Когда собеседницы перестали смеяться и принялись за чай, между ними возникла внезапная симпатия. Ни возраст, ни социальное положение, ни жизненный опыт не могли быть тому причиной. И все же, нечто тонкое, неосязаемое связывало их души. И обе признались себе в этом странном расположении к незнакомому человеку. Поразмыслив, они пришли к одному выводу. Причиной была девочка, ее непростая судьба и желание как-то все исправить к лучшему. Они еще не представляли, как это возможно, но чувствовали, что в состоянии сделать это вместе.
Первой нарушила молчание хозяйка.
– Мне кажется, Варюша, ты именно тот человек, который сейчас нужен Ниночке. Назвать мы можем это как угодно. Няня, воспитательница, наставница. Договор оформим по всем правилам. У тебя будет своя комната, питание и прочее. С компенсацией мы решим так, – умножь свою зарплату на десять и округли. Напиши мне телефон своего начальника, и я решу вопрос о твоем переходе на другую работу. Хочешь подумать или ответишь сразу? Судя по тому, что мне рассказала о тебе Лида, особых обязательств у тебя нет.
– Я согласна, – уверенно произнесла девушка.
– Нина, если ты не будешь слушаться, Софья Львовна меня завтра же выгонит.
– Не выгонит, ты ей понравилась.
Новоиспеченная воспитательница сидела на краешке постели своей непослушной подопечной и пыталась ее убаюкать, но та ни в какую не хотела засыпать. Девочка была не по возрасту развита и наблюдательна. С первого взгляда определяла характер собеседника и быстро решала, интересен ли он ей. Она тянулась к Варе всей душой, впервые найдя искренний отклик на проблемы, которые ее так угнетали.
– А ты давно видишь этих, – неожиданно прервав пустую болтовню о сказках, спросила Нина.
– Я их всегда видела, – призналась наставница. – Даже не знала, что это нечто особенное и не всем дано. Просто в какие-то моменты картинки или фотографии становились выпуклыми и начинали двигаться. Для меня это было естественно, ведь изображения людей были скопированы с живых. Когда я начинала их пристально рассматривать, я словно спрашивала о чем-то, и они откликались. Как и в жизни, человек обращает на тебя внимание, если ты его рассматриваешь на улице. Он даже может обернуться и спросить, что не так, ну, или просто улыбнуться.
– И они всегда разговаривали с тобой? – карие глаза округлились.
– Нет, конечно, – Варя ласково улыбнулась и покачала головой. – Картинки в книгах и журналах всегда разные. Черно-белые и цветные. Раньше такого количества журналов с глянцевыми фотографиями у меня не было. Я, как сейчас, помню названия «Огонек» и «Смена», там всегда были добрые лица. А вот в газетах было много странных и даже злых лиц. Мне иногда становилось любопытно, как это из точечек получается изображение. Когда я внимательно рассматривала газетные снимки, точечки оживали и превращались в иголки. Они постепенно вытягивались из бумаги, обретая очертания человеческого лица. Но многие из них мне не нравились, они всегда что-то просили. Другое дело – картинки из фильмов. Мне очень нравилось «Искусство кино», но мои родители не покупали таких журналов, и я подбирала его выпуски летом на пляже.
– Почему? – удивилась Нина.
– Для родителей это было дорого. Они увлекались только историей и археологией. А мне нравилось кино. Люди придумали его, вкладывая свои мечты и надежды. Меня покоряли сильные герои и красивые женщины. Я наклеивала их фотографии, вырезанные из журналов, на большой лист бумаги, висевший над кроватью в моей комнате. Однажды ночью мне не спалось, и я начала разговаривать с картинками. Некоторые из них стали выпуклыми, словно набухали изнутри, а потом появились в комнате.
– Другие?
– Да. Только они, скорее, напоминали не самих людей, а тени, вот я и стала их так называть. Они проявлялись постепенно, нависали надо мной, всматриваясь куда-то внутрь, но молчали, пока я не заговаривала первой.
– Они были лохматые? – голосок у девочки задрожал.
– Давай, ты не будешь бояться, а то мне придется отложить разговор.
Собеседница только кивнула, но подтянула простыню до подбородка.
– Раньше многое было по-другому, – спокойно пояснила Варя. – И музыка, и разговоры, и кино, и передачи по телевизору. Не было столько ужастиков и монстров. Тени с клыками и лохматые появлялись редко. Чаще из картинок приходили добрые видения. Наверное, поэтому я их не боялась, а с одним даже подружилась.
– Правда? – глазенки у девочки округлились.
– Он намного старше и умнее меня. Но главное… Он настоящий воин! Очень красивый и сильный. Правда, любит надо мной подшутить.
– Ты не говоришь про него – был.
