При подъезде к Гюйаку Джеффри обратился к обоим своим товарищам:
— Джентльмены, вы раньше принимали участие в охоте. Как кабан убивает свою жертву?
— Крестьяне верят, что у кабана дурной глаз, — ответил Алан. — Одного такого взгляда с расстояния достаточно, чтобы превратить человека в студень.
— Оставим волшебство. Как он убивает в ближнем бою?
— Вепрь похож на хорошо вооруженного рыцаря в доспехах, — заменил друга Нед. — У него есть несколько видов оружия на выбор. Прежде всего — вес. На бегу он может просто раздавить человека.
— Но когда пускает в дело зубы и клыки, становится сущим дьяволом, — снова подключился Алан. — Верхними клыками он пользуется лишь для того, чтобы оттачивать нижние. А нижними вспарывает человека.
— Одним махом, как воин клинком, — подтвердил Нед.
— За исключением одного: ни один воин не обладает такой силой, — уточнил Алан.
— Рана в груди Анри де Гюйака от кабаньих клыков?
— А от чего еще?
— Вы не видели рану с близкого расстояния.
— Не было надобности, — отделался Нед.
В эту минуту они въезжали в селение. Новость о гибели Анри де Гюйака опередила процессию, и те, кто не пошел в лес после того, как охота прекратилась, стояли небольшими группками, молча наблюдая. Ударил церковный колокол.
Внешний двор замка также был полон прислуги, гостей и графских домочадцев. Не было видно лишь Розамунды. Дочери графа стояли с понуро склоненными головами и, казалось, вновь превратились в маленьких девочек из юных дев, которыми Чосер с восхищением любовался прошлым вечером. Внезапно появилась Розамунда в сопровождении одной из своих доверенных дам. Выглядела она невозмутимой, хотя Чосер подивился бледности ее лица. Ничего подобного он не припоминал. Каким сияющим был ее взгляд всего несколько часов назад! Как пылало ее лицо, когда она вошла в его комнату в своей вышитой рубашке! Даже в самой страшной фантазии ей не могло привидеться, что в тот же самый день придется встречать дома тело погибшего мужа. Как она, должно быть, сожалеет о своих словах: Мой муж опытный охотник. Если он преследует какую-то цель, то своего непременно добьется…
Чосера охватило ощущение неловкости, почти вины за этот утренний визит, притом что стыдиться ему было нечего.
Розамунда безучастно стояла в сторонке, пока тело снимали с лошади и вносили в помещение на импровизированных носилках. Вслед за носилками вошла и она в сопровождении сына, Гастона Флора и — чуть поодаль — дочерей. Джеффри и Алан с Недом слезли с лошадей и скромно присоединились к остальным, оставшимся стоять во дворе.
Посольская миссия Чосера к Анри де Гюйаку в одночасье потеряла смысл. Человек, которого он пытался склонить к лояльности английскому королю, был мертв. Можно было бы предположить, что юный Анри, как единственный сын, унаследует отцовский титул и имения, но мальчик, несмотря на возмужалый вид, был слишком молод, чтобы самостоятельно управлять владениями. Пока он не достигнет совершеннолетия, ему, без сомнения, будут помогать и наставлять мать, Ришар Фуа и другие старшие домочадцы. Вполне вероятно — очень даже вероятно, — что Розамунда выйдет замуж во второй раз. Она еще молода и весьма привлекательна. Привлекательна сама по себе, даже без наследства.
Эту мысль он прогнал. Непристойно размышлять о ее новом браке в то время, когда тело ее супруга вносили в дом. Ни Чосеру, ни его спутникам больше нечего было делать в замке Гюйак. Разумеется, им придется задержаться до окончания похорон, но затем без лишних церемоний покинуть это место.
Полдень еще не наступил, а во внутреннем дворе стало жарко. И как только тело внесли в покои, люди быстро разошлись безо всякой команды. Слуги вернулись к обычным занятиями — стирке, уборке, стряпне, но без обычно сопровождающих работу сплетен, ворчания и насвистывания. Благородные обитатели замка, не имевшие занятий, которые могли бы отвлечь их от удручающих мыслей, разбрелись по своим комнатам. Церковный колокол звонил еще некоторое время, но тоже замолчал. Тени прижались к основанию замковых стен. По стенам сновали ящерицы, перебегая от одной щели между камнями к другой.
