— Вы доктор?
— Я мичман, мадам.
— Вот и идите своей дорогой, мичман.
— Грубовато, сударыня.
— Зато верно. Ступайте!
— Странно, что родственники старпома содержатся в таких скотских условиях. Может, вам подыскать каюту попросторнее?
— Нас и такая вполне устраивает.
Владимир Борисович не уходил.
— Как я понимаю, вы мамаша очаровательной девушки, а этот господин — ее отец?
— У вас есть желание поближе познакомиться с ним?
— О нет, — рассмеялся Владимир Борисович. — Ваша дочь очаровательна, но я еще не готов к столь решительному шагу. Хотя впереди еще много месяцев плавания, и в пути может всякое случиться. Не так ли, сударыня? — он внимательно и с улыбочкой посмотрел на Соньку.
— Да, — кивнула она, — сюрпризы могут быть. И дай бог, чтобы они были приятными.
— Простите, что побеспокоил. — Мичман откланялся и направился к трапу, ведущему на нижнюю палубу. Оглянулся, махнул рукой. — Кланяйтесь дочери, мадам!
Сонька вернулась в каюту.
— Чего он? — приподнялась Михелина.
— Предлагает подышать свежим воздухом.
— Это тот, о ком предупреждал старпом, — догадался Михель.
— Тот самый. Теперь черта с два отцепится. Так и до Одессы можем не дойти.
— И что будем делать? — дочка вопросительно посмотрела на мать.
— Думать.
— А чего думать? — пожал плечами Михель. — Ночью подстеречь и за борт.
— Большого ума у тебя отец, дочка, — хмыкнула Сонька. — Молодец.
— А если я все-таки прогуляюсь с ним? — предложила Михелина.
— Прямо сейчас, что ли?
— После шмона. Когда выйдем в море.
— Зачем?
— Присмотрюсь, прислушаюсь, может, кое-что пойму.
— А лучше всего ночью, — стоял на своем Михель. — Никто даже не заметит, как нырнет.
— Можешь помолчать? — раздраженно попросила Сонька.
— Но другого выхода нет!
— Мам, я тоже так считаю, — поддержала отца Михелина. — Он теперь от нас не отцепится.
— Это самый крайний выход! А пока что будем думать.
Мичман легким и упругим шагом поднимался на верхнюю палубу, когда навстречу ему попался старший помощник.
— Сергей Сергеевич! — воскликнул Гребнов. — Непорядок получается!
— Что случилось? — нахмурился тот.
— Я в полном недоумении! И даже возмущении! Почему ваша племянница с родственниками находится в самом непотребном месте парохода?
— Какая племянница?
— Та самая, с которой днями случилась неприятность! Помните, вызывали доктора?
— Ну? — Ильичев смотрел на мичмана, не до конца понимая смысл его речи.
— В трюме!.. В крохотной каюте! В духоте, в смраде! Три человека — мадемуазель и ее папенька с маменькой! Как это возможно? Они задохнутся там, Сергей Сергеевич! Они даже не могут выйти на палубу!
— Вам больше делать нечего, кроме как шнырять по трюму?
— По службе у меня дел предостаточно!.. Но я воспитан в сострадании к людям! Тем более девица совершенно восхитительна! Если не возражаете, я готов обратиться к капитану, чтобы семью перевели в более комфортабельные условия! В чем они перед вами провинились, Сергей Сергеевич?
— Они — ни в чем. Вы же можете провиниться, если будете совать нос, куда вам не положено! — Старпом довольно грубо отодвинул мичмана и продолжил свой путь.
Тот с недоумением посмотрел ему вслед.
Капитана парохода, грузного и вальяжного Валерия Петровича, Ильичев увидел на верхней палубе, когда тот вразвалку, тяжело дыша направлялся к капитанской рубке.
— Зайди ко мне, — махнул капитан своему помощнику.
В рубке Валерий Петрович извлек из кожаной папки листок.
— Пришла шифрограмма. С Сахалинской каторги бежали трое злоумышленников. Власти требуют самого тщательного досмотра всех судов.
— Пока все обходилось, Валерий Петрович.
— Пока… А начнут шмонать по полной, все может и вылезть наружу.
— Что необходимо предпринять?
— Во-первых, чтоб сидели в каюте и не высовывались.
— Об этом я предупредил. Во-вторых?..
— Во-вторых… — капитан задумался. — Их никто еще не засек?
— Засек. Мичман Гребнов.
— Шутишь, Сергей Сергеевич?
— Только что имел с ним беседу на эту тему.
— Тогда это полный швах, — вздохнул Валерий Петрович. — В следующем порту их немедленно повяжут.
— Что делать?
— Что делать… — задумчиво повторил капитан. — Что делать… Переведешь их ночью в носовую часть. Там есть служебная каюта, ключ от которой только у меня.
