Жозеф приоткрыл его и потрогал ткань. Когда он вытащил руку обратно, пальцы были покрыты каким-то мелким серым порошком. Он схватил пакет с фуражкой и вывалил его содержимое на газету, которую предварительно постелил на прилавке. В ноздри тут же хлынуло небольшое плотное облачко. Пыль. Пиньо попробовал ее на язык и тут же выплюнул.
В голове стала формироваться какая-то мысль. Он усиленно за нее цеплялся, но она никак не давалась и все ускользала. Когда речь заходила о предположениях, он всегда прибегал к хитрости. Как только Жозеф пытался на них сосредоточиться, они всегда прятались в потайных закоулках мозга, но стоило ему сделать вид, что он потерял к ним всякий интерес, тут же начинали бесстрашно кружить, подобно мышам, резвящимся, когда кошке надоедает играть со своей корзиной.
В голове замерцала крохотная искорка.
Жозеф открыл блокнот и прочитал слова ресторатора из Марли-ла-Машин, нацарапанные накануне дрожащей рукой:
…если бы я отдал свою одежку в Институт Пастера, а господа ученые провели бы ее анализ, выращивать культуры микробов, которыми она кишит, можно было бы аж до 2000 года, на этот счет у меня нет ни малейших сомнений.
Искорка превратилась в точку и начала мигать.
Пиньо знал, что если слишком долго будет на ней сосредоточиваться, она погаснет.
Надо придумать отвлекающий маневр.
Он схватил метелку из перьев и стал смахивать пыль с выставленных на полках книг, мурлыча под нос арию герцога Мантуанского из оперы «Риголетто»:
Женщина непостоянна,
Как перышко на ветру.
Точка раскалилась добела.
Жозеф вновь схватил блокнот, полистал его и нашел страницу с фразой Виктора касательно свидетельства Эмабля Курсона о незнакомце, незаконно вторгшемся в двадцать шестой номер.
Он все чесал лопатки, будто хотел выбить из них пыль.
И вдруг вспомнил.
«Моего сына назвали Артуром не просто так. Как же называется эта книга? Она должна быть в каталоге. На букву К. Нашел! “Этюд в красном” Артура Конан Дойля. Именно этот писатель основал дедуктивный метод на основе научных данных… Как можно определить, откуда в пакете с фуражкой взялась эта пыль? Я знаю! Господин Шодре! Три года назад он нас уже консультировал».
Он тихонько поднялся на второй этаж, прокрался на цыпочках на кухню и похлопал по плечу Мели. Та тут же в испуге выронила деревянную ложку, которой помешивала белый соус. Жозеф лишь в самый последний момент поймал кастрюлю, чуть было не сверзившуюся на пол.
– Я уж думала, мне конец! Очень умно с вашей стороны! Теперь у меня будет расстройство желудка!
– Простите меня, Мели. Мне нужно отойти минут на пятнадцать, вы не будете так любезны присмотреть за лавкой? А то беспокоить Джину я не осмеливаюсь.
И ушел.
– То поднимись, то спустись, то постой у плиты, то за прилавок встань, и все это после безрассудной гонки на самодвижущемся тротуаре по этой безумной Выставке! Если так будет продолжаться и дальше, сниму с себя передник и уйду в монастырь, – злобно проворчала Мели.
Проливной дождь, гонимый бурей, заставлял Жозефа идти, прижимаясь к стене, до самой улицы Жакоб.
На примыкавшей к аптеке каморке провизора красовалась вывеска:
ЗДЕСЬ В ТОЧНОСТИ ВЫПОЛНЯЮТ ПРЕДПИСАНИЯ ВРАЧАЖозефу пришлось подождать, пока какой-то клиент, по виду страдающий от диспепсии, не вышел с целым запасом питьевой соды.
– Ну, господин Пиньо, что это вы там прижимаете к груди? – спросил господин Шодре.
– Пакет, испачканный каким-то веществом, точный характер которого мне очень хотелось бы выяснить.
– Эге! Здесь нужно быть осторожным, когда вы в прошлый раз завели со мной подобный разговор, оказалось, что это всего лишь злая шутка.
– Обращаясь к ученым мужам, я никогда не шучу.
Господин Шодре вздохнул.
– Ну хорошо, хорошо, презренный вы льстец. Но результат будет только завтра, я завален работой по горло.
– Завтра будет воскресенье.
– Молодой человек, Наука не знает, что такое отдых!
Дождь прекратился.
На улице Сены какой-то человек, попыхивавший трубкой под навесом балкона, дружески помахал Жозефу рукой.
– Посвежело! – сказал он. – Это восхитительно!
Усатый шофер протирал и без того сияющий кузов новенького автомобиля «Панар-Левассор», стоявшего перед тесной парфюмерной лавкой с закрытой дверью. Он тоже лучился счастьем от того, что вдыхаемый воздух стал хоть немного прохладнее.
