– А зачем нам встречаться? – одноглазый усмехнулся. – Прямо отсюда и пойдем! Здесь место спокойное, безопасное, здесь до вечера подождем… Эй, Трофимов! – крикнул одноглазый, приоткрыв дверь в большой зал. – Принеси нам пива и кефали! – и, обернувшись к Борису, подмигнул: – Кефаль здесь хорошо готовят! Попробуешь – пальчики оближешь!
– Как же! – растерянно проговорил Борис. – Мне нужно кое-какие дела сделать… Меня ждут… может, я сейчас пойду, а вечером, перед тем, как на дело идти, встретимся здесь?
– Э нет, земляк! – Сивый посмотрел угрожающе. – Что тебя ждут – это ты верно сказал: те двое, что за тобой гнались, они тебя и ждут. А дела твои… коли бы мы тебя от погони не спасли, что бы с твоими делами было? Вот то-то! Ты уж, земляк, лучше с нами до вечера побудь. Пива попьем, кефали поедим… кефаль здесь очень вкусная! А то уйдешь ты отсюда – да ненароком обратно-то дорогу и забудешь! А это нехорошо. Ты ведь – один из нас, и дела у тебя с нами должны быть общие…
– Тут такие, брат, дела, что закусишь удила! – вдруг засмеялся штабс-капитан.
– Видишь, земляк, – добавил одноглазый, – штабс-капитан нервничает, а он и без того нервный, дважды контуженный, его волновать нельзя! Он если нервничает – очень сердитый становится. Я тогда сам-то его боюсь.
Рыжий Трофимов в грязно-белом фартуке принес поднос, на котором пенилось в трех огромных кружках светлое пиво и источала божественный аромат зажаренная до золотой корочки кефаль. Борис почувствовал, что страшно проголодался и решил предоставить событиям развиваться своим чередом.
Мы – вежливы. Bы попросили спичку
И протянули черный портсигар,
И вот огонь – условие приличья —
Из зажигалки надо высекать.
Дымок повис сиреневого ветвью.
Беседуем, сближая мирно лбы,
Но встреча та – скости десятилетье! —
Огня иного требовала бы…
А. Несмелов
– Заходите, эфенди! – хозяин кабинета вежливо приподнялся навстречу полковнику Горецкому, но из-за стола не вышел.
Аркадий Петрович подумал, что турку с его объемистым животом это было бы непросто.
– Садитесь, эфенди, – турок маленькой мягкой рукой указал Горецкому на низкое кресло.
Горецкий сел, едва заметно поморщившись: в этом кресле он оказался гораздо ниже своего визави и смотрел на него снизу вверх, кроме того, вставать из него будет неудобно и унизительно.
– Не хотите ли закурить? – хозяин пододвинул гостю изящную серебряную сигаретницу с тонкими египетскими папиросами какие, на взгляд Горецкого, пристало курить только женщинам.
– Благодарю вас, если позволите, я закурю трубку, – он вытащил замшевый кисет.
– Итак, господин полковник, – начал турок, выпустив облачко ароматного, слегка дурманящего дыма и проследив за ним печальным взглядом, – я пригласил вас сегодня по одной крайне неприятной причине.
– Не сомневаюсь, – не менее грустно улыбнулся Горецкий в ответ, – трудно было бы ожидать, что начальник полиции города Константинополя пригласит меня, чтобы сообщить радостное известие. Итак, что же случилось?
– Мой город – большой город, эфенди, – турок сделал плавный округлый жест своей маленькой ручкой, словно обвел ею шумные базары Ускюдара, богатые кварталы Пери, грязные трущобы Галаты, весь этот разноязыкий, разноплеменной Вавилон, – очень большой город, эфенди. Но в этом городе мне удавалось до сих пор поддерживать порядок…
Горецкий скептически усмехнулся. Турок заметил это и взмахнул ручками, чуть привстав из-за стола.
– Вы зря сомневаетесь, господин полковник! Конечно, бывали потасовки и поножовщина. В этом городе очень много моряков из разных стран, – а моряки, сойдя на берег, словно срываются с цепи. Они бьют друг друга в веселых кварталах, они пьют – ведь они не мусульмане и святые заветы Магомета писаны не для них. Но это было всегда, и будет всегда, с этим приходится мириться, и я не вижу в этом ничего страшного. Конечно, случалось, что утром в сточных канавах Галаты находили зарезанного шулера или сутенера… но такая уж у них профессия. Обычно нам удавалось найти убийцу, и его постигала суровая кара. Но с тех пор, как наш гостеприимный город дал приют вашим соотечественникам… я сам стал с опаской ходить по улицам!
Турок откинулся на спинку стула, прикрыл темными веками свои яркие глаза, сложил маленькие руки, сжимая в них янтарные четки. Горецкий молча ожидал продолжения. Он снял пенсне, и его профиль стал твердым и чеканным, как у императора на старой римской монете.
Турок открыл глаза и продолжил:
– В моем городе поселилась злоба. Страшные, бессмысленные убийства. Эсеры убивают монархистов, монархисты убивают кадетов, каждый генерал содержит целую армию убийц… Вы убивали друг друга в России, вам этого показалось мало. Из России вас выгнали, и теперь вы убиваете друг друга здесь… Но это наш город, это мой город!
Турок сделал ударение на последних словах. Он приподнялся из-за стола и навис над своим гостем, неожиданно сделавшись огромным и мощным. Даже его маленькие ручки казались теперь могучими руками атлета.
Горецкий сделал над собой усилие и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал максимально твердо.
– Господин начальник полиции! Попрошу вас перейти ближе к делу! Какая лично у вас ко мне просьба?
Мустафа-эфенди запнулся на полуслове, поглядел на Горецкого удивленно и сел в кресло, переводя дух.
– Я пригласил вас, эфенди, чтобы вы помогли мне разобраться в одном очень сложном и щекотливом деле.
– Убийство полковника Шмидта, – полуутвердительно вымолвил Горецкий.
– Разумеется, – раздраженно ответил турок. – В этом деле мы столкнулись с некоторыми совершенно непонятными обстоятельствами. Шмидта убили на улице, нанеся незаметно удар острым предметом, предположительно шилом, в шею.
– Я читаю газеты, – вставил полковник.
– И никаких следов убийцы, его никто не видел.
– То есть видели, но не обратили внимания, – поправил Горецкий. – Это говорит о высоком профессионализме убийцы.
– Да-да, конечно, о профессионализме, – нетерпеливо заметил турок и отбросил четки. – Теперь… почему я пригласил именно вас…
Горецкий молча смотрел на турка, ожидая продолжения.
– Вы – человек уважаемый, причем к вам относятся с уважением представители самых разных русских групп. Я разговаривал и с эсерами, и с представителями барона Врангеля, и с Кутеповым, и даже со Слащовым – все они высоко оценивают полковника Горецкого. Далее, вы работаете в тесном контакте с британцами… Связи полковника Шмидта с британцами при его жизни не были оставлены мною без внимания. Профессионализм, с которым совершено убийство, говорит о том, что оно было тщательно продумано, и что Шмидта убрали по приказу. Но кто отдал этот приказ? Французы? Итальянцы? Вот это вам предстоит выяснить, потому что вы сможете получить от англичан больше информации, чем начальник полиции города Константинополя.
Горецкий протестующе замахал рукой, но Мустафа-эфенди продолжил, не обратив на его жест внимания:
– Не беспокойтесь, дальше моего кабинета эта информация не пойдет, а я по должности обязан знать все, что происходит в моем городе. Итак, вы работаете с англичанами, что весьма поднимает ваш статус в подмандатном Соединенному Королевству городе. Далее: что, если Шмидта убрали по приказу русских? Об этом, кстати, говорит тот факт, что буквально за полчаса до убийства к нему в ресторане «Кокошник» привязался пьяный капитан… как его там… Лихачев и угрожал расправой. Полковник Шмидт вместо того, чтобы осадить наглеца, отчего-то воспринял его угрозы так серьезно, что даже послал своего охранника, некоего… эсаула Чернова проследить за капитаном на предмет выявления его связей. В результате Шмидт оказался на Пери без охраны, что и дало возможность убийце выполнить свою миссию.
– Что показал допрос капитана Лихачева? – в вопросе Горецкого прозвучал такой неподдельный интерес, что турок едва скрыл улыбку: ему была хорошо знакома эта интонация, этакий сыщицкий азарт, – она означала, что полковник Горецкий заинтересовался расследованием убийства и не отступит, пока не разгадает загадку смерти полковника Шмидта.
– Тело капитана выловили через два дня в порту, – коротко ответил начальник полиции.
– Вот как? – Горецкий поднял брови и пыхнул дымом из своей трубки.
– Все подробности дела вы сможете узнать у моего доверенного помощника Джафара Карманли, – сухо проговорил турок и прикрыл тяжелыми веками свои выразительные глаза. – Стало быть, если Шмидта убили русские из-за каких-то своих тайных дел, то вы сможете разобраться со своими соотечественниками лучше турецкой полиции. Кроме того, как я знаю, прежде вы были юристом, специалистом по уголовному праву. Поэтому – как говорят, вам и книги в руки. Итак, господин полковник, я очень прошу: займитесь этим делом. Я постараюсь обеспечить вам поддержку и очень рассчитываю, что ваши действия будут успешными. В противном случае… конечно, ваши британские друзья очень могущественны, но не забывайте, эфенди, – это мой город.
