Ложки с вилками замерли. Никто не смел шевельнуться. Бутовский прижал салфетку к сердцу, ожидая какую-нибудь ужасную новость, Паша Чичеров сидел с открытым ртом и выпученными глазами, Женечка бросала взгляд с плеча, Немуров потупился в тарелку, князь Урусов сидел очень прямо и перестал жевать. А Лидваль, хоть и сидел, взял под мышку кость. Только Граве наблюдал с интересом. Все чего-то ждали. Пауза затягивалась.
— Господа! — повторил Ванзаров, видя, как словно отражается в напряжении лиц. — Хочу пожелать доброго вечера и приятного аппетита!
У всех вырвался вздох облегчения. Зазвенели тарелки, Урусов хмыкнул, Бутовский прошептал что-то. Напряжение спало, господа вернулись к ужину. Ванзарову никто не ответил. Кажется, он на это и рассчитывал.
— Ну а теперь у меня для вас важное сообщение.
Пойманные врасплох не знали, что и делать. Лидваль тяжело поперхнулся и закашлял. Паша тихо охнул. А Бутовскому показалось, что на него надвигается ужас, от которого некуда деться.
— Сообщение касается всех нас. Потому довожу его публично…
В вагон вошел Дюпре. Он шел так быстро, что проскочил мимо генерала и повернул назад.
— Барон, прошу вас сесть, — сказал Ванзаров.
Дюпре не обратил на это внимания. Кажется, он не слышал ничего. Нависнув над столом, он стоял и не знал, что сделать. Бутовский хотел уже выразить свое недоумение такому поведению. Но тут Дюпре схватил соусник с томатным соусом и резко плеснул. Жижа пролетела над белой скатертью, бокалами, тарелками, как комета, и упала красным пятном, разбрызгав жирные капли.
— Убийца! — закричал Дюпре, роняя соусник на стол. — Позор!
Паша вскочил перед ним, отстраняясь назад, и угрожающе замахал рукой.
— Это! Как! Что! Мерзко! Подло! Нехорошо! Зачем!
Так они и стояли друг перед другом. Чичеров указывал пальцем в небо, а Дюпре задумчиво разглядывал его лицо. Бутовский отбросил салфетку. Женечка была спокойна. Сняв с лица крупную каплю, она попробовала язычком. На пятно, испортившее платье, она даже не взглянула.
Все случилось слишком быстро. Немуров, сидевший через проход, вскочил и нанес удар кулаком в затылок. Дюпре рухнул как подкошенный. Остервенев, Немуров принялся бить его ногами. Удары сыпались куда придется. Дюпре вздрагивал, как тряпка, которую волокут по полу. Сопротивляться он не мог. Носок ботинка заехал ему в висок, в живот и еще попал в плечо. Дюпре подкинуло, он упал на спину. Немуров занес ногу, чтобы затоптать его, но только бесполезно мазанул по воздуху. Больше сделать не успел. Ванзарову потребовалось лишних два шага, чтобы прыгнуть и поймать в захват. Подхватив под грудь, он бросил Немурова назад, не жалея и не стараясь смягчить падение. От неминуемого увечья Немурова спас ковер. Густой ворс смягчил страшное падение. Со всего размаха он упал на плечо, а на него вся масса Ванзарова. Немуров жалобно охнул и затих.
Официанты спешили на помощь. Ванзарову не пришлось распоряжаться. Дюпре подняли на руки, он был в сознании, только плохо соображал. Его понесли к Лебедеву. Женечке подали полотенце. Красное пятно она вытирала с редким спокойствием, даже улыбалась. Паша бегал вокруг нее, издавая возгласы и выражая возмущение. Даже Бутовскому было не до него. Такого позора генерал никогда не испытывал. Ему было обидно за племянницу. Хуже было другое: он понял, что команды больше нет. Им нечего делать в Афинах. И это горе не утереть салфеткой. На сюртуке он заметил красное пятнышко. И подумал, что это знак: они все мечены. Неужели Рибер…
Немуров застонал.
— Вы мне руку, кажется, сломали… — проговорил он.
Ванзаров подхватил его за спину и помог подняться. Стоять прямо Немуров не мог, его клонило на правый бок.
— Ничего, до второй Олимпиады заживет, — сказал Ванзаров, ощупывая ему плечо. — Здесь больно?
— Да отстаньте вы со своей заботой, сам справлюсь… — Немуров отступил назад и охнул. — Какие пустяки, всего лишь ребро сломано. Вам-то все равно…
— Вам будет оказана помощь.
— Даже не прикасайтесь ко мне…
— И не подумаю. У нас есть настоящий специалист. Ранения и поломы — это его профиль. Приведет в чувство Дюпре и сразу вами займется.
— Мне ничего от вас не надо…
Вздрагивая и охая, Немуров кое-как уселся, прислонясь к столу. Покорчившись, он нашел положение, в котором было не так больно, хотя бы сидеть можно. Он попросил воды. Ванзаров принес бокал. Немуров выпил с жадностью.
— Какая мерзкая глупость, — сказал он, часто дыша.
— Рад, что понимаете свою ошибку, — ответил Ванзаров.
