– А как тело попало во двор церкви Святого Варфоломея?
Они начали спускаться по ступенькам, Джон шел впереди, чтобы поддержать ее, если она поскользнется на неровных камнях. Он ответил:
– По словам аптекаря, женщина умерла от кровотечения в течение примерно часа. Он подождал до полуночи, потом вывел из конюшни в саду своего пони и погрузил на него тело, завернутое в одеяло. Он проехал по маленьким улочкам Бретэйна, где люди не склонны задавать лишние вопросы, а потом свалил тело под стену церкви Святого Варфоломея.
В молчании они прошли между двумя огородами на Прист-стрит и далее на Айдл-лейн, где их приветливо дожидалась сложенная, из сосновых бревен гостиница под соломенной крышей.
– Что сталось с Эдгаром после всех треволнений сегодняшнего дня? – спросила хозяйка постоялого двора, когда они остановились у дверей ее дома.
– Его освободили, и он пошел домой к отцу. Он был безутешен оттого, что Николас уже никогда не выйдет из тюрьмы, разве только для того, чтобы отправиться к месту казни.
– А Фитцосберн? Что будет с ним?
Джон последовал за Нестой в теплое нутро дома и помог ей освободиться от накидки.
– Я даже не уверен, что он совершил что-либо противозаконное. Вероятно, то, что он вынудил Николаса сделать аборт, и можно считать преступлением, но он сможет отрицать это, если пожелает. Других доказательств, кроме слов лекаря, у нас нет.
– Похоже, шерифа отнюдь не беспокоит наличие или отсутствие доказательств, – с сарказмом заметила Неста. Она пошла вперед к столу у огня и сделала знак Эдвину принести эль. В таверне сидело несколько завсегдатаев, но после суеты, которую принес с собой визит архиепископа, в зале в этот ранний вечерний час было тихо.
Они сидели и разговаривали еще некоторое время, и посетители уже были в курсе драматических событий, непосредственно касавшихся самого известного городского лекаря, – Джона всегда изумляла скорость, с которой по Эксетеру распространялись новости и слухи.
Когда за окнами стемнело, он неохотно встал из-за стола, почти касаясь головой грубо оструганных балок, поддерживающих второй этаж.
– Мне пора отправляться, Неста, – произнес он на смеси корнуолльского и валлийского, на которой они всегда разговаривали, оставаясь вдвоем. – Сегодня на ужин Мэри приготовит вареную телятину, и моя дражайшая супруга уже сгорает от нетерпения – ей хочется поскорее услышать последние новости из уст непосредственного участника событий.
Она проводила его до двери, он поцеловал ее на прощание и направился в сгустившихся сумерках к дому на Мартин-лейн и к семейному счастью.
Глава шестнадцатая,
в которой коронер Джон обнажает свой меч
Разрывы в облаках, которые Неста с Джоном наблюдали с городской стены, быстро становились все шире и шире, к вечеру небо очистилось и ударил мороз, необычайно сильный для одиннадцатого дня декабря. Ветер стих, в небесах засверкали мириады звезд, и на востоке вверх по небосклону карабкался молодой месяц.
Подобно большинству обитателей Эксетера, Джон был дома, наслаждаясь горячей пищей, подогретым вином с пряностями и жарким огнем очага. Они с Матильдой набросили шерстяные плащи поверх своих туник и надели толстые шерстяные носки и мягкие домашние туфли. Поскольку ни в одном городском доме в окнах не было стекол, для защиты от ветра и дождя им приходилось полагаться на льняные занавески и ставни, но проникающий во все щели холод заставлял обряжаться в тяжелые зимние одежды и поддерживать жаркий огонь в очаге.
Вареная говядина с турнепсом и капустой была хороша: на кухне, как, впрочем, и в других делах, Мэри демонстрировала недюжинные способности и чудеса сноровки. За едой Джон с удовольствием поведал Матильде все подробности минувшего дня, наслаждаясь возможностью подпортить репутацию их соседа, к которому всегда благоволила его супруга. Даже сейчас она пыталась оправдать его, впрочем, без особого успеха.
– По крайней мере, с этой чепухой о том, что именно Фитцосберн обесчестил Кристину Риффорд, покончено – девушка не смогла вспомнить ничего, порочащего его. Что же до предполагаемого отцовства ребенка Адели, то это всего лишь домыслы убийцы-аптекаря, – возразила она.
Матильда на секунду умолкла, пораженная внезапно пришедшей ей в голову мыслью.
– Подумать только, а я еще приходила к нему в прошлом месяце, когда у меня вскочил ячмень на глазу – он же запросто мог отравить меня.
