землю. Над ней возвышались две тени, и эти тени боролись, потом тень осталась одна. Ее подняли, куда-то понесли…
Сознание возвращалось медленно. Окончательно девушка пришла в себя в незнакомой комнате. Она лежала одетая, на старой железной кровати с продавленным матрасом. Комната небольшая, с низким побеленным потолком и деревянными стенами, обклеенными отваливающимися обоями. Два маленьких окна закрыты занавесками. За окнами темно. Под потолком тусклая лампочка без абажура. В центре комнаты стол. За столом сидит незнакомый мужчина.
Оксана попыталась подняться, но голова закружилась, и она откинулась на подушку.
– Лежи, девочка.
Голос у мужчины грубый, но не злой, скорее усталый.
– Где я?
– Это не важно.
– А вы кто?
– Это тоже не важно.
– А что важно?
– Важно, где тетрадь. У Андрея?
– Нет у него тетради, честное слово, нет!
– Честное пионерское? – усмехнулся незнакомец.
Он поднялся, подошел, сел на край кровати. Пружины жалобно скрипнули. Оксана невольно отодвинулась, прижалась к стене.
– Не бойся, не трону, – сказал мужчина. – Если будешь хорошо себя вести. И поможешь найти тетрадь.
Похититель сдержал слово. Не бил, силу не применял, даже не повышал голос. Разговаривал вежливо, но так, что спорить не хотелось. К тому же он был вооружен. В кобуре под мышкой у него висел пистолет, и Оксана не сомневалась, что при необходимости ее собеседник этим пистолетом воспользуется.
На ночь похититель запер ее в погребе. Вместо ужина дал кувшин с водой и стакан. Оксана поблагодарила – пить хотелось ужасно, видимо, после наркоза.
Погреб был необычный, обустроен как тайное убежище. Наверное, когда-то в этом качестве использовался. Здесь было сухо, тепло и относительно чисто. На полу в углу полосатый матрас с подушкой и тонким одеялом. Освещение от лампочки на шнуре. Маленький стол, табурет, умывальник и даже туалет – ведро с сиденьем.
Ночью Оксана почти не спала, тихо плакала, глотая слезы, прислушивалась к звукам, придумывала, как выбраться или связаться с Андреем. Утром похититель спустился в погреб, принес бутылку кефира, минеральную воду и батон.
– Извини, девочка, – сказал он, усмехаясь, – разносолов нет.
Потом поднялся наверх и ушел. Оксана слышала шаги в прихожей, затем скрипнула и захлопнулась входная дверь.
Сидеть и ждать своей участи Оксана не собиралась. Крышку погреба снаружи фиксировал засов. Оксана надеялась, что на замок он не заперт. Надо попробовать открыть. Между крышкой и половой доской узкая щель, в которую можно просунуть что-то прочное, например лезвие ножа, и отодвинуть засов. Ножа в погребе не нашлось, зато были тарелка и алюминиевая ложка. Черенком ложки Оксана и пыталась, сдирая с пальцев кожу, открыть запор. Она работала уже минут сорок, делая короткие перерывы. Наконец дело пошло. Говорят же: терпение и труд все перетрут. Засов сдвинулся и начал медленно вылезать из паза. Еще немного, и она выберется из подвала. Входная дверь, наверное, заперта, но на окнах нет решеток. Дом, судя по всему, одноэтажный. Окна узкие, но и она не толстая, не застрянет…
Вновь скрипнула входная дверь. Вошедший в дом не был тем, кто ее сюда привез. Звук шагов хозяина Оксана хорошо запомнила. Ночью мужчина несколько раз вставал, пил воду, зачем-то выходил из дома, дважды проверял крышку люка. Шаги были негромкие, походка легкая, уверенная. И он никогда не наступал на скрипящие половицы.
Шаги вошедшего тоже были негромкие, но какие-то крадущиеся, словно хищник вышел на охоту. Оксана почти физически почувствовала исходящую от незнакомца опасность. Она собиралась крикнуть, позвать на помощь, но готовый сорваться с губ крик застыл. Человек пришел не затем, чтобы ее освободить.
Прижавшись ухом к щели люка, Оксана вслушивалась в шаги наверху. Сначала неизвестный постоял на пороге комнаты, потом быстро прошел к столу, одна из половиц скрипнула. У стола он не задержался, подошел к кровати, зачем-то ее передвинул, снова вернулся к двери. Оксана услышала, как человек накинул на дверь крючок, запирая изнутри, затем так же крадучись приблизился к люку. Засов пришел в движение, вышел из паза. Оксана быстро спустилась, схватила кувшин с водой – хоть какое-то оружие – и метнулась под лестницу. Крышка поднялась, в подвал проник слабый дневной свет. На верхней ступеньке появился черный ботинок с грубой ребристой подошвой и высокой шнуровкой.
Одиннадцатый день после взрыва на станции Сортировочная.
Город С., двадцатая городская больница, реанимационное отделение
Пациент, неизвестный мужчина около сорока, полный, с короткой шеей, круглым лицом и маленьким крючковатым носом, находился в коме и был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. Его без документов привезла утром бригада скорой медицинской помощи. Судя по всему, бедняга всю ночь провалялся на улице, где-то недалеко от военного госпиталя. Из вещей только треснувшие очки в круглой роговой оправе. В области затылка у мужчины был след от удара тупым предметом, кожа содрана, но кости целы. Полученная травма не объясняла тяжести состояния – в худшем случае могло быть сотрясение головного мозга с кратковременной потерей сознания. А тут кома, с бульбарными симптомами и нарушением дыхания. Токсикологический экспресс-тест показал отсутствие алкоголя и отравляющих веществ в крови. На консультацию пригласили заведующего неврологическим отделением. Тот обнаружил правосторонний парез. Сделал люмбальную пункцию, в ликворе оказалась кровь. На эхоэнцефалоскопии сдвиг срединных структур мозга.
– Наш пациент, – сказал невропатолог заведующему реанимацией. – Кровоизлияние в мозг. Удар по голове, скорее всего, спровоцировал. Наверняка гипертоник.
– Какой прогноз? – спросил заведующий реанимацией.
– Молодой, надеюсь, выкарабкается. Заберем к себе, когда снимете с вентиляции. В милицию сообщили?
– Первым делом.
Никогда еще Сергеев не приходил на «Скорую» так рано. Рабочий день заведующих отделениями начинался в девять. После ночного дежурства позволительно было являться позже. Андрей, склонный понежиться по утрам в постели, пользовался этим позволением и в дни, свободные от дежурств. Больше всего он не любил утро понедельников. По понедельникам в восемь часов начинались оперативки в актовом зале. Оперативки вела главный врач, и опоздание было недопустимо. Нудные утренние совещания работу «Скорой» никоим образом не улучшали. Кроме того, из-за обязательной политинформации затягивались до девяти и даже до начала десятого. Хорошо, если удавалось спрятаться за спинами коллег и подремать.
Этим утром свет в кабинете с табличкой на две фамилии зажегся в пять сорок. После безрезультатных ночных поисков они с Николаем вернулись в общежитие. Оксана не появлялась. Коля заявил, что должен пару часов вздремнуть, иначе он не человек. Предложил отдохнуть и Андрею, тот категорически отказался: все равно уснуть не сможет.
– Бандитам нужна тетрадь в обмен на Оксану, – сказал он. – Они будут искать меня на работе. Позвонят по городскому телефону в кабинет. Ты оставайся, ложись. Встречаемся на «Скорой»
