Внезапно открылась дверь в комнату, кто-то бесцеремонно проник внутрь и подошел к кровати. Сперва Джеффри заподозрил слугу. Но было слишком рано, да и что могло прислуге понадобиться в его комнате? Кроме того, шаги не напоминали походку слуг — это была хозяйская поступь, мягкая, но уверенная. Из-за полога повеяло сладким ароматом — смесью лаванды с розовой водой.
— Ну хватит, Джеффри, настоящий соня не выглядит таким настороженным.
Он окончательно открыл глаза.
— Мне следовало быть более искушенным, прежде чем пытаться вас обмануть, моя госпожа.
На Розамунде была вышитая сорочка. Лицо пылало румянцем. Она села на краешек кровати. Джеффри почувствовал, как перина спружинила под ее весом. Она была совсем рядом, стоило чуть протянуть руку. Джеффри сел. Полог был приоткрыт лишь чуть-чуть, отчего под ним царила полутьма.
— Вы только в этом пытались меня провести? — спросила она.
— День только начался, моя госпожа. Вы достойны лучшего приема, чем я могу сейчас оказать.
Свои слова он сопроводил неопределенным жестом, чтобы намекнуть на свой ночной туалет и заспанное лицо.
— Вы должны звать меня Розамундой, Джеффри.
— А где ваш муж, Розамунда?
— Он собрался поохотиться на кабана. И поклялся не возвращаться до тех пор, пока не избавит окрестности от этого бедствия. Так что вернется не скоро.
— Разве вы за него не тревожитесь? Этот зверь убил, по крайней мере, троих.
— Мой муж опытный охотник. Если он преследует какую-то цель, то своего непременно добьется.
— А какую цель вы преследуете?
— Именно с этим вопросом я сюда пришла, Джеффри. — Она шевельнулась, и новая волна аромата защекотала ноздри Чосера. Она была так близко, что он ощущал теплоту ее тела, или ему всего лишь казалось, что он чувствует. Ее грудь волновалась.
— Скажите мне, с какой целью вы приехали в Гюйак?
— Предмет нашей беседы с Анри… э… носит конфиденциальный характер. Он сам расскажет вам, если пожелает.
— Возможно, он мне уже рассказал. Но мне интересно, что вы скажете. Рано или поздно вы все равно это сделаете.
Последнее замечание Чосера уязвило.
— Однако у вас достанет такта не спрашивать.
— Сейчас вы скажете, что это мужские дела, не предназначенные для женских ушей. Однако все, что касается Гюйака, касается и меня. Это очень старый, известный род. Вы полагаете, что забота о его благополучии не близка моему сердцу? Я знаю, сколь многое поставлено на карту.
Джеффри не нашелся, чем ответить на ее откровенно-пристальный взгляд. К этой минуте через полог проникал уже достаточно сильный свет. Розамунда еще не припудрила лицо, поэтому на ее щеках алел живой румянец. Любопытно, гадал Чосер, она умышленно пришла к нему в безыскусном утреннем наряде? Ну, разумеется, она давно уже не девушка, упражнявшаяся на нем, девятнадцатилетнем, в кокетстве. Она по-прежнему прелестна, прошедшие годы лишь добавили ей зрелой красоты и уверенности. Она неотразима и знает это.
— Вы же знаете, что Гиень ходит по лезвию ножа, — попытался объяснить он. — Французский король уже объявил о своем намерении вернуть себе эти земли.
— В то время как ваш король заявил, что не отдаст.
— Вы тоже могли бы говорить об Эдуарде как о своем короле, — парировал Чосер.
— Как нам повезло: мы можем выбрать себе короля!
Она делано засмеялась.
— Королям не нравится, когда их выбирают, — сказал Чосер. — Они более привыкли выбирать сами. И когда им мешают, то они хватаются за оружие.
— Эдуард отстаивал свое право выбора во многих военных кампаниях, — не сдавалась Розамунда, — должно быть, он устал.
— Он старый лев, которого вам следует остерегаться. И не забывайте про его сыновей, они очень воинственны.
— Молодой здесь не пользуется популярностью, — ответила Розамунда. — Тот, который постарше, тоже. К тому же он нездоров. Люди чувствуют, что тиски власти ослабевают.
— На случай всегда есть Гонт, — сказал Джеффри.
— Это он послал вас сюда, не так ли? И чтобы вы не подумали, что я выпытываю у вас тайны, я сама скажу почему. Вы здесь затем, чтобы убедить моего мужа поклясться в верности Эдуарду.
Чосер признал себя побежденным. Раз уж она все знала или догадалась, не было смысла уклоняться от прямого разговора. Он произнес:
— Да, чтобы его убедить. В надежде, что за Анри де Гюйаком последуют остальные. Войны удастся избежать, если значительная часть дворянства Аквитании заявит о своей верности Эдуарду. Разве это не достойная цель, моя госпожа?
