Они послушались команды и разбежались.
Мелбери стоял как вкопанный, его взгляд затуманился, ослабевшие руки дрожали. Я предложил ему вернуться в таверну и выпить, прежде чем продолжить путь. Мелбери кивнул. Он послал агента вперед на место следующей встречи, а я открыл дверь, чтобы пропустить кандидата внутрь. Мы нашли столик в темном уголке. Затем я подошел к стойке и велел подать нам бутылку крепкого портвейна.
Снова садясь к нему за стол, я рассчитывал выяснить результат предшествующих событий. Мелбери мог возненавидеть меня за то, что я проявил смелость там, где он не смог. Или он мог проникнуться ко мне дружескими чувствами в благодарность за то, что я спас его от хулиганов. Мне повезло, он выбрал второе.
– Мистер Эванс, я благодарен, что ваше дело было настолько срочным, что вы решили следовать за мной. – Он потер ладонь о неровную поверхность стола. – Без вашей помощи я был бы совершенно беззащитен.
Упиваясь своим успехом, я заметил, что чувство обиды на этого человека если не совсем исчезло, то, по крайней мере, ослабевало по мере того, как росло возбуждение от победы. Я вел себя решительно, и моя решительность была вознаграждена. Тот факт, что я проявил бесстрашие, а он струсил, был вдвойне приятен.
– Мне кажется, эти парни были грозными больше на словах, чем на деле, но тем не менее я счастлив, что мог быть вам полезен, несмотря на тривиальность ситуации.
Подоспело наше вино, и я наполнил его бокал по края.
– Я готов выслушать все, что вы хотели мне сказать, мистер Эванс. – Мелбери поднял бокал дрожащей рукой.
– Тогда буду с вами откровенен, поскольку знаю, насколько драгоценно ваше время, – начал я. – У нас с вами общий враг, и его зовут Деннис Догмилл. Как агент Херткома и тайный вдохновитель Херткома в его стремлении удержать свое место в парламенте, Догмилл будет стоять между вами и местом в палате общин. Как человек, который монополизировал всю торговлю табаком в Лондоне, он будет стоять между мной и моей торговлей.
– Могу себе представить, насколько, должно быть, тяжело заниматься коммерцией в городе, где делами заправляет такой негодяй, как Догмилл, – сказал Мелбери. – У вас есть какие-то предложения, как можно улучшить ситуацию? Я не выношу этого человека и буду всемерно помогать вам, чтобы с ним покончить.
Я почувствовал, что в отношении Мелбери к Догмиллу есть что-то еще, кроме того, что он сказал.
– Мне лишь известно, что он преступник, худший из худших. Мне дали понять, что он постоянно подкупает таможню, в результате чего таможенники заботятся больше о его делах, чем о делах короны. Таможенные инспектора отчитываются перед ним, а таможенные офицеры фактически являются его личной гвардией.
– То, что вам дали понять, всем хорошо известно, – сказал Мелбери. – Все знают о вопиющей грубости мистера Догмилла, и о таможне, и о том, как Хертком сделал все, что было в его силах, в палате общин, дабы Догмилл мог держать таможню на коротком поводке.
– Неужели нельзя что-то с этим сделать? – спросил я. – Конечно, газеты тори могут написать об этом преступном поведении. Если бы избиратели в Вестминстере знали…
– Избиратели Вестминстера знают, и им наплевать, – сказал Мелбери с раздражением. – Вы видели этих людей, которые мне угрожали. Почему они это сделали? Потому что они виги в душе? Не думаю. Вероятно, они не смогли бы объяснить вам разницу между вигами и тори, даже если бы речь шла о спасении их жизни или о кружке эля, в зависимости от того, что для них важнее. Для них, как и для большинства избирателей, это вроде театра или зрелища. У кого больше злодеев? Чьи злодеи ужаснее? У кого более симпатичные девушки, раздающие поцелуи избирателям? Эти выборы не более чем ярмарка коррупции, и не стоит удивляться, что люди типа Херткома стремятся превратить парламент в еще одну арену. Тем временем политика становится грязной игрой, а Церковь и корона – предметами шуток, и королевство приходит в упадок.
– Вы правы, королевство приходит в упадок, – согласился я, зная, что это главная тема тори, – и мы должны положить этому конец. Одно дело, когда нанимают хорошеньких девушек, чтобы они целовали избирателей, другое дело, когда Хертком потакает прихотям директоров «Компании южных морей». Ничто так не возмущает людей, как тот факт, что их кошельки пусты, поскольку махинации «Компании южных морей» привели к краху на рынке, а виги при этом защищали виновников. Почему видные тори не говорят о том, что Хертком продолжает раздавать привилегии коррупционерам вроде Догмилла, которые превратили таможню, орган, призванный регулировать его доходы, в его собственную армию?
