— Теперь я попытаюсь найти человека, который напал на меня минувшим вечером. Жаль, что я позволил ему ускользнуть. Вы со своей стороны тоже можете сделать кое-что, чтобы помочь мне разобраться в этом деле. Расспросите горничную, что случилось с ожерельем в тот день, когда я уехал. Возможно, она сообщит вам то, что не сказала ни Сабине, ни Герберту. Потом обсудите это же событие с Виолеттой и сравните ее ответы со свидетельствами горничной. Попытайтесь вызвать ее на откровенность относительно Кобба, спросите, можно ли, по ее мнению, доверять рассказу ее служанки. И ни при каких обстоятельствах не говорите ей, что Кобб, возможно, жив.
— Почему?
— Потому что, судя по тону ее письма, она устала от его назойливого внимания, возможно, настолько, что стала желать ему смерти. Мы полагаем, что она навещала Кобба в гостинице, возможно, вскоре после того, как написала это письмо. Я не врач, но, на мой взгляд, все внешние признаки говорят о том, что смерть наступила в результате отравления. И вполне вероятно, что отравительницей является Виолетта.
— У ее матери есть более веский мотив для убийства. Не забывайте, отец Сабины был врач и от него она многое узнала о лечебных свойствах растений. Если Кобб выступал от имени человека, оспаривающего принадлежность ожерелья, она могла убить его, чтобы защитить свое сокровище. Хотя вы только что сказали, что Кобб, возможно, жив.
— Но кто-то же умер. Допустим, Виолетта, или Сабина, или Герберт, или человек, напавший на меня дороге, кто бы он ни был, пытались убить Кобба и потерпели неудачу — ядом отравился другой. Не исключено, что убийца, обнаружив свою ошибку, предпримет еще одну попытку избавиться от неугодного, верно?
— Но чей же это был труп?
Джошуа медлил с ответом, с грустью глядя в серые глаза Лиззи. Они блестели, зрачки расширились от возбуждения. Волнение ей было к лицу, хотя Джошуа сознавал, что для Лиззи это расследование — всего лишь захватывающее приключение, в то время как для него и для того бедняги, что скончался в оранжерее, — это вопрос жизни и смерти, а в его случае еще и репутация поставлена на карту. Тем не менее Лиззи — его единственный союзник, думал Джошуа. Он должен убедить ее, что доверяет ей.
— Мне еще предстоит доказать это, но подозреваю, что умер Хор, — спокойно произнес Джошуа.
После этого разговора они, с альбомами и карандашами, отправились в оранжерею, где Джошуа собирался дать Лиззи урок рисования. Джошуа не считал себя большим мастером в искусстве живописания растений, но Лиззи хотелось научиться рисовать именно ананасы. И поскольку Джошуа было любопытно побывать в здании, которое играло важную роль в его расследовании, он охотно согласился выступить в роли ее наставника.
Впервые переступив порог оранжереи, Джошуа был ошеломлен представшим его взору грандиозным зрелищем. Над его головой взмывал ввысь купол крыши, все пространство вдоль и поперек пронзали преломляющиеся сквозь стекла радужные стрелы света. Перед Джошуа находился атрий — круглая арена со столиками и стульями, расставленными возле фонтана; по краям стояли, словно часовые, апельсиновые и гранатовые деревья. Справа и слева были широкие двойные двери. С одной стороны за увешанными плодами лимонными деревьями и бахчей с дынями находился виноградник, где рано утром Джошуа видел работающего Гранджера. Дверь напротив вела на ананасную плантацию. Туда прямиком и направилась Лиззи. Джошуа последовал за ней.
По всей длине здания тянулись высокие грядки, некоторые до шести футов шириной; они были заполнены разлагающейся дубильной корой. В центре пролегала выложенная плиткой дорожка, вдоль которой шла канава с дымящимся навозом, являвшимся дополнительным источником тепла в помещении, обогреваемом печами, солнцем и дубильной корой. В кадках серебрились листья ананасов; из розеток наиболее крупных образцов тянулись вверх, словно Венера, поднимающаяся из раковины, шишковатые зеленые плоды.
В этой части оранжереи скамеек не было, поэтому они примостились — сели бочком, держа на коленях альбомы, — на низком бортике одной из грядок. Лиззи, казалось, совершенно не замечая неудобства и не опасаясь испачкать платье, с готовностью принялась за новое занятие.
