Кирилл сделал крохотный глоток.
– Я совершенно не понимаю вас, уважаемый Николай Семенович.
– Уверен, что Воронцов – ваша ненастоящая фамилия.
– Даже если я и поменял свое имя, так что в этом криминального?
– Я хочу сказать, что восхищаюсь вами. Прибыв в Москву, вы некоторое время осматривались. А потом решили организовать ограбление. И кого? Самого господина Рябушинского! Вы у него похитили скульптуру Родена «Влюбленная». Через месяц за весьма приличную сумму вы ее продали немецкому собирателю Гоферу Ференцу. Потом вас заинтересовали рисунки Бенуа, хранившиеся у господина Троянского. Часть этих рисунков впоследствии всплыла в Париже, а другая, я полагаю, обрела хозяина где-то за океаном. Затем вы обокрали Павла Харитоненко. Представившись страстным коллекционером, вы проникли к нему в дом и выкрали у него картину Рубенса. Явно работали на заказ. Список ваших удачных ограблений могу продолжить. Я очень внимательно слежу, так сказать, за вашей криминальной карьерой. Просто не хочу отвлекаться от основной темы нашего разговора.
– У меня есть подозрение, что вы не станете показывать мне свои знаменитые гравюры?
Зосимов громко рассмеялся:
– С моей стороны это было бы просто безрассудством! По-другому это называется впустить волка в овчарню. Нет уж, увольте! Мои гравюры находятся совершенно в другом месте и охраняются куда крепче, чем золотые запасы России. А это, – пренебрежительно махнул он на развешенные картины, – для непросвещенных. Так сказать, больше для красоты, если хотите. Вместо обоев! В действительности они мало чего стоят, и человек вашего масштаба на них вряд ли позарится.
– Только все ваши рассуждения совершенно бездоказательны. Я не имею никакого отношения к ограблениям, что произошли в Москве.
– Позвольте вам сказать, у меня имеются серьезные доказательства вашей деятельности… Простите меня за цинизм, но меня всегда интересовали краденые вещи, хотя бы в силу их недорогой рыночной стоимости. Я старался отследить цепочку, по которой они попадали на рынок. Что поделаешь, это определенные финансовые траты, но усилия стоят того. И вот в результате предпринятых стараний я вышел на вас. А потом вам не следует забывать, что мир коллекционеров не так широк, как вам кажется, и многих людей, по заказу которых вы совершали кражи, я знаю лично. Мы доверяем друг другу, потому что знакомы не один год, мы люди одного круга и просто обязаны оберегать то, чему посвятили свою жизнь. Так что вы для нас человек со стороны. И мы просто должны были поделиться своими соображениями.
– Вы меня с кем-то спутали.
– Спутал, говорите? Ну-ну, – едко улыбнулся Зосимов. – Что ж, придется доказывать иначе. – Зосимов прошел к столу и, выдвинув верхний ящик, вытащил из него небольшую золотую брошь, усыпанную сапфирами. – Вам знакома эта вещица? – Граф Воронцов нервно сглотнул. – Что же вы молчите, а ведь эта брошь из коллекции Павла Денисовича Трояновского.
Ограбление Трояновского состоялась с полгода назад. Наслышанный о том, что Павел Денисович собирает украшения екатерининской эпохи, Воронцов устроил поджог его имения, а когда тот вместе с сельскими мужиками самоотверженно тушил пожар, он спокойно проник в хранилище и вытащил из него все то, что его интересовало. В течение двух месяцев Воронцову удалось продать похищенное за приличную сумму, так что еще лет десять он может себя считать обеспеченным человеком.
Среди прочих драгоценностей была и эта небольшая брошь, вот только он никак не мог понять, куда же та впоследствии подевалась.
– Удивлены? А знаете, каким образом она оказалась у меня? Все очень просто. Зная вашу пылкую натуру и тип женщин, которых вы предпочитаете, я договорился с одной из них, чтобы она выкрала для меня какую-нибудь вещицу. И когда вы были мертвецки пьяны, она вытащила из вашего кабинета вот эту брошь.
Граф Воронцов криво улыбнулся. Удивительно, но он не помнил ни тот роковой день, ни ту женщину, что скрасила его одиночество после удачного визита в имение Трояновского. Кажется, женщину он привел к себе из увеселительного заведения. Какая неосмотрительность!
– Очень сожалею, но мне нужно идти, – поднялся граф Воронцов. – Дела, знаете ли… Весьма признателен вам за содержательную беседу.
– Вижу, что вы слегка обижены. Ну что вы, голубчик, нам не стоит ссориться, – взмолился Зосимов. – Я пригласил вас к себе совершенно не для того, чтобы браниться, скорее всего наоборот, я хотел бы сделать вам деловое предложение, которое позволило бы вам стать по-настоящему состоятельным человеком.
