Мистер Ньюкомб метался по кабинету Горецкого, как тигр по клетке, и кричал с совершенно не английским темпераментом:
– Свяжитесь с Лондоном! Я требую, немедленно свяжитесь с Лондоном и скажите только одно слово, точнее, одну букву: «К»!
– Вот как? – с интересом посмотрел Аркадий Петрович на англичанина. – Вы работаете в ведомстве генерал-майора Вернона Келла, в МИ-5?
– Тише! – Ньюкомб побагровел, подбежал к Горецкому и прижал палец к губам. – Не произносите этого вслух! Даже для самых ответственных чинов в министерстве внутренних дел и в Скотланд-Ярде он просто «К»!
– Значит, я информирован лучше, чем чины министерства и Ярда, – усмехнулся Горецкий. – Итак, не считаете ли вы, что нам следует обменяться информацией? Раз уж мы оба кое-что знаем о генерал-майоре…
– Не знаю, не знаю… – Ньюкомб опять принялся мерить кабинет шагами, – не знаю, вправе ли я обсуждать с вами столь секретные вопросы. Ведь вы не сотрудник МИ-5, более того – вы не подданный Ее Величества…
– Не забывайте, что если бы не своевременное вмешательство моих людей, доктор ван Гулль, точнее, герр Генрих Кляйнст, вполне мог оборвать сегодня вашу блестящую карьеру.
– Эти ваши люди… – англичанин возмущенно напыжился, – они совершенно не джентльмены! Они позволяли себе недружественные выпады, привели меня сюда к вам насильственно… кроме того, они явно умышленно способствовали побегу помощницы ван Гулля! Я уверен, что это не было случайностью!
– Вот как? – Горецкий снова усмехнулся и негромко проговорил по-русски, ни к кому не обращаясь: – Ах, Борис, Борис! Он неисправим! Не может устоять перед красивой женщиной. Но от Саенко я этого не ожидал.
– Так что же вы намерены делать? – надменно спросил мистер Ньюкомб.
– Вы прекрасно знаете, что с Лондоном я связаться не могу, – холодно ответил Горецкий. – Я работаю на мистера Солсбери, а его сейчас нет в городе. Так что я передаю голландского доктора, то есть немецкого агента Генриха фон Кляйнста, людям мистера Солсбери, которые хоть и бездарно провели операцию с его поимкой, но все же они мне хорошо знакомы, а вы, простите, являетесь для меня темной лошадкой.
Мистер Ньюкомб сделал возмущенный жест, намереваясь что-то сказать, но Горецкий сделал вид, что не заметил этого жеста.
– Может, вы сумеете объяснить, как случилось, что мистер Солсбери не имел ни малейшего представления о вашей миссии в Константинополе?
Мистер Ньюкомб опустил глаза, потом сел за стол и закурил папиросу.
– Вообще-то я выполняю приказ. А как они там наверху решили, мне ведь не докладывали, – вздохнул он. – Знаю только, что «К» был очень обеспокоен в последнее время утечкой важной информации. Один наш дипломат был завербован, а когда его разоблачили, он застрелился. «К» захотел узнать, откуда, так сказать, ветер дует. И послал меня. Я познакомился с Гюзель, дал себя завербовать…
– Понятно, – протянул полковник Горецкий, – правая рука не знает, что делает левая. У нас в России тоже так бывает…
На улице послышалось фырканье автомобильного мотора.
– Это за доктором.
Вошли двое в английской военной форме, неприязненно покосились на мистера Ньюкомба, но ничего не сказали. Один из них отвел Горецкого в сторону и произнес несколько фраз. В полном ошеломлении Аркадий Петрович подхватил сползающее пенсне.
– Вот это да! – по-русски воскликнул он.
Англичане подхватили связанного доктора, как куль с мукой, и без долгих церемоний поволокли в автомобиль. Мистер Ньюкомб встрепенулся и бросился следом. После нудных разбирательств те согласились взять его с собой.
– Наконец-то они все убрались! – потянулся Борис. – Саенко, ужинать мы будем сегодня? Уж очень беспокойная работа – шпионов ловить. Аркадий Петрович, выпьем за успешное окончание дела?
– Какое там, – рассеянно отмахнулся Горецкий. – Тут такие дела творятся! Сегодня турки ввели войска в Батумскую область.
– Откуда такие сведения? – поразился Борис.
– Части кемалистов[7] оккупировали Батумскую область, – терпеливо повторил Горецкий. – Армией командует генерал Кераглы. Турки заняли Батум, Батумскую область, арестовали в порту все военные и торговые корабли. Чудом вырвался один английский миноносец. Он и сообщил по радио. Думаю, в газетах это появится только завтра.
– И как же реагирует на это правительство?
