– Доктор, мне потребуется ваша помощь…
От такого предложения нельзя было отказаться. Ванзаров поманил и, прикрыв докторское ухо ладошкой, стал нашептывать указание. Могилевский слушал и не понимал, зачем все это. Но спорить не смел.
– Прямо в начале завтрака, – сказал Ванзаров.
– А если… – только начал доктор. Но ему тут же заткнули рот.
– Вы знаете, как отвечать… – последовал строгий шепот.
– Как прикажете, – доктор совсем сдался.
К нему была протянута ладонь.
– Извольте ключ от пансиона…
Могилевскому было уже все едино, он покорно выдал массивный ключ от нижнего замка.
– Благодарю, что подежурили, – сказал Ванзаров, не позволяя себе фамильярно похлопать по плечу. – Вам пора.
– Куда? – ошалело спросил доктор.
– На кухню. Пробу снимать. Завтрак скоро. Не хотите же вы уморить ваших гостей голодом?
Действительно, на часах было без четверти. Время пролетело, но спать хотелось ужасно. И деваться некуда. Могилевский побрел обратно. А Ванзаров, как ни в чем не бывало, уселся в кресло. Чтобы встречать просыпавшихся гостей.
Первым из номера осторожно выглянул месье Пуйро, криво улыбнулся на пожелание доброго утра и торопливо спустился вниз. За ним вышел нотариус, сухо кивнул и тоже скрылся. Меркумов, не торопясь, вышел из номера, удивился Ванзарову в кресле, ответил на пожелание доброго утра, спросил, не надо ли чем помочь, и только тогда с чувством выполненного долга покинул этаж.
Камердинер явился последним. Заметив снесенную дверь и господина в кресле перед ней, он попробовал сыграть в английского дворецкого с каменным лицом.
– А где мистер Маверик? – только спросил он.
– Его там нет.
Ответ камердинера вполне устроил. Совесть его была чиста.
– Что так припозднились? – спросил Ванзаров. – Хорошо спится на чистом воздухе.
Ему предъявили карманные часы, заявив, что мистер Маверик приказал его разбудить и одевать к завтраку в это время. Что исполнено в точности. Стрелки не врут.
– Чай мистеру Маверику на ночь заварили?
– Разумеется, а как же иначе, – ответил Лотошкин с таким видом, как будто большей глупости не слыхал. – Это входит в мои обязанности.
– Где чаек храните?
– Я его не храню, – последовал ответ с достоинством. – Мистер Маверик просит заваривать свой, держит в сундучке.
– Чай какой-то редкий, американский?
– Самый обычный травяной: ромашка, мята и душица. Для покойного сна.
– Для покойного сна такой чай первое дело, – согласился Ванзаров, показав, что более не задерживает.
Камердинер удалился, неся свое достоинство перед собой, как бы жалко оно ни выглядело. Оставалось только дождаться, когда в бельэтаже отхлопают двери. Ванзарову очень хотелось посмотреть, как вышла Марго, но он не поддался на слабость. Не нужно, чтобы знали про его засаду. Впрочем, никто из нижних жильцов не проявил интереса к номеру с поломанной дверью. В пансионе стало тихо. Он вышел последним и запер входную дверь на ключ. И обошел кругом: открытых окон или форточек никто не оставил. Дом стоял пуст.
В столовой собрались все. По невольной привычке гости сели там же, где их разметало при обеде. Стоял тихий перезвон ложек о посуду. Разговоры даже не прорывались сквозь тишину. Только нотариус часто поглядывал на дверь и почти не прикоснулся к еде. Впрочем, называть едой скудный санаторский завтрак было неразумно. Каких-то жалких три холодных закуски, да тарелки с бутербродами с паштетами пяти сортов, да лотки вареных яиц, да стаканы с молоком, да сладкая каша с сухофруктами – разве это можно назвать завтраком?
Ванзаров прошел в свой угол. Спину ему буравили взгляды. Он их не чувствовал, но знал, что без них нельзя. Только одному взгляду он был рад. Взгляд этот встретился с ним. Организм требовал подкрепления сил, он ел быстро и отчасти жадно. Как и положено хищнику. Можно было не стесняться нелучших манер: Марго сидела к нему спиной.
Когда подали кофе, в столовую вошел Могилевский. Вид его был понурым и помятым, но доктор пожелал приятного аппетита и хорошего дня.
– Господа, у меня несколько важных объявлений, – сказал он. – Прошу минуточку внимания.
Внимания ему предоставили с избытком.
– Вынужден сообщить: снега выпало столько, что перекрыты все подъезды, на некоторое время мы отрезаны от Сестрорецка и внешнего мира… Что поделать, такое зимой у нас случается…
Послышался удивленный ропот.
– Прошу не волноваться: у нас припасено столько, что хватит на месяц. Мы же не на диком острове. Праздник отметим как надо.
