– И последний вопрос, господа: что вы можете посоветовать, чтобы исправить эту кошмарную ситуацию?
– Наше мнение выеденного яйца не стоит, – сказал лодочник, – но на мой взгляд инженерам было бы достаточно направить все стоки Парижа на поля аэрации в Ашере.
– Не тешь себя иллюзиями, Альбер, – возразил ему владелец кафе. – Жители Ашера ни за что на это не пойдут. Фекалии из столицы отравят им все источники питьевой воды, и господам инженерам вновь придется направить в Сену добрую часть канализационных стоков. И завидовать будет некому, мы все будем по уши в этом дерьме.
– Я напишу премилый репортаж и устрою настоящий скандал, – заявил Рено Клюзель.
– Даже не сомневаюсь, с вашим-то талантом…
– Что-то вы позеленели, Пиньо. Болеете?
– Не выношу скорости, – пробормотал Жозеф, с трудом сдерживая тошноту, – от нее у меня внутренности узлом завязываются.
Перед его мысленным взором по-прежнему проплывали разложившиеся останки налима.
– Но ведь мы делаем не больше двадцати пяти миль в час! Пиньо, а зачем вам звонить в «Таймс»?
– Я усиленно собираю документы о жизни Виктора Гюго на острове Гернси. Вынашиваю замысел романа… Если бы вы помогли мне раздобыть номера за май 1899 года, я был бы чрезвычайно признателен.
– Все?
– Я не располагаю сведениями о том, в какой точно день вышла та газета, но мне достоверно известно, что некий журналист написал на эту тему репортаж.
– Я займусь этим вечером. Приходите в «Паспарту» завтра. У нас в хранилище есть дополнительные экземпляры газет. Их хранят год, надеюсь, они никуда не девались, так что можете их взять. Где вас высадить?
– На улице Сены. Название в сложившихся обстоятельствах более чем уместное.
Подождав, когда автомобиль скроется из виду, Жозеф, вместо того чтобы пойти домой, поспешно направился к Эфросинье на улицу Висконти.
«Не хватало еще встретиться с Айрис, с детьми или маман. Смыть грязь, переодеться, полить себя с ног до головы дезинфицирующим раствором. Если, конечно, не поздно, а то я, вполне возможно, уже подхватил какую-то заразу».
Жозеф в панике пересек бегом двор, с третьей попытки вставил ключ в дверь первого этажа, бросился на кухню, сбросил с себя одежду, завернул ее в газету, встал в таз с холодной водой, вооружился мочалкой, намылил ее и стал остервенело тереть кожу до тех пор, пока она не покраснела. С той же энергией он вымыл голову, уши, прочистил ноздри, а в довершение этого яростного комплекса профилактических мер прополоскал горло сиропом от кашля.
Теперь шкаф! Бросившись на штурм вещей, оставшихся с тех пор, когда он был молодым холостяком, и благочестиво сохраненных Эфросиньей в нафталине, он даже не услышал, как на петлях повернулась дверь.
– Иисус-Мария-Иосиф! И не стыдно тебе демонстрировать перед матерью свою анатомию? Ты один или…
Она выронила две плетеные корзины, битком набитые провизией, и бросилась проверять спальни и сарай.
– Предупреждаю – если приведешь сюда потаскуху, я тебя убью!
– Маман! Пожалуйста!
С видом фараона, отдававшего Моисея на поругание, дама показала на сына пальцем.
– Поклянись мне памятью несчастного отца, который ныне в раю, что не изображал из себя зверя с двумя спинами[83] с какой-нибудь, с какой-нибудь…
– Да клянусь я, клянусь! За кого ты меня принимаешь? Сядь, а то у тебя случится апоплексический удар, а тех, кто умер от зноя, уже и считать перестали. Выслушай меня.
– Сначала оденься, бесстыдник… Зачем тебе эта одежда?
– Маман, прошу тебя, хватит! Я сейчас все объясню.
Всячески исхитряясь натянуть брюки и рубашку, которые стали ему слишком узки, он рассказал о своей поездке в Марли-ла-Машин.
– Я позабочусь о твоих вещах. Неси бак для кипячения белья. В таких делах я знаю толк. Бог помогает только тем, кто помогает себе сам. Гляди.
И она широким жестом показала на ряды пачек с печеньем и армию бутылок с минеральной водой.
– Сухие галеты? Но почему?