Джон отодвинул от себя пустой поднос и положил свой кинжал на выскобленный стол.
– Николасу нет никакого смысла лгать – его признание означает конец для него, так чего же он может добиться, искажая правду?
Она что-то проворчала себе под нос, но не нашлась, что ответить.
Они перешли к огню и уселись в кресла, угощаясь на десерт твердыми яблоками. Джон поставил у очага вино, подаренное ему Пико, чтобы оно нагрелось, и теперь щедро налил его Матильде в бокал из толстого стекла – один из тех, которые несколько лет назад достались ему во Франции в качестве военной добычи. Обычно они пользовались глиняной или оловянной посудой, но сегодня у Джона было праздничное настроение, и он отдал предпочтение стеклу. Правда, успех раскрытия дела Адели де Курси целиком принадлежал шерифу, чего Джон никак не ожидал, но он утешал себя тем, что результат оказался неожиданным и для самого де Ревелля, несмотря на его заверения в том, что он хитростью добился признания Николаса.
– Что же будет дальше, Джон? – спросила Матильда, любопытство которой взяло верх над раздражением от дискредитации ее любимого соседа.
Джон рассматривал пляшущие языки пламени через дымчатое стекло бокала с вином.
– Я крепко подозреваю, что теперь все целиком зависит от Феррарсов и Реджинальда де Курси. Когда они услышат откровения Николаса, нашего серебряных дел мастера ждут большие неприятности. Мне кажется, Николас находится в большей безопасности, сидя в темнице замка, чем Фитцосберн – у себя дома.
– Они не отважатся причинить ему вред. Хью Феррарс напал на него под влиянием момента, будучи основательно пьяным.
– Говорят, он частенько бывает основательно пьян. Но, вероятно, ты права. Феррарсы и де Курси могут подать на него с Николасом в суд за то, что они тайно сговорились сделать аборт, который привел к смерти женщины.
– Тебе придется участвовать в этом разбирательстве в качестве коронера?
– Да, предполагается, что я должен присутствовать при рассмотрении любых жалоб и исков – но если мое жюри при дознании решит, что это уголовное преступление, тогда дело следует передать Королевскому суду, когда он приедет к нам.
Матильда застонала.
– Ох, мы опять вернулись к тому же самому. Я думала, что Хьюберт Уолтер уладил ваши разногласия.
– Он не смог и никогда не сможет, если его чертовы присяжные не начнут наезжать сюда почаще.
Внезапно их мирная беседа у огня оказалась нарушенной. Джон испытал жутковатое чувство, что это уже были с ним однажды, когда услышал шум на улице. В тоже самое мгновение Брут, который мирно поедал остатки ужина на заднем дворе, с громким лаем промчался по коридору.
Джон вскочил на ноги и поспешил в вестибюль, куда выскочила и Мэри, схватившая огромную гончую за ошейник.
– Там какой-то бунт на улице! – объявила ода. – Люди с факелами.
Джон схватил с лавки свой круглый шлем и одним движением напялил его на голову. Он выхватил из ножен висевший на стене меч и распахнул входную дверь. Как он и ожидал, шум и суета доносились с левой стороны, где располагалась лавка серебряных дел мастера. Отблески света из открытой двери смешались с неровным светом смоляных факелов в руках полудюжины мужчин, которые сгрудились вокруг двери Фитцосберна, требуя, чтобы он вышел. Крики перемежались страшными проклятиями и такими ругательствами, каких Джон еще никогда в жизни не слышал.
Пока он бежал к лавке гильдейского мастера, один из мужчин с силой ударил в дверь ногой, хотя она была слишком прочной, чтобы ее можно было сломать таким способом, ведь она была призвана оберегать солидный запас серебра.
– Остановитесь, черт вас побери! – заорал коронер. – Именем короля я приказываю вам остановиться. Это сборище незаконно!
Это было первое, что пришло ему в голову. Позже, вспоминая произошедшие события, Джон так и не смог решить, имеет ли коронер право воспрепятствовать нарушению установленного королем порядка, но, поскольку он был вторым по старшинству представителем закона в графстве после шерифа, то решил, что в крайней ситуации его действия были оправданы.
Он добрался до двери Фитцосберна и оттолкнул барабанившего в нее человека, в котором узнал сквайра Хью Феррарса, того самого, которого он огрел по голове несколько дней назад.
Когда глаза коронера после яркого огня домашнего очага привыкли к тусклому свету, он разглядел в первых рядах нападавших Хью Феррарса, за спиной которого стоял его отец. К своему немалому удивлению, рядом с Хью он увидел и Реджинальда де Курси, и еще двоих, которые, вероятно, были сквайрами или друзьями старших мужчин.