Мелбери вздохнул:
– Вот в чем дело, Эванс. В палате общин не один представитель тори мечтает вновь быть избранным, и у них, скажем, есть друзья среди импортеров в Лондоне, или в Ливерпуле, или в Бристоле. Видите ли, не исключено, что не только у вигов имеются договоренности с таможней, и если человек изживает врагов в одном месте, может оказаться, что у него появились враги совсем в другом.
– Вы обещаете бороться с коррупцией, а сами поощряете ее! – вскричал я со страстностью, которая поразила даже меня самого.
Я боялся, что Мелбери рассердится, но кандидат не обиделся. Он лишь похлопал меня по плечу и улыбнулся:
– Я никогда не смирюсь с ней, но в частной жизни мне приходится с ней мириться, а выступить открыто на публике я не могу, поскольку мне нужно сохранять дружеские отношения с определенными людьми, чтобы получить это место в парламенте. Мужайтесь, мой друг! Наше дело победит, и мы решительно вышвырнем людей, подобных Деннису Догмиллу, из нашей жизни, очень решительно. Но не с этого нам следует начинать борьбу. Нам многое предстоит сделать, нам, тори. Если мы победим на этих выборах, если мы вновь займем места в палате общин, не вижу причин, почему мы не сможем восстановить положение Церкви в нашей стране. Только подумайте, сколько преступлений рассматривалось в церковных судах, которые теперь рассматриваются в судах гражданских, если вообще рассматриваются.
– Это отвратительно, – сказал я как мог более пылко.
– Эти омерзительные виги, со всеми их новыми деньгами, и нонконформистами, и евреями, они готовы купить и продать каждый клочок нашего королевства любому, у кого толстой кошелек. Вот голландец хочет купить – отдайте ему казначейство. Вот ирландец, скопивший состояние на фондовой бирже, – продадим ему наши законы. Всему этому надо положить конец. Мы обязаны отнять власть у низких, жадных людей и вернуть ее короне, которой она должна принадлежать.
– Я совершенно с вами согласен, сэр. Вот почему я хочу, чтобы Догмилла обуздали. Без него Хертком победить не сможет.
– Он будет обуздан, обещаю вам, и он, и его продажные друзья виги. Я рад, что вы подняли этот вопрос. Если вам удастся узнать что-то еще о нашем враге, надеюсь, вы придете и расскажете мне. Может быть, в следующий раз мы сможем публично рассказать о том, что вы обнаружили.
– Благодарю вас, мистер Мелбери, – сказал я, поднимаясь.
– Это я должен вас благодарить, Эванс, – сказал он. – Вы мне нравитесь, сударь. Вы мне очень нравитесь, и уверяю вас, я не забуду об услуге, которую вы оказали мне сегодня. Вы увидите, что я ценю друзей.
Я поклонился в ответ.
– Однако, – прибавил он, – быть моим другом означает навлечь на себя гнев Догмилла. Вы должны решить, готовы ли вы заплатить подобную цену.
– Можете не сомневаться, я от него не отстану, – сказал я.
Часом позже я снова встретился с тремя головорезами, как уже делал раньше в то утро, в грязной таверне в Смитфилде. Мистер Мендес сдержал свое слово и нашел для меня этих парней – мелких воришек и разбойников в услужении у Уайльда.
– Как обещал, – сказал я вожаку, – вот второй шиллинг за ваши труды.
– Вы ничего не говорили о шпагах, приставленных к моему горлу, – пожаловался он. – Вы говорили, что просто вмешаетесь и не дадите мне причинить вред этому Мелбери. Про шпагу ничего не было сказано. Я подумал, что вы один из этих аристократов, ну, знаете, которые любят развлекаться с такими, как мы, и что вы точно меня проткнете. Я чуть штаны не намочил.
Я тотчас понял, что речь идет о дополнительной плате, но посчитал, что претензии необоснованны, однако я также знал, что проявить щедрость никогда не помешает.
– Тогда держи еще полшиллинга, – сказал я, открывая кошелек. – Если бы ты действительно намочил штаны, получил бы больше.
Он сунул монету в карман.
– Бог ты мой, если б я знал. Я бы кувшин проглотил, прежде чем идти на дело.
Во время нашей следующей встречи с Элиасом я рассказал ему о визите к Догмиллу. Он качал головой и пил вино с одинаковым рвением.
– Ты с ума сошел, – сказал он. – Я по-прежнему считаю, что идти на конфликт с подобным человеком – прямая дорога к гибели.