– Воду отключают с одиннадцати вечера до шести утра. Булочники замешивают тесто и выпекают его ночью, и без нее им не обойтись. Итог: утром дефицит, многочасовое стояние в очереди, а когда подходит твой черед – шиш с маслом! Хлеба больше нет. Я сговорилась с мадам Бушарда, ты ее знаешь, она держит булочную «Маленький мавр». Ее сын служит в Пепиньере казарменным каптенармусом, поэтому она позволила и мне воспользоваться подвернувшимся случаем. Господа из водопроводной компании распространяют слухи о том, что в перебоях с водой виноваты сами жители, которые целыми днями держат краны открытыми, чтобы охладить свои жилища. Какая наглость! После установки счетчиков скромные потребители, такие, как я, не могут запастись водой в кафе, в банях или у соседей. Конечно, за это же надо платить, а счетчик теперь может установить каждый! К счастью, эти повелители жажды еще не берут деньги за воду из фонтанов! Только вот чтобы принести ее домой, эту воду из фонтанов, нужны ведра!
– Не стенай, маман, ведро у тебя есть, во дворе.
– Ну вот, ты уже защищаешь этих кровососов! Вот увидишь, до чего доведет этот твой прогресс – скоро нужно будет платить за воздух, которым мы дышим! Как бы там ни было, после того, что ты мне рассказал, я теперь поостерегусь покупать рыбу.
– Маман, помолчи, мне нужно подумать.
– Подумать, подумать – от этого думания одна лишь неврастения. Лично я только то и делаю, что думаю. Ну уж нет! Я запрещаю тебе надевать фуражку отца! Это реликвия!
«Фуражка, фуражка…» Это слово тонуло в потоке лихорадочных мыслей. Фуражка владельца кафе из Марли-ла-Машин вновь предстала перед мысленным взором Жозефа и бросила его в дрожь. Совершенно выбившись из сил, он был не в состоянии сделать самые элементарные выводы.
Он отложил в сторону траченный молью головной убор отца и надел пиджак, рукава которого были ему слишком коротки.
– Бедный мой малыш, ты сам-то себя видел? Впечатление такое, что эти вещи ты выпросил у кого-то слезными мольбами. В них ты похож на клоуна.
– Вы меня за китайского болванчика держите? – Кэндзи вернул Виктору записку и злобно оскалился. – Не знаю, какими окольными путями к вам в руки попал этот балаганный фарс, но если вы вообразили, что будете манипулировать мной, как вам вздумается, то я бы на вашем месте не стал обольщаться.
– На кону ваша жизнь.
Виктор был взвинчен, растерян и отвратителен самому себе. В довершение ко всему, все его естество постепенно заполняла паника. Квартира, в которой жили Джина и Кэндзи, располагалась над лавкой. В нее можно было попасть либо по парадной лестнице дома 18-бис, либо по винтовой лестнице из торгового зала. Кэндзи сохранил свою старую спальню, превратив ее в кабинет в стиле Людовика XIII. Эротические гравюры на стенах живописали парочки, предающиеся занятию, которое не вписывалось в рамки благопристойности. Но лишь внимательный взгляд мог разглядеть в складках кимоно атрибуты их женской или мужской принадлежности.
– Что, нравятся мои последние приобретения?
– Такое ощущение, что наш разговор позаимствован из какого-нибудь водевиля.
У Виктора не было другого выхода, кроме как убедить Кэндзи, поэтому он стал вновь приводить свои аргументы. Партнер нахмурил брови.
– И чего вы от меня хотите? Чтобы я спрятался под кроватью? Или поселился на одиноком рифе? А может, мне эмигрировать в Карпаты и зажить там в компании бурых медведей?
– Почему это в Карпаты?
– Потому что там не так жарко, – угрюмо ответил Кэндзи.
Виктор не удержался от улыбки.
– Кэндзи, все, что я рассказал, – правда. Я не вытащил эту историю из своей собственной шляпы.
– Но теперь я должен составить о ней свое мнение.
Кэндзи на мгновение задумался, не сводя глаз с Виктора, затем черты его лица расслабились.
– Я должен рассказать обо всем Джине.
– Это так необходимо?
– Да, она прекрасный советчик. Очень сожалею, но я не наделен вашими способностями врать супруге. Для реализации моего плана требуется ее согласие.
– Что вы задумали?
– Обещаю – буду действовать так, чтобы ни я, ни господин Ватанабе не подвергались ни малейшей опасности. Вы довольны? Ну же, Виктор, вы ведете себя как мальчишка, стащивший из шкафа варенье. Если бы мы не предоставили этому зануде кров, то не оказались бы во всем этом замешаны, но его, по всей видимости, постигла бы та же участь, что и кузена. Так что терзаться чувством вины нет никакого смысла.
Кндзи откатил в сторону переднюю стенку книжного шкафа и поставил на стол кувшинчик саке и две маленькие чашечки.
– Тонизирующее средство пойдет нам на пользу.
Медленно шагая вперед, Мэтью Уолтер сделал последний глоток алкоголя из оплетенной бутылки с узким горлышком. Его одолевало упорное желание выйти на морской простор.