– Какое здесь, в Константинополе, правительство! – махнул рукой Горецкий. – Османская империя доживает последние дни, султан не имеет больше никакой власти. Но что интересно: правительство Кемаля в Анкаре тоже молчит. Буквально никаких комментариев! Тут явно кроется какая-то интрига…
За ужином Горецкий поглядел на Бориса поверх пенсне и вкрадчиво спросил:
– А скажите-ка мне, голубчик, зачем вы отпустили прекрасную турчанку?
– Я? – очень натурально удивился Борис. – Я тут ни при чем. Она сама сбежала.
– Ну-ну, – усмехнулся Аркадий Петрович, – не притворяйтесь, я-то вашу слабость к красивым женщинам хорошо знаю. И хочу вам сказать, что здесь вы допустили большую ошибку. Гюзель очень опасна, вы имели случай в этом убедиться. Ведь это она, не колеблясь, приговорила вас к смерти, когда по ее приказу вас схватили.
– Знаю, – криво улыбнулся Борис, – но никак не научусь воевать с женщинами. Да и англичанин этот, мистер Ньюкомб, уж очень надутый был.
– Эта женщина стоит сотни мужчин! – заметил полковник и непонятно было, осуждает он Гюзель или восхищается ею. – Чувствую я, что в нынешней интриге с оккупацией Батума не обошлось без герра доктора и его очаровательной помощницы.
– Теперь нас это не должно волновать, – осторожно напомнил Борис.
– Да, я занят расследованием шести убийств, а вас завтра вызовут англичане на очную ставку с доктором и мистером Ньюкомбом. Так что сидите на месте, ждите, когда за вами авто пришлют.
Борис недовольно поморщился, но ничего не ответил.
Окончив труд, с погасшей папиросой.
С душой угасшей встал из-за стола,
Где абажура череп безволосый
Беззубая обсасывала мгла.
А. Несмелов
Наутро в приемную генерала Врангеля вошел немолодой, но крепкий с виду мужчина в хорошо пошитом английском френче без погон и других знаков различия. День был неприемный, и в помещении находился только дежурный офицер.
– Добрый день! – представился вошедший. – Полковник Горецкий.
Офицер вскинул брови и насмешливо скривил губы, уставившись на то место, где должны были быть погоны у этого типа, назвавшегося полковником – знаем, мол, мы этих полковников, – ишь френчик-то как хорошо сидит, небось интендант! Нажился на поставках, пока мы, простые офицеры, на фронте кровь проливали…
– Что вам угодно? – сухо спросил он.
Взгляд офицера не остался незамеченным полковником. Он снял пенсне и посмотрел на сидящего сверху.
– Мне угодно, чтобы вы вызвали сюда начальника канцелярии. И срочно, – ровным голосом произнес он.
Все слова о том, что день неприемный, что начальника канцелярии сейчас нет и что по установленному порядку следует сначала зарегистрироваться у него, дежурного, – показать документы и так далее – застряли у дежурного офицера в горле, он вскочил с места, но тут открылась дверь и в приемную вошел начальник конвоя Главнокомандующего – генерал-майор Семен Николаевич Краснов.
– Кого я вижу! – приветствовал он вошедшего не по уставу, но дежурный офицер почувствовал, что в голосе генерал-майора нет теплоты.
Генерал и полковник пожали друг другу руки и отошли в дальний угол комнаты. Разговор они вели вполголоса, так что офицеру ничего не было слышно, но он заметил, что Краснов рассматривает какие-то бумаги. Затем Краснов подошел к столику дежурного и достал книгу записи посетителей. Горецкий склонился над книгой и принялся внимательно ее изучать.
Вот записано: «ротмистр Хренов». И в этот же день на прием записалось еще восемь офицеров. То есть записалось бы гораздо больше, просто Главнокомандующий не любил принимать много народа. Так дело не пойдет. В приемную мог просто кто-то зайти случайно или по другому делу, не проверять же всех! Горецкий внимательно вгляделся в ровные строчки.
– Простите, вот тут, я так понимаю, отметка о том, был ли записанный ранее посетитель на приеме у господина Главнокомандующего?
– Совершенно верно, – ответил генерал Краснов, – но… возле фамилии Хренов такой отметки нет.
– Значит ли это, что ротмистр Хренов не попал на прием? Или… – Горецкий оглянулся на дежурного офицера, – могли не отметить?..
– Исключено, – улыбаясь, но твердо ответил генерал Краснов. – Начальник канцелярии у нас такой буквоед.
– Стало быть, на приеме Хренова не было? – настаивал Горецкий.
– Стало быть, – развел руки Краснов. Ему уже порядком начал надоедать этот разговор, но Горецкий показал ему такие бумаги, что приходилось идти ему навстречу, – не стоило ссориться с человеком, который в хороших отношениях с англичанами и турецкой полицией.
