– Констеблю не полагается сплетничать, – рассердилась я.
– Я ведь сам его спросил, как только увидел, что он вас провожает. Интересно, что думает ваш муженек по поводу того, что вы снова суете нос в его дела?
– Мой муж, – с достоинством ответила я, – к этому привык.
Уолли хихикнул:
– Да, наверное, он знал, во что ввязывается, когда женился на вас!
– Сейчас вы мне скажете, что я веду себя неприлично, – перебила я его.
– Нет, совсем не то. Просто вы ввязываетесь в опасное дело, – возразил Уолли. – Да только вам без толку это говорить, вы все равно поступите по-своему. Миссис Слейтер примерно такая же, только я пока не замечал, чтобы она интересовалась трупами!
– Надеюсь, она хорошо себя чувствует? – вежливо осведомилась я.
– Да, моя старушка здорова, только колени иногда побаливают. Да ведь и то сказать, все мы не молодеем. И Нельсон в том числе. – Он похлопал по крупу своего жеребца.
– Выглядит он здоровым.
– Он здоров, потому что за ним хороший пригляд. Сегодня я как следует начистил его с утра пораньше, подготовил к работе. И сбрую ему я всегда чищу, и кеб мою. Тоже работа, я уж не говорю о том, что мы целыми днями ездим по всему городу.
– Может, вам нанять помощника? – задумчиво спросила я.
Уолли кивнул и поморщился:
– Помощникам надо платить, да еще взять нужно такого, кому можно доверять. Мы с Нельсоном уже давно работаем вместе. Я надеюсь на него, а он надеется на меня!
Нельсон повернул голову и громко фыркнул.
– Он спрашивает, – объяснил Уолли, – чего это я здесь прохлаждаюсь и болтаю с вами, когда положено искать пассажира! – Он собрался залезть обратно на свое сиденье.
Вдруг меня озарило.
– Мистер Слейтер! – пылко окликнула я его. – Если я найду мальчика, который не будет вам дорого стоить и очень любит лошадей, вы возьмете его помощником?
Он посмотрел на меня сверху вниз:
– Может, и возьму. Я не говорю ни «да» ни «нет». От многого зависит.
– У меня есть один мальчик на примете. Он довольно маленький – я имею в виду, ростом. Не знаю, сколько ему лет, но, по-моему, десять или одиннадцать. Он очень наблюдательный и смышленый.
– Я уважаю ваше мнение, – ответил Уолли. – Раз вы говорите, что он смышленый, значит, так оно и есть. Но он должен дотягиваться до Нельсона, чтобы чистить его, так что, если он ростом не вышел, ему тяжело придется.
– По-моему, он справится – ну, встанет на ящик. Он из таких мальчишек, которые если уж решат что-то сделать, то найдут способ.
– Вот как? – сухо переспросил Уолли. – Сдается мне, только не обижайтесь, что вы с тем мальчишкой чем-то похожи. Ладно, приведите его ко мне.
– Хорошо, приведу, – обещала я. – Только не завтра. Дело в том, что я не знаю, где он сейчас. Мне придется его разыскать.
– Надеюсь, – мрачно сказал Уолли, – я ни во что такое не ввязываюсь. Кстати, учтите: ваш мальчишка должен понравиться миссис Слейтер! Миссис Слейтер дама очень обстоятельная. Она не допустит, чтобы возле нас ошивался какой-нибудь грязный бродяжка, чтобы соседи прохаживались на наш счет! Как найдете вашего мальчишку, ведите его к миссис Слейтер. И уж она решит, брать его или нет, и скажет мне, как поступить. – Он расплылся в улыбке.
– Положитесь на меня, мистер Слейтер.
Он покосился на меня, коснулся пальцами полей шляпы и крикнул Нельсону:
– Пошел!
Экипаж с грохотом скрылся из вида.
Инспектор Бенджамин РоссСлова Данна на время лишили меня дара речи. Женщина в гусарской куртке выглядела совершенно невозмутимо. Она благосклонно кивнула мне в знак приветствия и сказала по-английски:
– Очень рада с вами познакомиться, инспектор Росс. Насколько я понимаю, вы ищете злодея, убившего моего бедного мужа.
В голову мне одновременно пришли две мысли. Во-первых, дама отлично говорила по-английски, а легкий акцент лишь добавлял ей пикантности. Голос у нее оказался низким, грудным, с хрипотцой. Неужели Дженкинс солгал, когда уверял Лиззи, что его клиентка почти не говорит по-английски? Может быть, он пошел на хитрость, желая заручиться местом переводчика при всех будущих беседах. Или он в самом деле не знал, что она хорошо говорит на нашем языке? Я нисколько не сомневался, что передо мной – действительно та самая неуловимая клиентка-француженка, хотя ее темно-каштановые волосы превратились в черные.
Вторая мысль, поразившая меня, касалась поведения француженки. Она держалась с большим самообладанием. Во всяком случае, она не притворялась горюющей вдовой. Возможно, она просто умеет необычайно хорошо скрывать свои переживания. А может быть, ей хватает ума не притворяться и не изображать чувств, которых она на самом деле не испытывает. Но неужели она – действительно вдова покойного Томаса Тапли, чьи останки до сих пор не преданы земле? Труп Томаса, по настоянию Джонатана Тапли, перевезли в похоронное бюро. Там он и лежал в дорогом гробу в ожидании дальнейших распоряжений.
Может быть, моя новая знакомая умела читать мысли – во всяком случае, мои мысли. Ни единый мускул не дрогнул у нее на лице, но в черных глазах, обращенных на меня, сверкнуло понимание.
