Волков приказал показать задержанного. Поручики встряхнули тело и приподняли. Человек висел у них на руках. Подбородок его упирался в грудь. Волков взялся за вихор и задрал к себе. Злодею тоже досталось примерно. Как видно, поручики немного выпустили пар. На скуле у него расплывался густой синяк, бровь была рассечена, с разбитой губы тянулась кровавая слюна. Преступник был без сознания, зрачки закатились. Это лицо Волкову было знакомо. Что оказалось неожиданностью.
– Опоздали, раньше, гад, справился… – Поручик Егоров кивнул на гостиную и коротким ударом двинул в солнечное сплетение негодяя. Тело вздрогнуло. Но не издало ни звука.
Волков приказал опустить его на пол. Поручики дружно отпустили руки, пойманный выскользнул и с размаху ударился лицом об пол. Волков сделал вид, что не заметил. Он отошел от этого тела и увидел другое, лежавшее ничком, ступнями к прихожей. Проверять, живой ли он, было глупо. Кровь вытекла темной лужицей из дырок во лбу. Это Волков хорошо видел отсюда. Подходить ближе он не стал.
С лестницы послышался нарастающий шум, он набирал силы, как поднимающаяся волна, и оборвался у входа в квартиру.
– Взяли? – с тревогой спросил вошедший.
– Как видите, – сказал Волков.
– Поздравляю! Великолепно… О, какой зверь…
Жандармский ротмистр промолчал. Этой победе он был совсем не рад.
Приставу казалось, что он спит и видит дурной сон, хотя его подняли по тревоге больше часа назад. Поступил приказ явиться с чиновниками в доходный дом на Курляндской улице. Прибыв, Давыдов увидел картину неописуемую: вся лестничная клетка была занята суровыми господами, у которых под пиджаками виднелись по две кобуры скрытого ношения. Давыдов сразу догадался, что это знаменитый летучий отряд, о котором ходили разные слухи. Ему указали зайти внутрь. В прихожей царил разгром, как будто тут прошел короткий бой. На полу были видны следы крови, какой-то господин в штатском держал руку на перевязи и тихо, сквозь зубы, стонал. На пристава хмуро взглянул высокий, крупный человек, от взгляда которого нехорошо затосковало сердце, и отвернулся. Тут же к нему подошел старый знакомый, который пребывал в радостно-возбужденном настроении.
– А, пристав! Рад видеть! Очень кстати! – обратился к нему господин из особо секретного отдела, так что Давыдов на всякий случай махнул ладонью. – А мы за вас всю грязную работу сделали. Остается только оформить протокол. Представьте: взяли убийцу по горячим следам. И какого убийцу! О, редкая птица. Он еще много чего натворил. Князя на Обводном помните? Ну, как вы можете не помнить, на вызов прибыли, так вот его рук дело…
Господин Гурович, как вспомнил пристав, говорил и не мог остановиться, так распирала его радость. Наконец он иссяк.
– А кого он…
Пристав не успел закончить. Его подтолкнули в спину и подвели к телу, уже прикрытому простыней. На белом проступило багровое пятнышко там, где должна быть голова.
– Вот, полюбуйтесь, что натворил злодей. Убит достойнейший человек – полковник Миллеров, правда, в отставке. Герой Англо-бурской войны. И вот такой печальный конец…
– А где…
Его опять подтолкнули, направляя в гостиную. Пристав старательно обошел ноги жертвы. Комнату освещал мутный свет из окон, раздернутых от штор. То, что он увидел, заставило его вспомнить о тяжком сне, который все еще снится. Под присмотром двух человек изрядно помятого вида сидел тот, кого Давыдов в первое мгновение не узнал, так побито было его лицо. Сомнения исчезли. Пристав понял, что не спит и что перед ним с заломленными руками, разодранный и побитый, с сорочкой, закапанной кровью, не кто иной, как Ванзаров. Увидев пристава, он чуть улыбнулся ему разбитым ртом и, кажется, подмигнул. Пристав не был в этом вполне уверен. Слишком сильные испытал эмоции.
– Смотрите-смотрите, – наставительно сказал Гурович. – Поверить не можете? Мы тоже не могли, как такое возможно: чиновник для особых поручений от сыскной полиции, и вдруг – матерый убийца. Ловко он вас провел?
– Но как же… – только и смог сказать Давыдов.
– Самым простым образом… Доказательства налицо. Можете не сомневаться…
– Это… это… – Пристав не мог подобрать слов.
– Это невероятно, но очевидно, – закончил Гурович. – Занимайтесь протоколом.
Пристав понял, что сейчас он может сделать только одно.
– Требуется вызвать криминалиста, без криминалиста протокол нельзя… – начал он. Гурович поморщился, но разрешил:
– Заводите свою канитель, раз без нее не можете…
Пристав отошел в сторонку, чтобы дать распоряжения. Краем глаза он следил, как к Гуровичу подошел человек в штатском, что-то пошептал.
– Очень хорошо, пропустите… Пусть полюбуется…
В гостиной появился тот самый офицер в гражданском пальто, которого пристав хорошо запомнил. Он был спокоен и только оглянулся вокруг. Гурович протянул ему руку, но тот ее не заметил. Что не испортило Гуровичу отменного настроения.