Торговец картинами предлагал редким прохожим фамильные портреты и патриотические литографии. С верхних этажей дома по всей округе разносились гаммы в исполнении начинающего исполнителя, извлекаемые из расстроенного пианино.
К своему удовольствию, Жозеф застал Айрис в шелковом дезабилье.
– Дети спят?
– Они так устали. Твоя мать накормила их ужином, словно это был вопрос жизни и смерти, и тут же уложила в постель. Эфросинья будто конины объелась и пребывала в прескверном расположении духа!
– Шутка ли, в такую жару провести на Выставке день с двумя дьяволятами!
Айрис окинула его скептическим взглядом.
– Да нет, тут другое, она постоянно твердила, что перья опасны и что их лучше не собирать, а выбрасывать в корзину.
– Должно быть, она присутствовала при сцене, которая ей совсем не понравилась. Ты же знаешь, чтобы она завелась, как кукушка, нужно совсем немного.
И Жозеф нежно сжал жену в своих объятиях.
– Ты очаровательна.
– А ужин? Эфросинья приготовила нам сардельки с сельдереем.
– Не рановато для такого пира, а? Давай-ка, моя дорогая, сначала нагуляем аппетит.
– Будь благоразумен, третий ребенок нам ни к чему, – прошептала она, безропотно подходя к кровати и напрочь забывая о своих стенаниях по поводу супружеской жизни.
– Не волнуйся, я буду внимателен, любовь моя.
«Не хватало заиметь еще одного отпрыска! Мои вещи и так есть кому таскать!» – подумал Жозеф.
Глава тринадцатая
Воскресенье, 29 июля
Пока в проеме двери не появилось помятое лицо мадам Шодре, Жозефу пришлось барабанить в дверь добрых пять минут.
– По какому делу? – надменно проворчала она.
Жозеф тут же умаслил ее с помощью книги, которую на рассвете раскопал в сарае на улице Висконти, прилагая все усилия для того, чтобы не разбудить Эфросинью, спавшую без задних ног.
– Ваш излюбленный автор, моя дорогая мадам.
Пальцы с острыми ноготками тут же сомкнулись на «Исповеди тридцатилетней девицы» Мари-Анн де Бове[88].
– «Партия для левой ноги» вызвала ваше восхищение, и я позволил себе…
Стоя в юбке, ротонде, душегрейке и папильотках, мадам Шодре разглядывала незваного гостя с видом жизнерадостным, но не лишенным лукавства.
– Таким образом, вы признаете, что нарушили покой, положенный людям в воскресенье! Поскольку муж вам это разрешает, а я принимаю ваш подарок, потому как подобное вторжение вполне заслуживает вознаграждения, будь по-вашему.
Аптекарь принял его в каморке провизора, заставленной склянками, фарфоровыми чашечками, ступками, трубками и наконечниками. На чашах точных весов горкой высился какой-то желтый порошок с едким запахом.
Господин Шодре, в рабочем халате и с шапочкой на голове, победоносно заявил:
– Я разрешил вашу загадку: этот порошок является субстратом смолы сосен, произрастающих в Ландах.
– И где их можно найти, эти сосны? Во Дворце земледелия?
– Неплохая мысль. Но я бы рассмотрел другую возможность: в последнее время на смену плитам из песчаника, которыми выкладывают мостовые, пришли деревянные, они приглушают звук и позволяют экипажам не так трястись на дорогах. Для этих целей, за присущие им качества, были выбраны приморская сосна, произрастающая в Ландах, лиственница и североевропейская ель.
– Однако! Вы, оказывается, ходячая энциклопедия!
Аптекарь, страстно любивший комплименты, облизал губы.
– И где их изготавливают, эти плиты?
– Тут ошибки быть не может. Фабрика по их производству только одна, четырнадцать лет назад ее построили на углу набережной Жавель1[89]и улицы Севенн на месте бывшего склада.
– Благодарю вас. Сколько я вам должен?
Господин Шодре напустил на себя огорченный вид.
– Полноте, вы меня обижаете, говоря о деньгах, в то время как речь, полагаю, идет о полицейском расследовании. Лучше поделитесь со мной тайной, которая заставила вас предпринять эти поиски.
Озадаченный Жозеф тут же стал ломать голову над тем, как удовлетворить любопытство аптекаря, но при этом утаить от него истину.
– Представляете, один торговец наркотическими средствами напичкал каким-то зельем мою мать, в итоге она, бедняжка, несколько ночей подряд храпела, как паровоз. Когда мы в конечном счете поймали этого малого, он стал во всеуслышание настаивать на том, что яд содержался в пакете, который он украл у маман на улице Висконти, и даже попытался нас шантажировать! Но благодаря вам его ждет небольшой сюрприз! Только никому ни слова, об этом не должна знать ни одна живая душа, сей тип – влиятельный член шайки отпетых негодяев, и мне хотелось бы замять скандал.