Варя насторожилась. Чуть наклонив голову, внимательно посмотрела на девочку, но та и не думала отступать. Было видно, что ей не по себе, но любопытство брало верх.
– Действительно, он и сейчас иногда появляется… Помогает советом.
– Как его зовут? – прошептала девчушка, словно боясь вспугнуть кого-то.
– Александр.
– Варь, а как ты узнала, что он хороший?
Девушка на минуту задумалась, что-то припоминая.
– Даже не знаю, как тебе объяснить. Просто почувствовала.
– А я их всех боюсь. Этих теней.
Во взгляде малышки появился нешуточный страх. Он искажал хорошенькое цветущее личико, обещавшее стать красивым. И от этого вызывал еще большее сострадание. Отчего-то жизнь иногда незаслуженно сурово распоряжается судьбами детей, подвергая их неокрепшие души серьезным испытаниям. И, к великому сожалению, эти души не выдерживают. Ломаются и переполняются ненавистью к окружающему миру, допускающему насилие в детстве. Этой злобы хватает на всю оставшуюся жизнь. И многие из них бессознательно и беспощадно мстят. За себя, за утерянное детство, за непознанное счастье.
– Я понимаю тебя, дружок, – как можно спокойнее произнесла Варя. – Потому и осталась в вашем доме.
– Это не мой дом, – быстро, словно отстраняясь от чего-то чуждого, прошептала Нина. – Мой там. – Она неопределенно махнула в сторону. – Но бабушка туда никого не пускает.
– Если быть точной, то Софья Львовна тебе прабабушка.
– Она не любит, когда ее называют прабабушка. И ты так не говори, а то рассердится.
– Хорошо, – попыталась успокоить ее Варя. – Не буду.
– Смотри! – девочка обхватила своей ладошкой узкое запястье наставницы. – Она тут главная. Как скажет, так и будет. Даже Арик ее боится.
– Почему ты так думаешь?
– Он всегда глаза опускает, когда с бабушкой разговаривает. А когда ее нет, – сутулится, если о ней говорят.
– Какая ты у нас наблюдательная!
Ниночка насторожилась и собралась было обидеться. Однако, заметив бесхитростную улыбку девушки, смягчилась. Отчего-то она очень доверяла своей новой воспитательнице. Да и бабушка быстро приняла Варю в дом, а мнение хозяйки все уважали. Безропотно. Чтобы не углубляться в семейные отношения, девчушка вернулась к интересующей ее теме:
– Варь, а ту тень в метро ты, правда, видела?
– Не веришь? – усмехнулась воспитательница и попробовала его описать. – Такой круглый, обросший, глаз почти не видно.
Девчушка промолчала, лишь нахмурив брови.
– Он не с той картинки был, которую ты рассматривала. Давно в метро сидит, вот и злится. Его картинку уже пару раз новой поверх заклеили.
– Правда?
– Правда, правда! Нинка, ты спать собираешься? Я еще почитать хотела.
– Так не честно! – демонстративно обиделась та.
– Все по-честному, – спокойно возразила воспитательница. – Чтобы быстрее вырасти, малыши должны спать больше. И не должны бояться всяких.
– Почему?
– Вот ты скоро вырастешь, и мальчики на улице тебе проходу не дадут.
Карие глазенки вопросительно уставились на Варю.
– Ты будешь очень красивой, и все будут предлагать познакомиться.
Глаза умоляли не останавливаться и продолжать.
– А со всякими мы знакомиться не будем. Мы на них даже внимания обращать не будем, а уж бояться и подавно не будем! А если что, и в глаз можно дать. Прости, я тебе этого не говорила.
– Научишь меня драться?
– Нинка, бабушка меня точно выгонит.
– Я ее давно прошу меня в школу карате записать, а она заладила: «Скрипка, скрипка». Ненавижу!
– Что, кто-то пристает во дворе? – смягчилась воспитательница.
– В школе.
– Погоди, а ты в каком классе?
– В третий пойду. Не смотри, что я маленькая. Мне в сентябре будет семь, и я сразу во второй пошла.
Варя с интересом взглянула на свою подопечную.
– Мама обещала, если я на отлично закончу этот год, то купит для ноутбука большой монитор.
Девчушка осеклась, словно, заигравшись, с разбега налетела на запертую дверь. В ее больших карих глазах заблестели слезы и тут же покатились сразу по обеим щекам на подушку. Это было так искренне, что у девушки ком подступил к горлу, и она сама чуть не расплакалась. Тут же. Навзрыд. В каком-то порыве Варя обняла воспитанницу, от которой сейчас почти ничем не отличалась. Прижав к себе ее маленькое тельце, она всем сердцем ощутила ее горькое одиночество в этом недобром мире. Чтобы как-то успокоить Нину, она зашептала ей:
