— Он будет очень голоден, потому что добычи здесь почти нет, а мы предложили ему хорошую поживу. Надеюсь, он возьмет приманку до того, как стемнеет.
— А если нет?
— Тогда нам придется еще раз попробовать завтра. Приближаться к нему в темноте неразумно.
Итак, мы молча ждали, а солнце тем временем продолжало опускаться. Тени отрогов перед нами незаметно росли, пока, подобно медленно набегающему приливу, не подобрались к туше, словно намереваясь поглотить ее. Следопыт покачал головой.
— Мы слишком поздно пришли, — прошептал он. — Надо вернуться завтра.
Но в тот же момент охотник вдруг напрягся, словно кошка.
— Смотрите! Вон он…
Я вгляделся в темнеющий пейзаж, но сперва не увидел ничего, пока наконец не засек почти неуловимое скольжение тени среди теней. Окружающие заметили реакцию следопыта, и вдоль цепочки людей и лошадей прокатилась внезапная волна движения. Следопыт поднял руку, призывая к абсолютной тишине. Мы погрузились в напряженное ожидание. Вот фигура зверя двинулась вперед и украдкой, припадая к земле, приблизилась к туше. Лев поднял голову и оглядел окрестности, словно недоумевая, откуда могло взяться готовое угощение, а затем, удовлетворенный, принялся пировать.
— Что нам теперь делать? — прошептал я следопыту.
Тот тщательно обдумал ответ.
— Сейчас слишком темно, чтобы начинать охоту — можно легко сбиться со следа. Местность здесь сложная. Но теперь мы знаем, что он примет наше угощение, и можем вернуться завтра и попробовать выманить его пораньше, предложив мясо посвежее. У такого молодого зверя должен быть хороший аппетит; наверняка он уже давно хорошенько не ел. А завтра мы будем подготовлены и займем лучшие позиции, чтобы его окружить.
Симут согласно кивнул. Но внезапно, без предупреждения и без сопровождения, колесница царя рванулась вперед и понеслась по неровной почве, набирая скорость. Для всех это оказалось полной неожиданностью. Я увидел, как лев поднял голову, встревоженный шумом. Мы с Симутом хлестнули лошадей и бросились в погоню за царем. Я снова взглянул на льва и увидел, что тот тащит тушу в скалы, где мы никогда его не отыщем. Я догонял колесницу Тутанхамона и кричал ему, чтобы он остановился. Он повернулся, но только махнул рукой, словно не мог, или не хотел, меня слышать. Его лицо горело возбуждением. Я яростно затряс головой, но он лишь расплылся в улыбке, словно проказливый мальчишка, и снова отвернулся. Колеса колесницы угрожающе грохотали, оси трещали и жалобно скрипели; деревянная конструкция с трудом справлялась с неровностями пересеченного рельефа. Я поднял голову и на кратчайший момент увидел льва — он стоял и смотрел в нашу сторону. Но царю еще предстояло преодолеть какое-то расстояние, и зверь не выглядел особенно обеспокоенным.
Тутанхамон мчался вперед, и я видел, как он пытается справиться с колесницей и одновременно наложить стрелу на тетиву. Вот лев повернулся и кинулся прочь размашистыми прыжками, очень скоро превратившимися в бегство — с невероятной быстротой, вытянувшись всем телом, лев несся к безопасности темных скал. Я подхлестнул коней и поравнялся с царем. Мне казалось, что уж теперь-то он наверняка поймет, что бессмысленно преследовать льва в таких обстоятельствах; но тут его колесница внезапно подпрыгнула в воздух, словно наткнулась на камень, и с грохотом рухнула обратно на землю. От удара левое колесо треснуло и раскололось, спицы и обод разлетелись по сторонам, и колесница завалилась на левый бок. Обезумевшие лошади продолжали слепо тащить ее по каменистой земле. Я увидел, как царь в ужасе цепляется за борт повозки, но в следующий момент его тело взлетело вверх, словно тряпичная кукла, с силой ударилось оземь и покатилось, переворачиваясь снова и снова, пока не замерло где-то в темноте.
Я натянул поводья, и мою колесницу слегка занесло, но потом она остановилась. Я подбежал к упавшему царю. Он не шевелился. Я рухнул возле него на колени. Тутанхамон, Живой образ Амона, издавал невнятные звуки, которые, как он ни старался, никак не могли сложиться в слова. Кажется, он не узнавал меня. По пыльной почве пустыни расползалась лужа крови, темной и блестящей.
Левая нога Тутанхамона выше колена торчала под тошнотворно-неестественным углом. Я осторожно отлепил от кожи край его льняного одеяния, липкого от крови. Из разорванной кожи и плоти торчали осколки раздробленной кости. В ужасную, глубокую рану набились грязь и песок. Царь издал пронзительный стон, полный острой боли. Я полил рану водой из своей фляги, и вода стекла пополам с кровью, густая и черная. Я боялся, что Тутанхамон умрет здесь, в пустыне, под луной и звездами, а я так и буду держать его голову в своих руках, словно кубок кошмаров.