Уединившись в своей комнате, Чосер достал томик Боэция, но чтение не шло. Взгляд то и дело цеплялся за гобелены на стенах. На одном был изображен секач со вспененной пастью, бело-желтыми клыками и косым взглядом. Чудовищно огромный, он превосходил любого пешего и конного. Кабан присел в боевой готовности в левом углу сцены в зарослях. Чосер запихнул Боэция в карман и подошел ближе, чтобы рассмотреть гобелен. Его заинтересовало оружие, которым размахивали охотники. Лезвия мечей для кабаньей охоты расширялись к концу. Копья длинные, как пики. Оружие было воспроизведено с большой точностью. О мастерстве ткачей говорили и искусно изображенные глаза и клыки зверя, представлявшие его хитрым и жестоким убийцей. Убийцей, таящимся в чаще. Чосер все снова и снова возвращался мыслями к «доказательству», обнаруженному им неподалеку от тела Анри: сломанные ветки кустов, отпечатки ног и рук на земле.
Что он должен предпринять в этой ситуации? Строго придерживаться рамок своей ответственности? Он не судья, не коронер, обязанный расследовать обстоятельства смерти человека. Инстинкт вообще подсказывал Чосеру не вмешиваться, пусть все идет своим чередом, пусть мир катится ко всем чертям. Он давно уже понял, что мир все равно движется в этом направлении даже без его пожеланий. Почему бы и сейчас не применить этот принцип? По возвращении в Англию он расскажет Джону Гонту все как есть. Да и рассказывать, собственно, нечего. Миссия провалилась.
Но сколь бы он ни убеждал себя в преимуществах невмешательства, он понимал, что ситуация была не столь проста. Не так давно, в печально памятной гостинице «Феникс» в Кентербери, он заверял Кэтона и Одли, что унаследовал от матери нюх на неприятности. И вот теперь его нюх безошибочно подсказывал, что случилась всамделишная неприятность, за которой не заставят себя ждать и другие. А еще чутье подсказывало, что искать их не следует. Они придут сами.
Они пришли тем же днем.
Молва распространилась по замку, как огонь. Люди говорили, что кабан только ранил их господина и хозяина, графа де Гюйака. По слухам, граф принял смерть от человека. Смертельная рана была нанесена охотничьим мечом, а не клыками. Этот факт засвидетельствовали опытным глазом полдюжины охотников. Первым на него обратил внимание Гастона Флора старый Бодрон. Его возражения были отклонены сразу после того, как нашли тело. Но теперь, после того как прошло первое потрясение, подозрения стали нарастать. Поговаривали, что сенешаль Ришар Фуа подробно расспрашивал участников охоты. Эту новость принес Чосеру ворвавшийся в комнату Жан Кадо. При этом он то и дело озирался. Чосеру пришлось приложить все усилия, чтобы успокоить гасконца и поблагодарить за известие. Проводив товарища, Чосер подошел к окну и замер, всматриваясь в даль.
Через какое-то время Чосер вызвал к себе Алана и Неда на совет, в сложившейся ситуации больше походивший на военный. Вкратце он пересказал им слухи, в частности, то, что услышал от Жана Кадо. Взглянув на открытое лицо Неда, на копну светлых волос, Чосер снова припомнил свои утренние предположения о вероятном происхождении молодого человека. Если и существует ответ на этот вопрос, то он содержится в письме, которое Джеффри носил на шее. Человека, которому оно предназначалось, больше не было в живых, поэтому письмо будет возвращено Гонту с целой печатью. Если все-таки — что маловероятно — Нед Кэтон и правда сын Анри де Гюйака, то, несомненно, будет лучше, если он никогда об этом не узнает… Если, конечно, он уже не знает. А если допустить, что Кэтон что-то подозревал о своем происхождении? В последние часы он выглядит напряженным… но они все в настоящее время напряжены.
— Вы верите тому, о чем болтают, Джеффри? — спросил Алан Одли, прервав его раздумья.
— В смерти Гюйака немало странностей, — ответил Чосер.
— Вы по этой причине спрашивали нас, какие раны бывают от удара кабаньими клыками?
— О каких странностях вы говорите? — поинтересовался Нед.
— Одну или две я видел собственными глазами. Но сейчас мы не будет о них говорить. Не исключено, что нам придется отвечать на вопросы сенешаля.
— Как так! У него нет полномочий втягивать нас в разбирательства. — Алан Одли, казалось, был оскорблен таким поворотом событий. — Мы англичане и не обязаны давать ему отчет. Я не стану ничего рассказывать.
— Насчет полномочий ты, без сомнения, прав, Алан. Но помни, что Гиень все еще в руках Англии, хотя бы формально. Без законоведа во всех тонкостях полномочий и обязанностей не разберешься. Нам не следует забывать, что мы тут гости и что во время нашего пребывания при подозрительных обстоятельствах погиб человек.
