Вот с этим-то человеком и должна была состояться пополудни встреча Джона и его шурина. Когда они прибыли, богослужение только что завершилось, и пребендарии расходились. Когда же ни пребендариев, ни их викариев и псаломщиков не осталось, появилась высокая фигура епископа в сопровождении архидиакона Джона де Алекона. За ним маячил силуэт регента Томаса де Ботереллиса. Процессия проследовала из молельни в прилегающую крытую галерею, и архидиакон кивком пригласил коронера и шерифа присоединиться к ним на уединенном и спокойном квадрате в обрамлении колонн.
Последовал приличествующий случаю обмен приветствиями, и оба гостя преклонили колени, чтобы поцеловать кольцо на руке епископа. Ричард де Ревелль проделал это с театральным драматизмом, коронер — со сдержанным неудовольствием.
Епископ Генри, в темном плаще поверх белой сутаны и шапочке на голове, остановился между двумя арками, глядя на поросший травой двор. В отличие от внешних территорий, внутренние дворики вокруг собора поддерживались в чистоте и порядке.
— То, что я слышал, Ричард, не может не вызывать тревоги, — произнес он тонким высоким голосом, на мгновение игнорируя коронера. — Арнульф де Бонвилль — мой старый друг. Наши семьи ведут свой род из одного и того же города в Нормандии, и у каждого из нас до сих пор сохранились там земли.
Ричард де Ревелль всем своим видом выражал сочувствие и озабоченность.
— Все верно, ваша светлость, мы все в печали. Лорд Арнульф, насколько я понимаю, при смерти, и весть о гибели старшего сына, убитого столь подло, без сомнения, станет для умирающего отца жестоким ударом.
Лицемер, подумал Джон. Меньше всего его заботит семейство. Все, что ему нужно, так это похвала за повешенного преступника — даже если на самом деле тот ни в чем не виноват.
Джон де Алекон повернулся к коронеру, намереваясь вовлечь его в беседу и напомнить епископу о его присутствии.
Как я слышал, вы видели Арнульфа де Бонвилля, когда посетили Питер-Тейви, верно? Скажите, как он вам показался?
Он наполовину мертв — и Господь проявит милосердие, если поскорее умертвит оставшуюся половину. Он ничего не понимает, он парализован и лежит в собственных экскрементах — не осталось ничего, чтобы задержать его на этом свете.
— Да свершится воля Господня, — набожно проговорил епископ. — Никому из нас не под силу решить, каким образом мы покинем этот мир.
Генри Маршалл резко повернулся и снова обратился непосредственно к шерифу:
— Так что же делать, Ричард? Разве можно мириться с тем, что норманнский джентльмен убит у себя на родине? Нужно преподать мерзавцам урок, быстрый и вразумительный.
Де Ревелль потер указательным пальцем переносицу:
— У меня есть подозреваемый, ваша светлость, он уже в тюрьме. Думаю, нет смысла продолжать поиски, если виновный под рукой. — При этом шериф забыл упомянуть, что подозреваемый — тоже нормандец.
Он признался в содеянном? — осведомился прелат.
Пока еще нет — но я намерен подвергнуть его испытанию, чтобы покончить с делом как можно быстрее.
Его слова привели коронера в ярость. Он впервые услышал о предстоящем испытании.
— Погодите минуту, шериф. Расследование обстоятельств смерти Хьюберта де Бонвилля ведет королевский коронер, и виновный должен официально предстать перед выездным судом во время следующего приезда верховного суда в Эксетер. Вы не можете решать столь серьезные дела без участия королевского суда.
Мертвенно-бледное лицо епископа с большими водянистыми глазами повернулось к Джону, как будто священнослужитель только что заметил его присутствие.
На физиономии шерифа тут же появилось привычное страдальческое выражение:
— Мой дорогой коронер, у вас, конечно, может быть собственный странный интерес к мертвецам, спрятанным сокровищам, развалинам и всему такому прочему, однако ваша юрисдикция не распространяется на подозреваемых в совершении преступления.
— В чем дело? — подозрительно спросил епископ.
Де Ревелль выступил вперед:
— Джон де Вулф полагает, что может расследовать все случаи смерти самостоятельно, поскольку архиепископ Уолтер ввел этот бессмысленный институт коронеров. Что ж, он может позабавиться, описывая покойников, однако арест и наказание преступников по-прежнему остается моей обязанностью.
— Разумеется, вы представляете соверена в Девоне, — кивнул епископ. — Не представляю, что кто-то может придерживаться иного мнения.