Подъехал Симут. Ему хватило одного взгляда на устрашающую рану.
— Я привезу Пенту. Не двигайте его! — крикнул он, пускаясь прочь.
Мы со следопытом остались возле царя. От шока его начала бить жестокая дрожь. Я оторвал кусок шкуры пантеры от днища колесницы и как мог осторожнее накрыл его.
Тутанхамон пытался заговорить. Я наклонился к нему, силясь расслышать его слова.
— Мне жаль… — повторял он.
— Рана поверхностная, — сказал я, пытаясь его обнадежить. — Лекарь уже в пути. С вами все будет в порядке.
Он взглянул на меня из чуждого далёка своей муки, и я понял, что он знает, что я лгу.
Прибыл Пенту и осмотрел царя. Сперва он проверил его голову, но, кроме вздувшихся ушибов и длинных ссадин с одной стороны лица, не было признаков кровотечения из носа или ушей, из чего врач заключил, что череп не поврежден. По крайней мере, это было уже что-то. Затем при свете наших факелов лекарь исследовал саму рану и сломанную кость. Он поглядел на нас с Симутом и сокрушенно покачал головой: ничего хорошего. Мы отошли в сторонку, чтобы царь не мог нас слышать.
— Нам повезло, что артерия в ноге не повреждена. Но он теряет очень много крови. Нужно немедленно вправить сломанную кость, — сказал он.
— Прямо здесь? — спросил я.
Пенту кивнул.
— Совершенно необходимо, чтобы его больше не двигали, пока это не будет сделано. Мне понадобится ваша помощь. Эту кость будет трудно зафиксировать, поскольку перелом сложный, а мышцы бедра очень мощные. К тому же, концы раздробленных костей будут немного заходить друг за друга. Но его нельзя двигать с места, пока все не будет закончено.
Лекарь обследовал угол, под которым торчали обломки костей. Конечности царя походили на детали изломанной куклы. Пенту сунул скатанную в трубку льняную тряпку между стучащими зубами царя. Затем я крепко зафиксировал его торс и верхнюю часть бедра, а Симут прижал его тело с другой стороны. Пенту навалился на бедро и быстрым отработанным движением совместил концы раздробленной кости. Тутанхамон взвыл, словно зверь. Хрустящий звук скребущих друг о друга обломков напомнил мне кухню — когда я отламывал ляжку газели, выворачивая кость из сустава. Это была Мясницкая работа. Потом царя вырвало, и он потерял сознание.
Пенту принялся за работу при мигающем свете факела. Изогнутой медной иглой, которую он достал из футляра, сделанного из птичьей кости, лекарь зашил ужасную рану, затем смазал шов медом и маслом и туго перебинтовал ногу льняным полотном. Наконец он как можно туже зафиксировал ногу лубком, подложив под него сложенное льняное полотенце и закрепив узлами, после чего можно было отправляться обратно в лагерь.
Царя внесли в его шатер. Покрытая липкой испариной кожа была бледна. Возле его одра мы собрались на срочный нешумный совет.
— Его перелом — самого худшего свойства, как из-за того, что кость расщепилась, а не просто переломилась пополам, так и из-за того, что кожные покровы были разорваны, открыв плоть для инфекции. Еще — большая потеря крови. Но по крайней мере все удалось вернуть в первоначальный вид. Будем молиться Ра, чтобы горячка не затронула его и рана исцелилась, — серьезно говорил Пенту.
Всеохватное чувство ужаса овладело всеми нами.
— Но теперь он спит, и это хорошо. Его дух молит богов Иного мира, прося у них еще немного времени, немного жизни. Давайте и мы помолимся, чтобы их удалось умилостивить.
— Что нам делать теперь? — спросил я.
— С медицинской точки зрения наиболее разумным решением было бы поскорее перевезти его в Мемфис, — ответил Пенту. — По крайней мере, там я смогу позаботиться о нем как следует.
Симут прервал его:
— Но в Мемфисе он будет окружен врагами! Хоремхеб, скорее всего, до сих пор в своей резиденции. Мое мнение: мы должны вернуть царя в Фивы, тайно и как можно быстрее. И само происшествие следует держать в секрете до тех пор, пока с Эйе не будет согласована версия, которую огласят народу. Если царю — да ждет его жизнь, благополучие и здоровье! — суждено умереть, то это должно произойти в Фивах, среди близких ему людей, рядом с его гробницей. И мы должны проконтролировать то, как воспримут его смерть. Разумеется, если он выживет, то о нем все равно лучше всего позаботятся дома.