– Суперинтендент Данн видел мое брачное свидетельство, – сказала она. – Мы с Томасом поженились на Монмартре более трех лет назад. Монмартр – небольшой округ, деревушка на окраине Парижа. Жители столицы очень любят приезжать туда, чтобы побыть вдали от большого города и отдохнуть. Летом у нас открывается много ресторанов, мюзик-холлов, танцевальных залов и дансингов под открытым небом. Есть также и небольшие отели. На Монмартре не принято задавать лишних вопросов…
Хладнокровие ненадолго покинуло ее, и она кокетливо улыбнулась, но сразу сообразила, что в данных обстоятельствах веселиться неуместно. Она продолжила решительно и суховато, как начала:
– Я несколько лет содержу там очень приличные меблированные комнаты. Томас поселился у меня почти четыре года назад, сначала как постоялец, а затем как мой муж.
Данн молча поднял повыше и показал мне официального вида документ, лежавший на столе. Затем он отвел глаза в сторону.
– Я уже сказала суперинтенденту Данну: я совсем не против того, что он ненадолго оставит у себя мое брачное свидетельство. Я понимаю, вы должны удостовериться в том, что наш брак заключен по всем правилам. Вы ведь не потеряете свидетельство, суперинтендент? – Она повернулась к Данну. – Вы вернете его мне?
– Конечно, мадам, – проворчал Данн, кладя документ на стол.
Я догадался, что Данн пребывает в таком же замешательстве, как и я.
– Вы очень хорошо говорите по-английски, мадам, – заметил я, обращаясь к нашей гостье.
Она изящно кивнула:
– Благодарю вас!
Однако она не сказала, где приобрела свои познания! Очень умная женщина. Она выкладывала карты по одной, с большой осторожностью. Я понял, что нам придется вытягивать из нее интересующие нас сведения. Начать я решил с самого простого.
– Позвольте узнать, успели ли вы засвидетельствовать свое почтение покойному мужу? Если нет, это можно устроить.
– Я приехала сюда из похоронного бюро, инспектор. До визита к вам мне необходимо было удостовериться, что там в самом деле мой бедный Томас.
Она только что из похоронного бюро? И все же на ее лице ни слезинки!
– Миссис Тапли, – деревянным голосом произнес Данн, – только что подписала заявление, что тело принадлежит ее мужу.
Я решил отложить все самые щекотливые вопросы на потом и начал осторожно:
– Мистер Томас Тапли вернулся в Англию один в начале прошлого года. Судя по всему, в последний раз вы видели его живым довольно давно… Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой! – Правда, наша гостья не демонстрировала признаков горя. Если она решила, что я иронизирую, так тому и быть. – Как вы, наверное, понимаете, я обязан выяснить, при каких обстоятельствах вы расстались. Не было ли между вами отчуждения? Может быть, вы договорились о раздельном…
– Нет! – поспешно перебила меня вдова. – Ничего подобного не было. Правда, в начале прошлого года мой муж исчез. И с тех пор я неустанно его разыскивала, инспектор. К сожалению, я искала его во Франции.
Данн поморщился, но ничего не сказал. Он предпочел молча наблюдать за моими потугами.
– Во Франции? Вы не подумали искать его у него на родине? Ведь он англичанин…
– Он много лет жил во Франции, инспектор. И на мне он женился во Франции. Мы вместе жили в нашем доме. Он никогда не говорил о том, что собирается уехать… по какой-либо причине!
Она снова поспешила меня перебить, но, возможно, поняла, что ее слова меня не убедили.
– Возможно, – со вздохом продолжала она после паузы, – вам мое поведение покажется странным. Позвольте объяснить, как все получилось. Вам следует знать, что в позапрошлом году Томас тяжело заболел. Я долго выхаживала его, заботилась о нем. Очень жаль, но после выздоровления он сильно изменился. До болезни он был мирным и веселым. Мы с ним были так счастливы! Но потом, после болезни, он как будто стал другим человеком: раздражительным, подозрительным… Иногда его мысли где-то блуждали. Я советовалась с врачом. Врач сказал, что суровая и продолжительная лихорадка иногда приводит к такому результату, особенно когда больной в пожилом возрасте. Иногда больные теряют память. Иногда начинают бредить, им кажется то, чего не было. С моим мужем именно так и произошло. По словам доктора, его состояние не было чем-то необычным. Я очень старалась вернуть его в прежнее доброе состояние рассудка и тела, даже уговорила поехать на взморье. Я надеялась, что морской воздух его исцелит. Мы отправились в Довиль, где ему как будто полегчало. Но после возвращения в Париж его состояние снова ухудшилось… И вдруг однажды он исчез без всякого предупреждения. Однажды, вернувшись домой, я увидела, что он уехал, забрав свой дорожный сундук. Я нашла возчика, который вез его с Монмартра в центр Парижа. Тот человек поставлял свежие овощи на Центральный рынок. Он привез Томаса вместе с сундуком на стоянку экипажей рядом с рынком. Я поспешила туда, но… – Француженка изящно пожала плечами. – Возможно, вы не были возле Центрального парижского рынка. Его называют «чревом Парижа». Там столько народу, столько разных продуктов, которые привозят со всей Франции, там так шумно, оживленно, все снуют туда-сюда. Высятся горы пустых ящиков и коробок, которые нужно увезти, и горы полных ящиков, которые доставляют на телегах и подводах. И на стоянке экипажей тоже очень оживленно. Извозчик высаживает пассажира и тут же берет другого. Бедные лошади чуть не валятся от усталости. Я расспрашивала о человеке с сундуком, но в ответ все только смеялись. Извозчики каждый день видят по нескольку дюжин людей с сундуками. Никто не помнил Томаса. Ни у кого не нашлось времени поговорить со мной. Всем было наплевать. Я в отчаянии вернулась на Монмартр.