Ученицей она была бестолковой — слишком быстро переносила на бумагу то, что, как ей представлялось, находится перед ней. Она не обращала внимания на то, как изгибается каждый лист, как свет меняет окраску каждого растения. Для изображения они выбрали самые крупные растения, с плодами, которые хоть и были зелеными, но уже почти полностью сформировались. Джошуа рисовал то же растение, что и Лиззи, пытаясь учить ее на своем примере. Прошел час. Джошуа еще не закончил и первого эскиза; Лиззи же сделала несколько ужасных набросков — сплошь неясные пятна. Критика Джошуа выводила ее из себя.
— Мисс Маннинг, — обратился он к Лиззи, ожидая от нее мгновенной вспышки раздражения, — думаю, на сегодня достаточно. Вы делаете большие успехи, но мне кажется, ваш размашистый стиль письма больше подходит для пейзажной живописи, изображение растений требует более скрупулезного подхода. Завтра, если желаете, мы попробуем запечатлеть некоторые виды парка. Уверен, Сабина будет рада получить в подарок пейзаж. А сейчас, думаю, нам следует закончить урок.
Лиззи с радостью согласилась и пошла искать Виолетту и ее горничную Мари. Джошуа остался еще на некоторое время, чтобы докончить эскиз. В записной книжке он отметил, какие оттенки имеют листья и плоды. Позже он воспользуется этими записями, когда будет создавать образ ананаса на полотне. Все это время он смутно сознавал, что Гранджер находится где-то рядом. Когда наконец он убрал карандаши и бумагу и собрался уходить, то едва не споткнулся о садовника. Тот, перегородив дорожку, возился на грядке. Очевидно, Гранджер пришел на ананасную плантацию, чтобы поместить в дубильную кору новые кадки с растениями.
— Все трудитесь, мистер Гранджер, — сердечным тоном обратился к нему Джошуа.
— Прошу прощения, — извинился Гранджер, освобождая ему дорогу.
— Все новые растения высаживаете?
— Что вы, сэр, нет, — ответил Гранджер. — Эти недавно привезли из питомника, чтобы посадить на месте погибших.
— Они отличаются от других образцов, что вы здесь выращиваете?
Если Гранджера и удивил внезапный интерес Джошуа к садоводству, на его лице это никак не отразилось.
— У нас в стране культивируют несколько сортов, — с серьезным видом стал объяснять он. — Здесь на грядках уже растут Черный Антигуа, Кайенский, Анвиль и Ямайская королева. А это Провиденс, дает плоды весом более четырнадцати фунтов. Миссис Мерсье хочет, чтобы эти ананасы украсили ее свадебный стол.
— Большая честь для Провиденс. Я впервые заглянул сюда, и, должен признать, оранжерея произвела на меня сильное впечатление. Вы молодец.
Гранджер окинул взглядом плантацию и смущенно посмотрел на растения в своей руке:
— Честно говоря, сэр, я делаю только то, что мне велят. Не более того. Когда я поступил сюда на службу, оранжерея уже была. Если знаешь, что делать, и делаешь как положено, ананас растет сам собой. Главное, определить правильное соотношение воды, света и тепла. Пожалуй, труднее всего регулировать температуру. — Он помолчал, глядя на свои заляпанные грязью башмаки; по его губам скользнула улыбка: — В принципе вам не обязательно расспрашивать про ананасы меня. Поговорите хотя бы со своей ученицей, мисс Маннинг. Она большая поклонница ананасов.
— Вы, наверное, хотели сказать с миссис Мерсье?
— Миссис Мерсье, безусловно, знает в ананасах толк, но это вам и без меня известно.
— Мисс Маннинг умеет выращивать ананасы?
Гранджер улыбнулся одними губами:
— В садоводстве она разбирается не хуже мистера Бентника, потому-то он так и расположен к ней. Они часами могут беседовать о своих любимых растениях. Говорят, сад Барлоу-Корт по красоте не уступает парку Астли, — во всяком случае, не уступал раньше. Сэр Ланселот Браун, который создал этот парк, также, полагаю, работал и в Барлоу-Корт и в той усадьбе, где я раньше служил, после того как я ушел оттуда. Он живет в Кью,[8]это всего в миле отсюда — очевидно, потому он и пользуется такой популярностью в здешних краях.
— Ну и, наверное, еще потому, что он сам по себе большой специалист в своем деле, — уважительно добавил Джошуа.
— Да, с ним мало кто сравнится. Как бы то ни было, мисс Маннинг под его руководством заботилась о многих насаждениях. Я знаю, что она пыталась выращивать в своем саду и ананасы, — она спрашивала у меня совета. Но вот имел ли мистер Браун к тому какое-нибудь отношение и преуспела ли она в этом своем начинании, я не могу сказать.
Джошуа был сбит с толку. Странно, думал он, что Лиззи ни словом не обмолвилась, даже не намекнула о своем увлечении садоводством, когда он громко восхищался ананасной теплицей.