– Полюбуйтесь, господин Ендрихин! – радостно заявил он. – Вот что бывает, когда излишнее самомнение опережает разум. Вы сомневались, а я вам сразу указал на возможного виновника всех преступлений. И вот, извольте… Сидит как миленький. Видок у него жалостливый, но это все личина. Настоящий враг народа, вот он кто.
– Какие доказательства? – спросил Ендрихин почти равнодушно.
– Доказательства? Доказательств на две каторги… Тело, как вы заметили, полковника Миллерова… – Гурович взял со стола сверток в промасленной бумаге и развернул, – револьвер, из которого было совершено убийство, найден в кармане этого господина…
– Он из него стрелял?
– А кто же еще?
– Позвольте проверить барабан…
Гурович сразу отложил бумажный сверток в сторону.
– Это улика, и к ней нельзя прикасаться… – ответил он. – Вижу, для вас мало доказательств. Тогда вот вам еще… – Он показал листок, исписанный в столбик. – Узнаете список фамилий? Да-да, там и князь, и Миллеров, и вы. Князь – вычеркнут. Рядом с вами и Миллеровым – галочки. Значит, на очереди. Это мы нашли утром у него дома. Почерк господина Ванзарова, любая экспертиза подтвердит. И вот в довершение…
Ендрихину показали небольшую записку.
– Зачитываю, – торжественно произнес Гурович, – «Не успокоюсь, пока не перебью их всех…» – Он сложил листок. – Это он отослал своему брату, очевидно тоже сообщнику. Но мы вовремя перехватили. К сожалению, не успели спасти жизнь полковника Миллерова, мне искренне жаль…
Выслушав, Ендрихин обернулся к Ванзарову. Тот смотрел спокойно, не скрываясь.
– Поймали меня… – сказал Ванзаров, сплевывая сгусток крови. – Попался…
– И оказал яростное сопротивление сотрудникам летучего отряда при задержании… – добавил Гурович. – Есть раненый…
– Мне искренно жаль…
– Молчать! – рявкнул Гурович. – У вас еще будет достаточно времени для показаний.
– Благодарю вас, – сказал Ендрихин, обращаясь к нему, но старательно не глядя в глаза. – Надеюсь, вы вскоре найдете пропажу из сейфа князя. Она очень нам нужна…
– Не сомневайтесь, найдем, все расскажет…
Ендрихин резко поклонился и вышел.
Пристав старался не смотреть на Ванзарова и слишком тщательно занимался протоколом. Пока из прихожей не послышался шум, как будто проник порыв ветра, и в гостиную не вошел криминалист Лебедев с желтым саквояжем. Он глянул на Ванзарова, подошел к простыне, поднял и недовольно фыркнул.
– Стоило меня ради этого вызвать, – недовольным тоном заявил он. – Все же очевидно… Два револьверных выстрела в висок, лежит часа четыре. Пристав, могли бы сами разобраться…
К нему подошел Гурович и протянул руку.
– Рад видеть вас, господин Лебедев. Что скажете? – указал он на задержанного.
Лебедев только зевнул.
– Для меня ничего удивительного, – ответил он. – Давно предполагал, что чем-то подобным кончится. Выдумал какую-то психологику и мешает научному разысканию улик. Давно его пора в Сибирь упечь.
– Вот как? – Гурович ожидал нечто другое. – Рад, что у вас такой подход.
– А какой может быть другой?
– Не знаю… Вы же в некоторым роде друзья…
– С этим? – Лебедев выставил осуждающий палец. – С этим жуликом? Ни за что и никогда! Позвольте, поеду отсюда?
Гурович уже хотел милостиво позволить, но тут случилось нечто совсем из ряда вон выходящее. Ванзаров обмяк, повалился вперед, так что его не успели или не захотели поймать охранники. Тело его билось в конвульсиях. Голову мотало из стороны в сторону, он изгибался, будто хотел разорвать браслеты, изо рта пошла кровавая пена, глаза полезли из орбит. Никто не шелохнулся. Лебедев бросился к нему и стал держать тело, прижимая коленом. Ванзаров бился, пока на помощь не подоспели оба поручика и совсем не придавили его к полу. Только тогда судорога сдалась. Пока он не вытянулся и не затих совсем.
За долгую службу в сыске Иван Андреевич Ивлев повидал всякого. Но такого – никогда. Рано утром в управление заявилась парочка суровых господ, которые стали перерывать рабочий стол Ванзарова и собирать все его записи. Ивлев заявил решительный протест, но ему быстро объяснили, что протесты он может оставить при себе. Когда действует летучий отряд, лучше не вставать у него на пути. Федя Чушуев (псевдоним А. Гранд) пострадал еще хлеще. Он раньше времени притащился в сыск, чтобы взять интервью и дать в номер сенсацию об арестах в сыскной полиции, но ему продемонстрировали, что сенсации не будет. Федя вылетел из управления лицом в снег, лицом, уже изрядно помятым. Карандаш его был образцово изломан на мелкие кусочки, а записная книжка подрана в клочья. Так репортер убедился, что с полицейской властью шутки плохи.