– Ваше предложение не по адресу, – направился к двери Кирилл Воронцов, взяв тросточку, стоявшую в углу прихожей, добавил: – А потом, я хорошо обеспечен.
– Речь идет не о трехстах тысячах рублей, – спокойно произнес Зосимов, даже не предприняв попытки удержать гостя, – которые вы заработали, украв ценности у Трояновского, а о трех миллионах!
– Хм… Вы весьма красноречивы. И вы готовы отдать такие деньги проходимцу с аристократическими манерами?
– Проходимцу я бы действительно не дал ни гроша, – заметил Зосимов. – Я бы даже не пустил его на порог собственного дома. Речь идет о человеке, умеющем держать данное слово и пользующемся в своих кругах непререкаемым авторитетом. Понятие чести знакомо не только офицерам лейб-гвардии, но даже ворам и мошенникам.
– Предположим, вы меня убедили, что я должен сделать? – спросил Кирилл Воронцов, слегка помахивая тростью.
– Самую малость, – разодрал хозяин щеки в широкой радушной улыбке. – Вы должны похитить «Мону Лизу».
– Что?! – невольно выдохнул граф Воронцов. – Шутить изволите?
– Отнюдь! Вспомните про сумму, что я вам предложил. Неужели вы думаете, что за подобные шутки предлагают такие деньги? Так вы согласны?
– Мне надо подумать.
– Советую вам не затягивать с раздумьями, знаю, что этой картиной очень интересуется банкир, господин Джон Морган. А он совершенно не тот человек, что отказывается от своих желаний.
– Вы хотите сказать, что…
– Совершенно верно, – кивнул Николай Зосимов, – я хочу сказать, что он ищет человека, способного выкрасть для него из Лувра эту картину. Возможно, что он уже его нашел. Так что для осуществления кражи у вас не так много времени. А может быть, его нет совсем!
– Зачем вам эта картина? Вы можете заказать себе любую другую.
– Дело в том, любезный граф, что мне нравится именно эта картина, и я ничего не могу с собой поделать. Это как любовь…
– Что же вы будете с ней делать? Ее невозможно будет ни продать, ни кому-то показать.
Хозяин дома неожиданно рассмеялся:
– Право, вы меня развеселили. Я не собираюсь ее продавать. Не для того я ее хочу приобрести, чтобы расстаться с ней. А показывать… – он слегка пожал плечами. – Я веду довольно замкнутый образ жизни, у меня редко кто бывает, и уж совсем не хвастаюсь своими новыми приобретениями. Так что я ее повешу над своим письменным столом. Пусть она меня вдохновляет! Говорят, что «Мона Лиза» поначалу висела у короля Франциска в бане. Все дело вкуса. Так каков будет ваш ответ?
– Вам известно, что за свои услуги я беру аванс?
– Да.
– Он всегда большой.
– Мне известно и это. Вы забыли, я много о вас знаю.
– В данном случае аванс будет увеличен за повышенный риск.
– Не могу с вами не согласиться. Вполне оправданно. Можете сказать, какова будет сумма?
– Четыреста тысяч рублей.
– Сумма меня устраивает.
– Но я еще не дал своего согласия.
– И как долго мне ждать вашего ответа?
– Я сообщу вам дней через десять. Мне нужно съездить в Париж и посмотреть все на месте.
– Одобряю. Еще раз убеждаюсь в том, что обратился к деловому человеку.
– А теперь позвольте откланяться.
– А это можете взять, оно ваше, – протянул хозяин дома золотую брошь.
– Считайте эту брошь моим подарком.
Взяв с полки цилиндр, граф Воронцов вышел за дверь.
Глава 29. 1498 Год. Милан. Вы, баловник, Леонардо
После смерти Беатриче герцог пытался отыскать утешение в новой любовнице, скинув воспитание наследника на попечение нянек и многочисленных воспитателей. Однако Максимилиано, несмотря на потраченные усилия, рос ленивым и был склонен ко всевозможным шалостям и забавам и вообще не горел желанием постигать какие бы то ни было науки. Лишь однажды его удалось увлечь всерьез, когда Леонардо поучаствовал в написании для Максимилиано книг и разрисовал страницы сценами из дворцовой жизни, где юный Максимилиано предстал как главное действующее лицо. Но вскоре он вновь поостыл к учению и с увлечением принялся пририсовывать к картинкам парики и бороды.
Леонардо да Винчи всецело погрузился в работу. Отныне его занимали два больших проекта: написание картины «Тайной вечери» в трапезной монастыря Санта-Мария деле Грация и создание колоссальной конской статуи. Работа отнимала все свободное время, единственное, на что еще оставалось выкраивать минуты, так это на скорый обед и короткий сон.
