не видели вчера с самого обеда.
– Что ж, прекрасно, – с беспечным видом заметил Марек, а у самого сердце оборвалось и ушло в пятки.
Он вышел на темнеющую улицу. Нужно было найти кое-кого, но как искать человека вечером в чужой стране, если ты не знаешь точного адреса? Это очень нелегко, даже если страна такая небольшая, как княжество Монако.
Впрочем, если поразмыслить как следует, то догадаться все-таки можно. Это ведь не любое и всякое государство, это Монако, где центром притяжения для всех служит казино. Именно там он и будет искать нужных людей.
К счастью, фрак пана Ковальского висел в номере и имел вполне пристойный вид. Это значило, что его должны впустить в казино. Номер в гостинице был оплачен заранее, и срок аренды истекал сегодня в двенадцать ночи. После этого его должны выселить. Однако он не собирается возвращаться в гостиницу до завтрашнего дня – пусть-ка попробуют выселить его в его отсутствие!
Хихикая, пан Марек облачился во фрак, придирчиво оглядел себя в зеркало и отправился в казино. Он, правда, опасался, что после недавней эскапады его могут туда не пустить, однако, очевидно, мсье Дюбуа никому не рассказал об их не в меру эмоциональном разговоре.
Войдя в казино, Ковальский неожиданно ощутил странную свободу. У него не было денег, чтобы поставить их на кон, но он и не хотел этого делать. Впервые за все то время, что он попал в Монте-Карло, его не сжигала испепеляющая страсть к игре. Пожалуй, даже если бы у него имелись те самые три тысячи франков, которые обещал ему Загорский, он не поставил бы на кон ни единого пляка [19].
В каком-то странном упоении он бродил по залам, созерцая играющих и чувствуя себя так, как будто он вот-вот воспарит над грешной земной поверхностью. Вокруг было множество очаровательных дам, одетых в роскошные золотые, красные, синие, белые и черные платья, и респектабельных господ. Однако он искал одного конкретного господина – и, увы, не находил его.
Впрочем, судьба ему все-таки улыбнулась. После недолгих скитаний по залам он внезапно увидел Лисицкую.
Русская балерина была одета в скромное пепельно-серое платье и, вероятно, поэтому как-то особенно выделялась на общем ослепительном фоне. Она выглядела печальной и ужасно одинокой. Марек протолкался к Лисицкой и, неловко поклонившись, поприветствовал барышню.
– Ах, это вы, пан Ковальский, – она улыбнулась ему грустной улыбкой.
– Да, это я, – пробормотал он. – А что вы тут делаете? Здесь лучше не играть, кругом одни жулики…
– Я знаю, – отвечала она. – Я просто… просто убиваю время.
Он поглядел на нее внимательно и нахмурился. Убивать время – не самое благородное занятие. Ему нет оправдания – особенно, если вы не охвачены страстью игрока.
Она только улыбнулась в ответ и спросила, не знает ли он, где Загорский?
Марек, как охотничья собака, сделал стойку. Как раз о Загорском он и хотел с ней поговорить! Судя по всему, действительный статский советник попал в беду.
И он в двух словах пересказал ей события последних дней.
– Вот как, – проговорила она, и глаза ее загорелись странным огнем. – А я-то думала, почему он не появляется на горизонте. Я даже решила, что он уехал. А он, оказывается, попал в беду.
Марек, не моргая, смотрел на нее.
– Что будем делать? – спросил он наконец.
Она думала не больше пары секунд.
– Нам нужен Дягилев, – сказала она решительно.
– Как раз его-то я тут и искал, – кивнул Ковальский.
Спустя десять минут они уже стучались в номер к импресарио. Тот ответил не сразу, но Лисицкая продолжала стучать все громче и громче. Наконец дверь приоткрылась, и из номера выглянул Сергей Павлович в желтом банном халате. Бросив быстрый взгляд на Марека, он перевел его на Лисицкую.
– Ма бель [20], ты с ума сошла! – сказало он сердито. – Я не один.
– Я знаю, – отвечала она, – но дело слишком срочное.
Он поглядел на часы и пожал плечами: какие могут быть срочные дела в девять вечера?
– Жизнь Загорского под угрозой, – отвечала она коротко.
Пару секунд он смотрел на балерину, потом открыл дверь пошире.
– Заходи, – сказал он.
Она вошла в номер, следом за ней устремился пан Ковальский. Однако Дягилев решительно выставил вперед ладонь и остановил поляка.
– Подождите минутку, – сказал он, – я должен одеться.
И захлопнул дверь прямо перед носом Ковальского…
* * *
Нестор Васильевич Загорский, спеленутый по рукам и ногам, лежал на коричневом кожаном диване в небольшой, хорошо обставленной комнате и прислушивался к разговору Камиля Блана с его отцом.
Вообще говоря, Бланы переругивались не рядом с ним, а в соседней комнате. Но то ли разговор у них шел на слишком уж повышенных тонах, то ли стены в здании были слишком тонкие, однако действительному статскому советнику было отчетливо слышно каждое слово.
Ночь он провел под усиленной охраной в этой самой комнате. Загорский надеялся, что Ганцзалина поместят в ту же комнату, пусть даже и совершенно обездвиженного, однако семейство Бланов, видимо, поостереглось держать вместе господина и помощника, не без оснований полагая, что, оказавшись рядом, они окажутся опаснее во сто крат.
И вот теперь Нестор Васильевич лежал и слушал, как за дверью решается его собственная судьба и судьба его верного Ганцзалина.
– Я полагаю, несчастный случай, – возбужденно шамкал старец. – Ночная хмельная прогулка на лодке в заливе, внезапно набежавшая волна, или просто неосторожный переход с одного конца лодки на другой…
– Ни в коем случае, – отвечал ему Блан-младший. – Это будет подозрительно. Вернее всего – самоубийство.
При этих словах Франсуа Блан заперхал от смеха.
– Самоубийство? Парное? Два иностранных дурня вовсе не похожи на Ромео и Джульетту. Из-за чего им кончать жизнь самоубийством?
– По той же причине, что и остальным – проигрались в казино.
Старец закряхтел.
– Оба проигрались, и оба решили свести счеты с жизнью? Это в сто раз подозрительнее, чем гибель во время морской прогулки.
– Вовсе нет. Проигрался хозяин и решил покончить жизнь самоубийством, а его слуга-азиат, выполняя свой вассальный долг, последовал за хозяином на тот свет. Это как раз очень похоже на правду.
– Идиоты, – раздраженно пробормотал Загорский, с понятным интересом слушавший эти препирательства. Потом возвысил голос и крикнул: – Господа, позвольте вмешаться в ваш спор…
Собеседники умолкли. Спустя полминуты дверь в комнату открылась, и председатель Общества морских купален вкатил внутрь кресло отца. Вид у Камиля Блана был хмурый, на лице читалось: какого черта мы будем слушать его глупости?
– Надо послушать приговоренного к смерти, – назидательно заметил старик и перевел на Нестора Васильевича