— Знаю эту каюту.
— Пусть сидят там. Она, правда, завалена всяким хламьем, но потерпят.
— Мичман теперь за мной как тень.
— Значит, столкни его за борт! — гневно выкрикнул Валерий Петрович. — Что я могу тебе еще посоветовать?
— Совет хороший, — кивнул Ильичев. — Только как потом выкрутимся?
Капитан удивленно уставился на помощника.
— Серьезно, что ли, готов столкнуть?
— А что остается? — пожал тот плечами. — Как банный лист, сволочь!
— Ты мне этого не говорил, я не слышал.
— Пошутил я, Валерий Петрович.
— Я тоже так считаю. Но с такими шутками будь поосторожнее.
Пролетка остановилась. Из нее вышел хорошо одетый господин, нажал кнопку привратного звонка.
Илья, привратник, мигом отреагировал, подбежал к звонящему.
— Чего изволите, сударь?
— Граф Константин Кудеяров. Княжна предупреждена о моем визите.
— Сейчас доложу.
Илья бросился во двор и столкнулся со спешащим на звонок дворецким.
— Граф Кудеяров пожаловали!
— Отворяй калитку!
— Слушаюсь.
Привратник спешно выполнил распоряжение. Константин вошел в калитку, и вдвоем с Филиппом они направились к входу в дом.
— Вы на автомобиле, сударь? — полюбопытствовал дворецкий.
— Нет, на случайном извозчике.
— С автомобилем что-то приключилось?
— Не приведи господь… Просто захотелось вспомнить старину, прокатиться на лихаче!
Из дома им навстречу вышла мадам Гуральник, которая, увидев графа, от неожиданности даже приостановилась.
— Отмучили, наконец, княжну? — спросил дворецкий.
— Да, сегодня я ею довольна. — Старая дева измерила горделивым взглядом графа и затопала к калитке.
— Что за чудо в очках? — засмеялся Константин.
— Учительница музыки. — Филипп открыл дверь. — Прошу вас.
Анастасия приняла гостя в большой гостиной, деликатно поклонилась, указала на одно из кресел, сама расположилась напротив.
На стол предупредительно были поставлены кофейный и чайный сервизы, сладости, фрукты и даже бутылка вина с хрустальными бокалами.
— Не стану утруждать вас своими капризами. Мне нужны полчаса вашего времени, мадемуазель, — улыбнулся Константин.
— Хоть час. Я рада вашему визиту.
— Благодарю, — склонил голову граф и попросил: — Позвольте кофию.
Анастасия собственноручно налила гостю чашку ароматного кофе, сама взяла лишь ягодку винограда.
— Мне показалось, мы виделись где-то.
— Вполне возможно. Скорее всего, в театре.
— В театре? Я не была там тысячу лет.
— Я тоже, — рассмеялся граф. — Может быть, мы встречались тысячу лет тому назад?
Анастасия тоже рассмеялась.
— Неужели я выгляжу настолько старой?
— Вы выглядите восхитительно! Не будь я столь почтенным господином, я бы непременно влюбится в вас!
— Вы — почтенный? — удивилась княжна. — Да вы мужчина в самом расцвете!
— Боже! — Кудеяров поцеловал девушке руку. — Мне так давно не говорили таких комплиментов!
— Мне тоже.
— Может, у меня есть шанс поухаживать за вами?
— Попытайтесь!
Константин сделал глоток кофе, откинулся на спинку кресла.
— Кстати, о театре… Как давно вы не были в оперетте?
— С тех пор, как оттуда ушла госпожа Бессмертная.
— Да, госпожа Бессмертная, — кивнул гость. — Великая и блистательная… Кстати, где она сейчас?
Анастасия усмехнулась, в упор посмотрела на графа.
— Вы с этим ко мне пожаловали?
— С чем?
— Навести справки о мадемуазель Бессмертной.
— Вдруг проснулись воспоминания, и хотелось бы что-нибудь узнать о ней. — Кудеяров внимательно посмотрел на хозяйку. — Она ведь какое-то время проживала у вас, княжна?
— Проживала, — спокойно кивнула та.
— То есть больше не проживает?
— Ее в доме больше нет.
— И как давно?
— Знаете, — усмехнулась Анастасия, — несколько лет тому таким же образом меня допрашивал один следователь.
Константин снова откинулся в кресле, засмеялся.
— Вы полагаете, я из Департамента полиции?
— Нет. Однако что-то общее с тем господином наблюдается.
— Нет, княжна, — поднял ладони кверху Кудеяров, — нет… Никакого, к счастью, отношения к полиции я не имел и не имею. Мне дорого мое честное имя. Просто мне хотелось узнать хотя бы что-то о бывшей приме.
