второму завтраку. Так Лыков называл свою давнюю привычку – в одиннадцать часов, если позволяли обстоятельства, выпить рюмку водки и закусить чем бог пошлет. На этот раз в качестве закуски шли балтийские салаки пряного посола. Статский советник опростал серебряную чарку, подцепил вилкой рыбинку пожирнее, но в рот отправить не успел. В дверь требовательно постучали. Тут же она распахнулась, и вошел подполковник Продан.
– Игорь Алексеевич, как ты вовремя! – обрадовался командированный. – У меня как раз сигнал «свистать к водке!». Слыхал про такой?
– Да, ты в прошлый раз меня уже просветил.
– Как, составишь компанию? Или…
– Пожалуй, составлю, – немного неуверенно ответил контрразведчик.
Махнул рюмку, закусил салакой и сразу, без предисловий, перешел к делу:
– Никак домой собираешься?
– Точно так. Злодеи за решеткой, справедливость восторжествовала. Что мне еще делать в Смоленске?
– Например, помочь нам.
Повисла пауза, потом Алексей Николаевич кивнул на ворох газет:
– Государь катается повдоль Волги, и Джунковский вместе с ним. Я этим двоим не нужен, собирался съездить на Ветлугу. Думаю, надо продавать лесное имение. Осталось убедить в этом сыновей. Как сам думаешь?
Продан понял его с полуслова:
– Ты насчет войны?
– Насчет нее, окаянной. Сколько осталось?
Подполковник ответил гримасой:
– Я же не кайзер Вильгельм…
– А все-таки?
Игорь Алексеевич вынул серебряный папиросник, открыл окно, закурил и стал выдыхать дым наружу. Потом ответил:
– Сухомлинов надеется, что в семнадцатом году.
– Почему в семнадцатом?
– Мы к этому времени завершим перевооружение армии.
Сыщик невесело усмехнулся:
– А германцы дадут нам его завершить?
– Нет, конечно. В пятнадцатом грянет. Если наши друзья сербы не устроят раньше провокацию. Имею основания думать, что такое не исключено.
Алексей Николаевич истребил салаку и подхватил:
– Германцы, австрияки и турки. Кто еще? Итальянцы и, может быть, румыны. Так?
– Болгары.
– Не может быть! – ахнул статский советник. – Мы же столько русской крови пролили, чтобы дать им государство.
– Давно дело было, – махнул рукой подполковник. – Здесь политика, в политике сантиментам не место. Наши дипломаты считают, что балканские славяне у них навроде дворовых людей… А там хотят играть свою музыку!
– Игорь Алексеевич, ты человек военный, не то что я, штафирка. Скажи честно: мы эту войну сдюжим?
Продан затянулся, долго думал, потом ответил:
– Если по правде, то не знаю. Но имение лучше продай, пока не поздно.
Так они и объяснились. Когда вопросы мировой политики были обсуждены, сыщик спросил:
– А чем я могу вам помочь?
– Вскрыть их агентурную организацию, и запасную тоже.
– Я же дал тебе ключ. Девятнадцать аукционных заявок. Полагаю, не все они для прописки агентуры, но большинство. Вы проверили адреса?
– Проверили. Похоже, две заявки действительно обычное жульничество. Остальные землевладения наверняка куплены для будущих диверсий.
Питерец оживился:
– Даже та, что возле Чертова оврага? А какие диверсии могут быть в Офицерской слободе?
– Ну, во-первых, там неподалеку, на Костельной Казинке, стоит артиллерия. А во-вторых, в самом овраге – машины городского водопровода. Можно их взорвать, а можно и воду отравить. Когда начнется война, все станет дозволено.
– М-да… А Шейновка? Дом взят под наблюдение?
– Шейновский мост старый, тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года постройки. Достаточно подорвать одну опору – и кранбек!
– Чего? – не понял сыщик.
– Это аминь по-немецки. Риго-Орловская железка надолго встанет. Мы вызвали старосту, обязали его секретной подпиской следить за домом Хоткевича, бывшим Ватутина. Если вдруг объявится новый владелец или его «углежоги», он должен сразу сообщить в штаб округа капитану Сферину.
– А другие адреса?