В этот момент архидиакон счел необходимым вмешаться:
— И все же, ваша светлость, наш брат в Кентербери специально направил коронеров в каждое графство страны всего лишь два месяца назад. Нельзя с такой легкостью отмахиваться от института, созданного совсем недавно.
Генри Маршалл плотнее завернулся в плащ и посмотрел, прищурившись, на Джона де Алекона — все хорошо знали, что между ними существует антипатия, вызванная в первую очередь принадлежностью к противоборствующим политическим силам. Епископ получил назначение всего лишь в этом году, намного позже архидиакона, который вот уже восемь лет являлся членом ордена клерикалов и четыре года — архидиаконом. Если бы епископ занял свой пост первым, Джону де Алекону никогда не удалось бы подняться, и Генри Маршалл очень хотел бы избавиться от него прямо сейчас, но до сих пор подходящего случая для этого не представилось.
— В вопросах расследования преступлений первое и последнее слово было и остается за шерифом, — проблеял он. — Если шериф считает, что арестованного им подозреваемого следует подвергнуть испытанию, то я, несмотря на то, что не обладаю мирской властью, полностью на его стороне и мысленно одобряю его действия. Это убийство не должно остаться безнаказанным — и наказание должно последовать незамедлительно, ради моего старого друга, пусть даже сраженного смертельным недугом.
— Я прослежу, чтобы никаких задержек не возникло, ваша светлость, — подобострастно заверил его шериф. — Может, вы захотите назначить кого-либо из своих священников, чтобы они присутствовали при испытании, которое состоится завтра в замке через час после рассвета?
Ритуал испытания имел религиозное происхождение, причем корни его уходили как в христианство, так и в язычество. Во время испытания подозреваемый подвергался жестокому физическому воздействию, чаше всего пыткам, которые нередко приводили к смертельному исходу. Все это делалось для того, чтобы получить сверхъестественные доказательства виновности или невиновности. В былые времена испытания устраивались под эгидой церкви — как правило, на принадлежащих церкви территориях, однако в последнее время все чаще и чаще церковь довольствовалась тем, что направляла кого-то из служителей, чтобы благословить церемонию — тем более что ходили слухи о намерении Ватикана запретить этот варварский ритуал.
Епископ Генри вынес еще одно предупреждение: — Все эти распри и ересь между вами, представителями закона, должны прекратиться. Я хочу напомнить вам, что архиепископ Уолтер, по инициативе которого было создано коронерство, в ближайшее время намерен посетить епархию. Я убежден в том, что он захочет посмотреть не только на духовное здоровье паствы, но и узнать, как работает созданная им система отправления закона, поэтому ваши отношения не должны вызывать у него озабоченности. Вам все ясно?
Не дожидаясь ответа, он повернулся и торжественной походкой зашагал прочь. Аудиенция завершилась. Участники встречи направились каждый в свою сторону — шериф с довольной ухмылкой на физиономии, а коронер — с лицом, напоминающим грозовую тучу.
Глава тринадцатая,
в которой коронер Джон присутствует на испытании
Во многом против воли Джона испытание все-таки должно было состояться, и, нравилось это ему или нет, присутствие его было обязательным. Его неприязнь к ритуалу объяснялась не человеколюбием — и даже не здоровым скептицизмом в отношении полезности процедуры, — а тем, что доказывало, с какой легкостью ненавистный шурин может вмешиваться в работу коронера. К сожалению, о чем он жаловался Гвину на обратном пути из Дартмура, королевская власть еще не придумала способа четкого и ясного разделения обязанностей между коронером и шерифом.
С неохотой Джон вынужден был признать, что в обязанности шерифа входят арест подозреваемых, расследование их преступлений и либо определение наказания на суде графства, либо содержание в тюрьме до прибытия королевских судей. Вполне очевидно, что воровство, грабежи, предательства и прочие подобные преступления однозначно подпадают под юрисдикцию шерифа — но ведь было тело покойника, а коронер обязан собрать и записать все факты, касающиеся убийства, чтобы затем представить их королевским судьям, далее притом, что он не вправе проводить суды. Кроме того, коронеру вменялось в обязанность проводить расследования по изнасилованиям и серьезным случаям разбоя и нападений, регистрировать факты — однако неясным оставалось, имеет ли шериф право проводить суды по этим преступлениям, как было заведено испокон веков, по крайней мере со времен царствования саксонского короля Этелстана.
