где сейчас графиня?
– В Ницце, я полагаю. Живет там постоянно, чтобы не встречаться с мужем.
Слова, слова, слова… Комиссар зевнул и углубился в размышления.
Кто мог взять ключ графа? Кто не просто мог его взять, но и знал, что он от черного хода? Проще всего это сделать было кому-нибудь из прислуги… А, черт! Зачем им красть ключ у хозяина? Ведь имелись же два запасных в комоде, за которыми никто не следил! И потом, что мешало прислуге – если она как-то связана с этим убийством – просто-напросто сделать дубликат своего ключа?
Нет, сказал себе Папийон, прислуга тут явно ни при чем. Убийца не имел доступа в дом, но каким-то образом узнал, что граф иногда носит с собой ключ от черного хода. Например, когда граф навещал госпожу Туманову и брал с собой вторую связку…
Но зачем госпоже Тумановой красть ключ? Дамочка призналась, что они с графом расстались, к тому же несколько месяцев назад. Красотка не была его женой, ничего не наследовала и от смерти бывшего любовника не выигрывала ровным счетом ни-че-го.
И все же комиссара не оставляло ощущение, что если разгадать тайну пропавшего ключа, дело будет раскрыто. Но тут он услышал скрип отворяющейся двери и поднял глаза.
– Вот, патрон, привел…
И Бюсси втолкнул в кабинет сутулого, морщинистого еврея лет пятидесяти, одетого довольно неряшливо и подслеповато мигающего.
– Господин комиссар, – печально заговорил Ройзен, – я протестую против такого обращения. Это же урон моему делу… Я серьезный часовщик, и вдруг за мной является полиция! Что подумают соседи?
– Часы нашли? – спросил комиссар у Бюсси. Тот утвердительно кивнул и протянул начальнику золотые часы на изящной цепочке. – Отлично. Дуй к слуге графа и вези его сюда.
– Я буду жаловаться, – твердил Ройзен, исподлобья косясь на полицейского. – У меня есть знакомые…
– Не сомневаюсь, – усмехнулся комиссар. – Садитесь, Ройзен. И расскажите нам, коим образом вы оказались причастны к зверскому убийству графа Ковалевского.
Часовщик позеленел и скорее рухнул, чем сел на стул.
– О, господин комиссар! Понимаю, вы веселый человек, я и сам люблю иногда пошутить…
Папийон молчал, крепко сжав губы.
– Так вы по поводу этих золотых часов? – догадался Ройзен. – Уверяю вас, я никогда… Я честный человек!
– Ну да, ну да… – хмыкнул Папийон. – А скупка краденого – просто увлечение.
– Да когда это было! – запричитал Ройзен, театрально воздев к потолку руки. – Вы же знаете, я давно не занимаюсь такими делами! У меня часовая мастерская, я чиню часы. Клянусь вам!
– Если тебя давно не ловили, это не значит, что ты перестал заниматься «такими делами», – холодно сказал комиссар. – Короче, ты мне говоришь все, что тебе известно про ходики, без утайки. Если пойму, что ты тут ни при чем, я тебя отпущу. Ну?
Ройзен посмотрел на лицо Папийона, понял, что тот не оставит его в покое, и смирился.
– Утром ко мне пришел один человек…
– Э, нет, так не годится, – перебил его полицейский. – Имя, фамилия, где живет и так далее.
– Тот человек живет в соседнем доме, на последнем этаже, – ответил Ройзен, часто-часто мигая. – Это Гюстав Ансеваль, мелкий чиновник, который, как я думал, никак не связан с… – Часовщик осекся.
– Дальше.
– Мужчина принес мне часы и попросил взглянуть на них, потому что они не шли. Я, само собой, счел нужным поинтересоваться, откуда у простого чиновника такая дорогая вещь. Ансеваль засмеялся и сказал, что вчера вечером нашел их в Булонском лесу, в пруду. Увидел, что у самого берега что-то блестит, ну и…
– В пруду? – озадаченно переспросил комиссар.
– Да, так он и сказал. Я пообещал ему посмотреть, что с часами. – Ройзен глубоко вздохнул. – И самое интересное, комиссар, в них действительно была вода! Хотя, по правде сказать, я ни минуты не поверил в рассказанную Ансевалем историю, – добавил часовщик быстро.
Папийон задумался, барабаня пальцами по столу. Ройзен терпеливо ждал.
– Тот чиновник не упоминал, может быть, он нашел что-то еще в замечательном пруду, где можно выловить часы массивного золота, а? – наконец спросил язвительно комиссар.
– Ничего такого сосед не говорил, – пробурчал Ройзен, искоса глядя на собеседника. – Но на мизинце у него был золотой перстень. Раньше я такого у него не видел.
– Любопытно… – уронил комиссар и снова замолчал.
Потом, уловив за дверями звук шагов, поднял голову. В сопровождении Бюсси в кабинет вошел Николай Савельев.
– Так быстро? – только и мог вымолвить Папийон.
– Я решил, что вы уже что-то нашли, и сразу же после вашего звонка поспешил сюда, а вашего посланца встретил по дороге, – объяснил слуга. – Надеюсь, не расстроил ваши планы?
– Нет, конечно. Прошу вас, месье, посмотрите сюда. Вы узнаете эти часы?
– Да… – едва слышно вымолвил камердинер графа и перевел взгляд на Ройзена.
И, хотя в голове Савельева вроде бы не было никакой угрозы, часовщик на всякий случай отодвинулся подальше.
– Нет, нет, месье Исаак Ройзен не убийца, – отозвался комиссар. – Итак, Бюсси, тебе новое поручение. Отведи обоих к Сегену, пусть запротоколирует их показания по всей форме. Сам вернешься туда, где лавочка нашего свидетеля, и поищешь месье Ансеваля, который живет…
– В доме номер 17, – быстро подсказал Ройзен.
– Вот именно. Если того там нет, что вполне вероятно, отыщешь его где угодно и привезешь ко мне. Кстати, у месье на мизинце любопытное кольцо, проследи, чтобы он не скинул его по дороге. Ступай.
– Так что, часы и в самом деле убитого графа? Вы не лгали мне? – недоверчиво спросил часовщик. Затем украдкой покосился на Савельева, который смотрел в угол и молчал. – Скажите, ведь в газетах напишут, что часы принесли ко мне? Нельзя ли сразу же дать мой адрес? Мол, за умеренную цену… ремонт любой сложности… Спросите кого хотите, я лучший часовщик в округе!
– Мы даем газетчикам только ту информацию, которую считаем необходимой, – сказал Папийон, пряча улыбку. – Но вам ничто не мешает поведать прессе о часах и предложить свои услуги. Чем черт не шутит, может, даже ваше фото опубликуют, прямо на первой полосе. Все-таки вы – свидетель!
– Не нужно на первой, – рассудительно возразил Ройзен. – Вон, портрет господина графа уже опубликовали на первой, много ли ему от того счастья… – Савельев потемнел лицом и сжал губы. – Меня вполне устроит фото на третьей полосе, комиссар, совсем маленькое. Честное слово!
Папийон свирепо глянул на Бюсси, и тот поторопился увести обоих свидетелей. Комиссар погрузился в размышления.
