– Хм… Скажем так, я немало слышал об этом человеке. Почитываю, знаете ли, прессу. И в том числе криминальную хронику… В недавнем прошлом Матвей Евграфович преподавал в академии права. Затем вышел в отставку и на досуге развлекает себя тем, что распутывает разные сложные дела. Для него это как хобби, мсье Д’Арвен. Но действует он вполне успешно, и департамент полиции частенько обращается к нему за содействием. Дайте-ка, припомню… – Маронский наморщил лоб. – Несколько месяцев назад в Петербурге случилось вопиющее убийство. Вы должны были слышать об этом деле. Купца первой гильдии Семена Бесшапошникова вытащили из воды на Обводном канале…
– Я, в отличие от вас, Владимир Всеволодович, газет не читаю, – спокойно ответил Звонарев. – Времени не хватает.
– Все в трудах, да? – не удержался от укола Маронский.
Но Звонарев остался невозмутим, как и прежде. К подобным «уколам» в свой адрес ему было не привыкать.
– Именно так. И что же там случилось с купцом первой гильдии?
Маронский пожал плечами:
– По всему выходило, что вроде бы ограбление. Шел ночью навеселе, имел при себе немалую сумму денег… А в итоге оказался зарезан. Четыре удара ножом в спину. Представьте себе! А затем труп сбросили в Обводный канал…
– И? – поторопил собеседника Звонарев, заметив, что Владимир Всеволодович не торопится с продолжением рассказа.
– Ну, я не знаю, какие уж там сомнения в первоначальной версии возникли у полиции, только они, как это уже случалось и раньше, обратились за содействием к Головацкому. А Матвей Евграфович и отыскал им убийцу в два дня. Все газеты шумели об этом. Громкое вышло дельце, – Маронский неторопливо раскрыл табакерку, захватил из нее щепотку табака и затолкал его в огромную правую ноздрю. Затем тот же самый прием был проделан и с левой ноздрей. Лицо Владимира Всеволодовича исказилось в ужасной гримасе, после чего он шумно и с удовольствием чихнул. Повел носом. – Убийцей оказалась жена купца Бесшапошникова. В газетах говорилось о том, что супружница кончила своего благоверного на почве ревности. В ту ночь он аккурат и возвращался из дома терпимости, что возле Кокушкина моста. А ограбление имитировала для видимости… Четыре удара ножом! Представьте, какой силищей должна была обладать эта женщина.
– И как же Головацкий на нее вышел?
– Об этом ничего не написано. Тайна следствия, сами понимаете… И как я уже говорил, это не единственное дело, распутанное господином Головацким. Он в этом большой мастер… – Маронский захлопнул табакерку и, не глядя, сунул ее в боковой карман своего просторного, богато расшитого халата. – Но в любом случае, мсье Д’Арвен, резюме мое будет выглядеть следующим образом. Если, как вы предполагаете, Матвей Евграфович идет по вашему следу, у вас в перспективе могут быть нешуточные проблемы. Головацкого газетчики сравнивают с бульдогом. Вцепится – так не отпустит. Хватка у него действительно бульдожья. Хотя… – Владимир Всеволодович замялся, живо уловив перемену в настроении гостя. Оценка противника явно не понравилась Звонареву. – Насколько я помню, вы ведь тоже не лыком шиты. Так что кто знает, мсье Д’Арвен, кто знает? Не ровен час вы и станете тем самым крепким орешком, о который Матвей Евграфович зубы пообломает.
– И тем не менее вы советуете остерегаться его? – уточнил Звонарев. – Я вас правильно понял?
– Советую, советую, – Владимир Всеволодович демонстративно зевнул и даже не удосужился при этом прикрыть рот ладонью. – Осторожность в вашей работе никогда не будет лишней. Интересуетесь чем-то еще?
Последним своим вопросом Маронский недвусмысленно давал понять, что он был бы крайне признателен незваному гостю, если бы на этом его визит и завершился. Однако Звонарев не торопился покидать кресло.
– А как можно было бы взглянуть на этого уникального сыщика? – спросил он.
– Боюсь, тут я вам не помощник, – без промедления откликнулся Владимир Всеволодович. – Насколько мне известно, из газет опять же таки, Матвей Евграфович ведет чуть ли не затворнический образ жизни. Мало куда выходит, редко кого принимает. А адреса его домашнего я, разумеется, не знаю… Впрочем, вам и не стоило бы искать с ним встречи. К чему это вам? Заканчивайте свою работу, мсье Д’Арвен, и уезжайте. А Головацкий если и вытянет нужную ниточку, вам-то что? Вас здесь уже не будет. Или за заказчика своего опасаетесь?
Звонарев не ответил. По большому счету, Маронский был прав, ведь Звонарев и сам не мог бы объяснить, чем, собственно, так зацепил его этот Головацкий.