– Позвольте! – заволновался Навлоцкий. – А если мне надо в столицу по делу срочно…
Могилевский развел руками.
– Снегу не прикажешь, падает сколько захочет… – заметил он, и особо для месье Пуйрота, который напряженно пытался понять, о чем речь, перевел сообщение. Новость бельгийцу, кажется, показалась занятной.
– Да, но что же нам тут делать? – опять взвился Навлоцкий.
– О, у нас сколько угодно развлечений! – печально сказал доктор. – К вашим услугам библиотека, читальный зал, бильярдная… Дамы, у нас чудесные грязи, придают свежесть лицу. Процедура бесплатная, все уже оплачено… Кто-нибудь желает?
Мадам Дворжецкая была не прочь омолодить увядший цвет лица. Что еще ей оставалось после разорения? Вслед за ней и госпожа Стрепетова выразила желание и заняла очередь. Дарья Семеновна и Марго остались довольны своей красотой.
– Господин Веронин, как насчет лечебной ингаляции? – спросил Могилевский. – Это тоже совершенно бесплатно…
– Да, обязательно, – ответил неудачный игрок, покашливая. – Надо заняться…
– Вот и чудесно. Одно не могу предложить: прогулки. На улицу не выйти. К вечеру расчистим все дорожки. Поэтому пока прошу оставаться в курзале…
Ложка била о стакан молока, призывая к вниманию.
– Господин доктор, а где мистер Маверик? – спросил нотариус, поднявший противный звон.
– Он приболел… Приступ был сильнее, чем можно было ожидать…
– Я должен немедленно его повидать.
– Это невозможно, – Могилевский посмотрел на Ванзарова, ожидая хоть какой-то помощи или поддержки. Помощи не было. И поддержки тоже.
Игнатьев не думал отступать.
– Почему, позвольте узнать?
– Мы отвезли его… В больницу… Ему стало хуже…
– Что это значит – в больницу? – Нотариус был суров. – Как же отвезли, если все дороги перекрыты? Да и когда отвезли: ночью? Он что, был при смерти?
Могилевский задумчиво теребил подбородок.
– Мистер Маверик серьезно приболел…
– Он не может заболеть, – повысил голос Веронин. – Не имеет права! У нас реванш. Я тоже хочу знать, что с моим противником. Прошу отвести меня к нему…
– Это невозможно… Он в отдельной палате… Туда нельзя… Карантин… – Доктор пытался врать как умел.
– Все ясно. – Нотариус встал и оглядел зал. – Господа, прошу вас через час собраться в гостиной. Мне предстоит огласить важный документ. Разумеется, в случае, если мистер Маверик так и не появится. Прошу не опаздывать, – Игнатьев покинул столовую без лишних реверансов.
Доктор последовал за ним слишком быстро, как будто не мог стерпеть новых вопросов. Даже позавтракать не остался.
Ванзаров взглянул на часы: у него оставался небольшой запас времени.
Игнатьев дергал дверь отчаянно. Стекла звенели, створка держалась на замке.
– Что такое? Что за безобразие – запирать пансион?!
Возмущению его не было предела. Даже мороз и светлое утро не могли ни остудить, ни порадовать его. Он был строг и сосредоточен, как будто предстояла ему тяжкая и неприятная миссия.
– Владимир Петрович, позвольте помочь…
Нотариус обернулся и отступил молча. Он явно был не в том настроении, чтобы размениваться на разговор.
Ванзаров вставил ключ, провернул и распахнул створку перед ним. Его окатили взглядом: «Что это значит?»
– Место пустынное, люди лихие бродят, закрыл от греха, – Ванзаров изобразил мягкую и наивную улыбку. Действия она не возымела. Игнатьев прошел мимо него, почти взбежал по лестнице и громко заперся на замок. Что было к лучшему.
Створка без петель легла на вторую половину. Проход был свободен. В номере ничего не изменилось с прошедшего вечера. Иначе это было бы совсем волшебством. Первым делом Ванзаров поднял стакан с вечерним чаем. Без великого Лебедева и его тем более великих научных методов он мог лишь оценить запах. Пахло в самом деле травами. Было ли что-то в стакане, кроме трав, узнать невозможно. Попробовать на язык и посмотреть, что будет? Многие сильные яды не обладают вкусом. А маленькой капельки хватит, чтобы тело, натертое свежим снегом, стало бездыханным. Кто тогда установит истину и найдет убийцу? Стакан вернулся на место. Кроме него, в номере было чем заняться.
В платяном шкафу оказалось неожиданно пусто. Все свободное место занимала соболиная шуба. Камердинер Лотошкин оказался столь ленив, что не удосужился развесить вещи. Каких оказалось шесть полновесных чемоданов и маленький сундучок. Ванзаров начал с него.