Игорь Алексеевич ответил обстоятельно. Большая часть земельных участков, купленных на аукционе с подменой заявочной цены, расположена вблизи железной дороги. Мосты, путепроводы, стрелки, водокачки, ремонтные мастерские, крупные склады и пакгаузы. Есть участки возле лагерных мест войск, артиллерийских складов, складов мобилизационных запасов.
– Вот пример. У станции Строгань Рязанско-Уральской дороги выстроена особая ветка до лежащей в ста саженях от нее станции Колодня Александровской дороги. Короткая, но очень важная в стратегическом смысле: по ней ведется передача грузов в обе стороны, с одной чугунки на другую. Взорви ее – и опять встанут сразу две артерии.
– Что вы предприняли, чтобы защитить ветку? – озаботился сыщик.
– Там поблизости экономия Левыкина – и при ней лесопильный завод. Давеча на нем появился новый приказчик, который занят отправкой лесных материалов. Служба трудная, приходится дневать и ночевать на станциях. Так что наблюдение мы поставили…
– Не пойму – зачем они пошли по такому дорогому пути? Приобретать целые фольварки… Дорого и трудно. А нельзя было арендовать дачу или дом?
Подполковник пояснил:
– Аренда – вещь ненадежная. Каждый адрес в твоем списке – это базис диверсионной группы. Значит, надо заблаговременно поместить там взрывчатку, оружие, снаряжение, фальшивые документы, одежду и провиант. А вдруг аренду на другой год не продлят? Хозяин передумал или нашел жильцов получше. Перетаскивать динамит в другое место? Нет, только покупка.
Контрразведчик докурил, закрыл окно и сел напротив сыщика:
– Наблюдение мы поставили. Там, где были подменены заявки. А много еще есть углов, где наших глаз и ушей нет. Давай поговорим начистоту.
– Даже так? Ну, валяй.
Продан начал издалека:
– У меня и у твоих сыновей Николая и Павла шеф один – начальник Огенквара генерал-майор Монкевиц. Только Лыковы-Нефедьевы занимаются добывающей разведкой. А я контрразведчик – ловлю таких, как они, в нашей державе.
Мы сейчас говорили, что война неизбежна и начнется уже скоро. Подтверждение этому – активизация австро-венгерской секретной службы. Последнее время они каждый год увеличивают ассигнования на разведку против России на восемьсот тысяч крон. Каждый год! Недавно Эвиденцбюро – это их Огенквар – начало пользоваться услугами Бельгийского агентурного бюро. Которое является своего рода европейской шпионской биржей. Агенты бельгийцев добыли сверхсекретные документы, касающиеся нашего Черноморского флота. И смотровые отчеты [58] по войскам Казанского и Московского военных округов.
Продан оглянулся на дверь и понизил голос:
– Я сейчас выдам тебе очень важную тайну. Забудь ее побыстрее, хорошо?
– Может, не надо?
– Надо, Алексей Николаевич, иначе ты ни черта не поймешь. Мы узнали, что в прошлом году Эвиденцбюро только из Варшавского военного округа получило сто восемьдесят семь оплаченных агентурных донесений. И четыреста двенадцать – бесплатных, от так называемых польских патриотов. Понял теперь?
– У вас есть агент внутри, в самом Эвиденце, – сообразил статский советник.
Продан молча смотрел на него, не подтверждая и не отрицая этого. Потом уточнил:
– Что еще ты понял?
– Что поляки – весьма опасный противник. Как бы я ни симпатизировал их независимости.
– Правильно, – выдохнул подполковник. – И хотя война в первую очередь придет в приграничные губернии, этот город не отсидится в стороне. Смоленская губерния сделается прифронтовой. И нам тут шпионы с диверсантами не нужны.
Лыков вспомнил:
– Вы нашли тридцать пудов динамита?
– Да.
– На интендантском холодильнике?
– Да. Наглецы спрятали взрывчатку у военных под носом!
– И что вы с ней сделали?
Продан пояснил:
– Оставили как есть, чтобы не спугнуть. Но заменили капсюли и бикфордовы шнуры на негодные. И назначили сторожей, чтобы записывали, кто ходит к германцам.
Сыщик одобрительно засмеялся. И тут же спохватился:
– Так зачем тебе я? Бомбы вы обнаружили, наблюдение обеспечили…
Игорь Алексеевич устало откинулся на спинку стула:
– Уф… Всю голову сломал… Как ты думаешь, Зарако-Зараковский знает, какие именно заявки его
