В поле справа от меня паслись лошади; приятно было слышать их фырканье. Хорошо сознавать, что рядом есть живое существо! Лошади тихо брели за мной по ту сторону живой изгороди, пока я не очутился напротив другого поля. Я слышал, как они ходят, и чувствовал их запах; до меня долетало даже тепло их тел. Им было любопытно, кто там идет по дороге; возможно, им тоже недоставало общения. Я часто спотыкался – отчасти из-за темноты, а отчасти от портвейна, к которому я не привык; он притупил мои чувства.
Должно быть, я казался диковинкой всем сельским созданиям, и людям, и животным. Они были у себя дома; только я находился не на своем месте. Местные жители казались мне такими же странными. Я невольно снова задумался над тем, с какой целью меня направили сюда. Не потому ли, что местное начальство боялось скандала и, чтобы не дать ему разгореться, желало раскрыть дело как можно быстрее? А может быть, они гораздо больше боятся истины, которая откроется мне, и все надеются, что мне так и не удастся до нее докопаться?
Если так, они выбрали не того человека.
Инспектор Бенджамин Росс
На следующее утро, в соответствии с нашим с Лиззи замыслом, я отправился на кладбище, намереваясь подождать там их с Люси. Кроме того, мне хотелось взглянуть на могилу ребенка миссис Крейвен. На могиле лежал увядший букетик полевых цветов; помимо него, я не заметил ничего примечательного. Я повернул к церкви, и тут меня окликнули:
– Доброе утро, сэр!
Ко мне быстро ковылял старик с радостным выражением лица. Сердце у меня упало. Может быть, передо мной здешний долгожитель, которому не терпится поделиться со мной подробностями своей биографии?
– Джарвис! – отдуваясь, произнес старик, поравнявшись со мной. – Я сторож этого прекрасного храма.
– Доброе утро, мистер Джарвис, – ответил я. – А я как раз…
– Посетили наши края! – просиял старик, потирая руки. – И хотите осмотреть церковь. Наверное, хотите, чтобы я открыл ее?
Я открыл было рот, собираясь просить его не трудиться, но потом передумал. Как мне объяснить свое присутствие? Кроме того, когда придут Лиззи и миссис Крейвен, нам понадобится уединенное место, где можно поговорить без посторонних.
– Да, будьте так добры, – попросил я.
– Пойдемте, пойдемте со мной, сэр! – воскликнул Джарвис, энергично ковыляя назад. Он размахивал руками, очевидно призывая меня последовать за ним.
У церкви он принялся возиться со связкой ключей, огромной, как у тюремщика; громко звякая ключами, он наконец нашел нужный и вставил его в замок. Старая дубовая дверь со скрипом отворилась.
Внутри пахло пылью от старых подушечек, какие подкладывают под колени при молитве, свечным воском и застоявшейся водой из-под цветов. Следом за стариком я спустился по двум стертым каменным ступеням, и мы очутились у нефа.
– Эту церковь построил сам Вильгельм Завоеватель! – с благоговейным видом произнес мой провожатый.
Закругленные арки и массивные колонны свидетельствовали о том, что церковь в самом деле является памятником норманской архитектуры. Я что-то буркнул, изображая заинтересованность.
– Вы, наверное, уже заметили, сэр, что витражей у нас в храме нет. Их выбил Кромвель! Сохранились лишь от дельные фрагменты вон в том окне, видите? Их нашел прежний священник и велел вставить в современное окно. Очень наш прежний священник любил старинные вещи.
Интересно, подумал я, когда жил «прежний» священник? Наверное, сам Джарвис тогда был подростком, а жители побережья с замиранием сердца ждали прибытия в пролив Солент наполеоновского флота.
– Сюда! – позвал Джарвис, снова размахивая рукой, – Там очень интересная гробница!
Пытка продолжалась. Я кротко последовал за ним и вскоре очутился перед простым каменным памятником в форме гроба без какой-либо надписи на крышке.
– Вот могила крестоносца! – объявил Джарвис, торжествующе указывая на нее.
Я не стал спорить с церковным сторожем, хотя подозревал, что в саркофаге может лежать кто угодно. Впрочем, он и в самом деле казался очень старым. Я изобразил приличествующее случаю восхищение.
– А вон там, на стене, – скрюченным пальцем Джарвис ткнул куда-то вверх, – очень красивая мемориальная табличка, тонкая работа. Табличка принадлежит семейству Мигер, сэр. Они местные землевладельцы.
О Мигерах я слышал от Эндрю Бирсфорда. По наитию я спросил, имеются ли такие же таблички у семейства Бирсфорд. Оказывается, и у Бирсфордов имелся целый ряд мемориальных медных табличек.
– Все они были людьми выдающимися, сэр, взять хоть…
Я понял, что сейчас последует полная история семьи Бирсфорд, за которой, несомненно, меня ждут биографии всех до единого Мигеров. Джарвис еще не окончит свой рассказ, когда придут Лиззи с миссис Крейвен.