Попрощавшись с хозяином, Степан вернулся к себе на Гороховую…
Ночью ему снился Головацкий. Сон был неприятным и сводился к тому, что Матвей Евграфович (во сне он представлялся Звонареву высоким атлетическим мужчиной с военной выправкой) в самый ответственный момент хватал убийцу за руку. Звонарев пытался сопротивляться, но все попытки оказывались тщетными. Головацкий тащил его, смешно дрыгающего ногами в воздухе, к полицейскому участку, а Степан, несмотря на всю свою хваленую физическую подготовку, ничего не мог с этим поделать…
Проснулся Звонарев с первыми рассветными лучами. Единственным его желанием было немедленно увидеть Беллу. Он собрался и в начале девятого часа поехал к дому госпожи Розенталь. От вчерашней непогоды не осталось и следа. Солнечные лучи отражались от ровного, как скатерть, снежного покрова.
Звонарев нашел нужный дом и отправил туда с запиской подвернувшегося парнишку. Заходить внутрь сам он не стал – ведь Белла ничего не говорила о своем семейном положении, – а предпочел обождать ее в сквере напротив. Госпожа Розенталь появилась через час после отправленной записки.
– Прости, раньше никак не получилось, – виновато призналась она, хотя Степану и в голову не пришло предъявлять женщине какие-либо претензии. – Я старалась как могла…
– Все в порядке, дорогая. Мне просто необходимо было увидеть тебя. После вчерашнего инцидента… Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, я немного успокоилась. А как ты? Узнал что-нибудь?
Они двинулись через сквер, держась за руки, подобно влюбленным гимназистам. Давно уже Звонарев не чувствовал себя так уютно и умиротворенно.
– Увы, ничего, – неохотно ответил он и повторил услышанную накануне от Маронского фразу: – Тайна следствия. Но то, что Гурьянов арестован и дает показания, – свершившийся факт. С этим необходимо смириться.
– Это ужасно! – Белла закатила глаза.
– Я понимаю.
– А ты смог предупредить кого-нибудь из наших?
– Честно говоря, не многих. Большинство из них и так уже знали о случившемся. Единственный, о ком я действительно забыл, так это профессор Шевельков. Хотя… Ему тоже должно быть известно. Ты ничего о нем не слышала? Он не уезжал?
– Насколько мне известно, нет.
– Хорошо, – Звонарев согласно качнул головой. – Я заеду к нему сегодня вечером. В любом случае, кому-то из нас теперь все равно придется взвалить на себя бремя лидерства. Ты вчера словно в воду глядела. Но Белла…
– Да?
Она чуть приподняла голову и встретилась глазами со Звонаревым. Свет заиграл на ее выбившейся из-под шапочки пряди волос.
– Я хочу, чтобы ты осталась в стороне от всего этого, – даже не сказал, а, судя по жестким интонациям, потребовал Степан.
Белла сморгнула и ничего не ответила. Волнение мужчины, связанное с ее персоной, было вполне понятным и очевидным. Он же в свою очередь выяснил все, что его интересовало на данный момент. Шевельков, судя по всему, за последние несколько часов с Беллой не встречался, следовательно, на этот счет Звонарев мог чувствовать себя относительно спокойно…
Они вышли из сквера через центральные ворота и взяли пролетку. Белла не спросила, куда и зачем они направляются. Все было ясно и без лишних слов. Как и вчера, Звонарев вез женщину к себе на Гороховую. Чувства, которые испытывала Белла, были написаны у нее на лице. Он любила. Может быть, любила впервые в жизни…
– Я никогда, никогда не была так счастлива, Степан, – шептали ее губы, когда они вновь оказались в полумраке комнаты, куда солнечные лучи едва пробивались сквозь тяжелые плюшевые портьеры. – У меня такое ощущение, что до встречи с тобой моя жизнь была лишена смысла. Я пыталась найти этот смысл, участвуя в антиправительственном движении, в попытках что-то изменить…
– Молчи. Не нужно ничего говорить.
Звонарев закрыл ей рот поцелуем. Платье упало к ногам Беллы, она переступила через него, не отрываясь губами от губ мужчины, и он властно заключил женщину в объятия…
– Мне нужно ехать, – сказала она, когда большие напольные часы пробили четыре. – Дома будут обеспокоены… Я не могу…
– Ну, разумеется, – он откатился в сторону и посмотрел на нее. – Я все понимаю. Не нужно ничего объяснять. Если необходимо, иди. Я возьму тебе экипаж.
– Не обижайся, Степан. Увидимся завтра?
– Непременно.
Мысленно Звонарев уже был не здесь, не рядом с ней в одной постели. Он уже прорабатывал предстоящую операцию по устранению профессора Шевелькова. Лицо Степана закаменело и стало сосредоточенным.