— Не мелите чепуху, господин полицейский. Мне совершенно не жалко этого негодяя, он получил то, что заслуживал…
— Так вы полагаете, что госпожа Звягинцева его натравила?
Немуров хотел усмехнуться, но только скривился.
— Кто же еще! Это так в характере Липы: добиваться своего. Первый раз я ей помешал, так она с другой стороны зашла.
— Не готов с вами согласиться.
— А мне наплевать, на что вы готовы, — сказал Немуров, отвернувшись к окну.
— Откуда такая ненависть к юному барону? Где он вам дорогу перешел?
— Может, избавите меня от необходимости делать признания?
— Рад бы, да не могу, — сказал Ванзаров.
— Ну раз вы так любите копаться в чужом грязном белье, извольте… — Немуров сделал несколько мучительных вздохов. — Дюпре пришел к Бобби и открыл ему глаза на то, что невеста Бобби Олимпиада Звягинцева — любовница его же лучшего друга Рибера. Мало того, Дюпре явился к Риберу и доложил о своем поступке. Дескать, он поборник добра и правды и не позволит обманывать честную барышню Женечку Березину. Рибер на это только посмеялся. Тогда Дюпре не поленился пойти к Женечке и все рассказать ей. Каков подлец? Везде рассказывает, какой он чистый и честный, как борется за свободу и справедливость, а сам — мелкий пакостник.
— Иначе революцию не сделаешь. Как же Рибер с Бобби дружили после этого?
— Как и прежде. Такая мелочь, как испорченные женские судьбы, их не волновала.
— Жаль, что родители Женечки запретили вам просить ее руки… Как жаль, что они не поверили в ваш талант сделать карьеру и устроить для их дочери счастливую жизнь. Как жаль, что вы сдались и стали тенью Рибера.
Немуров очень старался, но вытерпеть не смог, охнул и прикусил губу.
— Это вам старая трещотка генерал разболтал?
— Господин Бутовский не посвящает меня в семейный тайны.
— Тогда кто?
— Логика ваших поступков. Наверное, хотели пристрелить Рибера на дружеской охоте, но так и не решились. Испытывали к нему сложное смешение чувств: благодарность, зависть и ненависть. И так не решили, что для вас важнее. А виной тому ваш страх: даже если выгорит устроить ловкое покушение, не видать вам без его протекции карьеры в министерстве. А без карьеры жизнь для вас заканчивается. Поэтому выбрали одно: отказаться от счастья и на плечах Рибера забраться повыше к солнцу. Откуда уже не упадешь. Пристрелить вы его всегда бы успели. И жениться на вдове куда проще. Теперь у вас будет второй шанс. Но я не советую…
Выслушав молча, Немуров держался хорошо. Боль помогла сохранять выдержку. Он отчетливо видел ловушку и не хотел попадать в нее. Но любопытство было сильнее. Немуров подумал, что раз этот страшный человек видит его жизнь насквозь, отчего бы не послушать его совет. И он спросил.
— Все просто, — ответил Ванзаров. — Женечка не так проста, как кажется. Это сильная и опасная личность. Любовь могла помешать вам видеть ее в правильном свете. Есть еще кое-что что. Возможно, со смертью Рибера у вас произойдет карьерный взлет. И ее родителям будет легче принять решение. Если вы добьетесь своего и станете ее мужем, готовьтесь к роли покорной домашней скотины.
Что тут сказать? Немуров так и не нашелся.
— Зачем вам это? — только спросил он.
— Вы про Женечку? Необходимость расследования. Надо знать, на что способна та или иная личность в определенной ситуации… Прошу вас, примите помощь. Я отведу вас к умелому врачу…
Немуров отказался от протянутой руки. Криво поднялся сам.
— Даже если вы правы… — сказал он. — Для меня уже ничего не изменится. Значит, судьба такая.
Тяжело и медленно ступая, как раненый зверь, он пошел к выходу. Все-таки в силе воли ему не откажешь, держался Немуров отменно.
Ванзаров подождал, когда за ним закрылась вагонная дверь, и подошел к официантам.
Зрелищем князь Урусов насладился вполне. Ему нравились скандалы, происшествия, интриги, расследования, если они касались не его, а кого-нибудь из друзей или знакомых. Особенно друзей или знакомых. Урусов и раньше считал, что хороший день должен начинаться с неприятности у друга. А теперь, когда он вдруг стал сильной личностью, мог наслаждаться чужими проблемами, не таясь. Ему понравилось, как мальчишка Дюпре, этот барон из цирюльни, этот потомок мерзких французских дворянишек, получил по заслугам. Не раз уже напрашивался на пощечину, да у князя все рука как-то не поднималась. И вот справедливость торжествует. Что касается Немурова, то к нему князь испытывал только брезгливую жалость. Какой-то мелкий чиновник, прихвостень Рибера, по случайности попал с ним в одну команду. И еще смеет так дерзко порой на него смотреть. Его князь тоже подумывал поставить на место, достойное холопа, но повод не попадался. И вот, пожалуйста, все сложилось лучшим образом: Немуров лежит на полу в луже крови, как показалось князю. Если помрет — не жалко. Незачем его было тащить в Грецию. Дурацкая идея Рибера.