– Спасибо, что потратили на меня столько времени, – перебил я сторожа, поспешно протягивая ему полкроны. – Можно попросить вас ненадолго оставить церковь открытой, чтобы я мог все рассмотреть подробнее?
– Я вернусь, чтобы запереть ее, только в полдень, – заверил старик, кладя монету в карман. – Так что можете не торопиться. А я ведь знаю, кто вы. Вы – тот самый приезжий из Лондона. Вы страж порядка, да-да, значит, я спокойно могу оставить церковь на ваше попечение. Вы не станете вырезать на колонне свое имя или воровать молитвенники. Наверное, у вас в Лондоне церкви и вполовину не такие красивые, как наша? – Старик доверчиво посмотрел на меня снизу вверх.
– Ну что вы, конечно нет! – ответил я. Мой ответ его как будто порадовал.
Я не удивился тому, что старик меня узнал. Кажется, он был одним из двух стариков, которые сидели в баре «Желудя», когда мы с Моррисом только приехали. Сторож заковылял прочь, а я с облегчением вздохнул.
Избавиться от Джарвиса мне удалось очень вовремя. Когда я снова вышел на солнце, то увидел, что к церкви приближаются Лиззи и Люси Крейвен. Я снял шляпу и зашагал им навстречу, стараясь придать себе по возможности безобидный вид.
– Люси, – произнесла Лиззи, когда я подошел, – это инспектор Росс, о котором я вам рассказывала. Он хочет с вами поговорить. – Она взяла Люси за руку. – Вам совершенно не о чем беспокоиться!
Мне и самому любопытно было взглянуть на миссис Крейвен. Вначале меня поразила ее молодость, о чем меня, впрочем, предупреждали. Затем я заметил, что она очень напугана.
– Не тревожьтесь, мадам, – обратился к ней я. – Я понимаю, что вам сейчас очень тяжело, но я буду очень признателен, если вы уделите мне десять минут вашего времени.
Девушка посмотрела на меня ярко-голубыми глазами и простодушно заметила:
– Лиззи говорит, что вы хороший человек.
– Я благодарен мисс Мартин за рекомендацию. Но я еще и служу в полиции, как вам известно.
– Да, конечно, известно. Вы хотите спросить меня о том человеке, о Бреннане.
Лиззи хорошо подготовила почву. Миссис Крейвен говорила устало, но покорно.
– Будьте добры, расскажите о своей… находке, – попросил я. – Мне очень жаль, если воспоминания вас огорчают, но мне нужно все услышать из ваших собственных уст. Может быть, мы зайдем в церковь и присядем? Я попросил здешнего сторожа, Джарвиса, оставить церковь открытой.
Лиззи негромко сказала, что она погуляет по кладбищу и присоединится к нам через несколько минут. После того как она зашагала прочь, Люси со страхом посмотрела ей вслед.
– Прошу вас, мадам. – Я указал в сторону церкви. – Всего несколько слов, и все будет закончено.
Она кивнула, и мы зашагали к крыльцу, но у самого подножия она встревоженно спросила:
– А если Джарвис сейчас придет?
– Он не вернется до полудня – так он сам сказал.
– Мне бы не хотелось, чтобы нас заперли. Он может подумать, что вы ушли, и запрет дверь, пока мы с вами будем внутри.
– Поверьте, мадам, он знает, что я в церкви, а если вдруг вернется раньше, то услышит, как мы с вами беседуем. Все будет хорошо. Я дал ему полкроны.
Я улыбнулся; немного помявшись, она ответила мне робкой улыбкой.
– Скорее всего, он не станет спешить, – сказала она. —
Он отправился прямиком в «Желудь».
Следом за ней я зашел в полутемный, прохладный зал, и она села на скамью в заднем ряду, но лицом к двери. Она все-таки боялась, что сторож вернется раньше срока.
Я опустился на скамью рядом с ней.
– Не выношу, когда меня запирают, – тихо сказала она.
– Миссис Крейвен, вам в самом деле нечего бояться, – ласково проговорил я, хотя и понимал, что она имеет в виду не одну только церковь.
Страх можно и увидеть, и почувствовать. Моя собеседница дышала часто и неровно. Она крепко стиснула пальцы рук, лежащих на коленях. Я остро ощущал ее страх.
– Миссис Крейвен! – тихо позвал я.
Она наконец повернулась ко мне. На ее верхней губе блестели капельки испарины; в глазах читался ужас.
В детстве, когда я работал на угольной шахте, я был свидетелем многих несчастных случаев. Они навсегда запечатлелись в моей памяти; воспоминания были такими яркими, как будто все происходило вчера, а не много лет назад. Помню первого пони, которого привели для работы под землей. Должно быть, это было в 1837 или 1838 году; тогда мне не хватало ни сил, ни умения управляться с тяжелыми деревянными дверями-заслонками, которые направляли потоки воздуха. Спуск пони под землю оказался делом нелегким; поглазеть на происходящее собралась большая толпа. Даже усталые и голодные рабочие, чья смена закончилась (и среди них я), задержались, чтобы посмотреть, как все будет проделано.