— Вы считаете войну недостойным делом?
— Я разучился воевать. С тех пор, когда я носил доспехи, минули годы. К тому же я несколько располнел.
Она пропустила мимо ушей его попытку ценой самоуничижительного признания перевести все в шутку.
— Когда-то мы любили играть в нарды.
— Я помню.
— В этой игре недостаточно удачно выбросить кости, требуются еще и навыки, и даже больше — умение использовать резервы. Гонт не послал бы вас сюда, положившись только на удачу и ваш умелый язык. В резерве должно быть что-то еще.
— Я не понимаю вас, Розамунда.
— О, еще как понимаете, Джеффри. — Она придвинулась к нему еще ближе, и он ощутил исходящее от нее тепло. — У вас должно быть что-то припасено на крайний случай. Что это? Скажите мне.
* * *
Актеры смотрели, как отъезжает кавалькада охотников. Они успели прослышать об опасном кабане, убившем троих крестьян. Селяне с восхищением отзывались об Анри де Гюйаке — доблестном охотнике, пересказывали легенды, как он в одиночку бросается в погоню за опасным зверем. Охотничий выезд с собаками, лошадьми, людьми, пешими и конными, был облаян сворой бродячих собак. Цербер извивался изо всех сил, пытаясь вырваться из рук Алисы и присоединиться к дворнягам. Алиса крепко держала его за шкирку и нашептывала в ухо, что ему лучше оставаться там, где он сейчас, не то его затопчут кони или, того хуже, разорвут гончие, как только с них снимут намордники. Вышколенные охотничьи собаки в ответ лишь навострили уши и с надеждой поглядывали на хозяев. Была еще стая борзых в намордниках. Нескольким ищейкам, специально приученным не лаять, намордники не требовались. Верхом ехали Анри де Гюйак в сопровождении сына и Гастона Флора, сенешаля, а также Алана Одли и Неда Кэтона. Большое количество пеших были вооружены копьями и арбалетами.
Алису охватило смешанное чувство возбуждения и страха:
— Они больше напоминают армию, чем отряд охотников.
Поблизости оказался Саймон, не удержавшийся от пояснений:
— Нет зверя опаснее вепря. А этот — сущий дьявол.
Она с удивлением взглянула на него, и он быстро добавил:
— Так его зовут сами местные. Они считают, что душа человека, убитого кабаном, уходит в ад.
«Армия» охотников, наконец, двинулась прочь от замка. Над людьми витал призрак чего-то зловещего и мрачного, несмотря на ясное солнечное утро.
Саймон кивком показал на Губерта, который стоял поодаль и не мог слышать того, о чем говорили актеры:
— Ты говорила с тем человеком?
— Нет.
— Я ему не верю.
— Но он спас Цербера, — сказала она, крепче сжимая в объятьях собаку.
— Но все же не Бертрама.
— Думаю, ты бы сделал больше.
— Я не в претензии. Просто он мне не нравится. Зачем твой отец взял его в труппу?
— У нас не хватает людей. А он сказал, что был актером.
— Он сказал.
— Ты в самом деле не веришь ему?
— Вот, к примеру, куда он сейчас нацелился?
Они оба глядели вслед удалявшемуся небрежным, но твердым шагом Губерту. Он пошел в ту же сторону, куда отправились охотники.
* * *
Саймон никогда не охотился, но был совершенно прав, когда утверждал, что нет зверя опаснее преследуемого кабана. Чтобы выследить и убить одинокого, свирепого и хитрого вепря, нужно иметь план.
Вчера Анри де Гюйак почти загнал зверя, но кабану удалось вырваться из кольца собак. Еще один шанс был упущен, и сегодня граф приказал охотникам заменить собак — тех, что изнурены, ранены или убиты. Как все должно было происходить? Егерь с ищейкой находят логово вепря. Если логово все еще хранит тепло зверя, выпускали гончих. Начинался гон. Бывало, перед тем как скрыться в чащобе, кабан разворачивался навстречу собакам и ранил или убивал пару преследователей. Но рано или поздно он оказывался окружен, измотан борьбой и заколот копьем или мечом.
Однако этот вепрь был особенным. Дьявольский зверь не возвращался в логово, откуда его подняли днем раньше. Он ушел на новое место, хотя вряд ли оно находилось очень далеко от прежнего. Анри не сомневался, что они скоро с ним встретятся. Он не забыл о том, что сказал Джеффри Чосеру накануне вечером: смерть зверя назначена на этот день. Тем не менее де Гюйак не полагался только на удачу. Ловкость, сообразительность, неослабная бдительность, готовность, если угодно, положить жизнь — все эти вещи также были неотъемлемым условием успеха.
