нас отстранят от дел. Кто же тогда поможет этим несчастным? Кто спасет их от злодеев? Прошу вас, перестаньте гримасничать и отдайте вашу речь, пока ее кто-нибудь не увидел. – Сыщик попытался забрать листы у Барабанова, но тот поспешно отдернул руку и запихал бумаги за пазуху. – Отец Глеб! Может, вы сумеете на него повлиять, пока он не натворил дел?
Священник посмотрел на Барабанова долгим взглядом и со вздохом проговорил:
– Иногда тихое, кроткое слово слышнее, чем крик. Прежде чем кричать, позвольте мне сказать министру и градоначальнику свое тихое слово.
Барабанов, все еще пыхтя, раздумывал над ответом, когда Муромцев нетерпеливо заглянул ему через голову:
– Слава богу, вот и Будылин!
Начальник сыска уже заметил их и приближался с самой радушной улыбкой. Сзади за ним, блестя пенсне, пружинисто вышагивал Ларсен в сопровождении сопящего и отдувающегося Щекина.
– Роман Мирославович, коллеги, – Будылин принялся энергично пожимать руки своим подчиненным, – поздравляю с раскрытым делом! Но повременим с празднованием, у нас впереди встреча с высочайшими чинами, приятного в этом не много, но через эту святую инквизицию мы должны пройти, такова часть работы. Так не ударим в грязь лицом! Пойдемте же, не хватало еще опоздать.
Сыщики под предводительством Будылина заняли наконец свои места за овальным лакированным столом и устремили все взгляды на министра. Тот долгое время хранил молчание, перекладывал листы рапорта, многозначительно указывал сидевшему рядом градоначальнику на некоторые строки и задумчиво поглаживал свои невероятные бакенбарды. Через минуту, когда Барабанов, не выдержав напряжения, уже начал ерзать и покашливать, министр вспомнил про своих посетителей и обратился к ним бодрым тоном:
– Ну что же, Иван Дмитриевич, позвольте вас поздравить! Вы снова сослужили отличную службу для Государя и для Отчизны. Как и ваши сыщики. Настоящие орлы!
Градоначальник, согласно кивавший речи министра из своего кресла, иронично оглядел разношерстную команду. Барабанов сидел мрачный как туча, Ларсен, напротив, сиял от начальственной похвалы, а Щекин безуспешно попытался подобраться и втянуть огромный живот. Министр продолжал:
– Преступления, которые вы расследуете, может, и не несут прямой угрозы Государству, но важность для нашего министерства имеют чрезвычайную, так как производят большое возмущение в губерниях, да и по всей Империи. Что уж там, иной раз зверство, совершаемое злодеями, настолько дико и несусветно, что доходит до самого Государя. – Министр благоговейно возвысил голос и прижал правую руку к орденам, покрывающим грудь. – А Государь наш человек добросердечный, жалеет несчастных и впадает временами в большое расстройство. Наше министерство подобного допустить не может, и всем нам должно проявлять величайшую добросовестность и усердие на защите Государя и Отчизны. И ведь есть от кого защищать! Поистине до страшных вещей может дойти человек! – Он вновь открыл рапорт и принялся водить пальцем по странице. – Насильничать детей, жестоко убивать, рядиться в шкуры! Безумие! Дикость! Двенадцать душ успел погубить злодей, прежде чем вы остановили его…
– И это только доказано двенадцать, – тихо заметил градоначальник со своего места, – а сколько их было? Нам и не узнать теперь.
– …остановили его, и негодяй уже не сможет никому навредить. Наше правосудие порой способно проявлять похвальную расторопность, и, как вам известно, преступник был приговорен к смертной казни и на прошлой неделе его уже вздернули на виселице, как бешеного пса. И я уверенно могу сказать, что это ваша, Роман Мирославович, заслуга. Ваша и вашей команды. Только так мы победим преступность и установим законопослушание. Только так – выжигая каленым железом эти гнойники, истребляя чудовищ подобно античным героям! Роман Мирославович? С вами все хорошо? Что-то вы побледнели.
Министр раздухарился не на шутку и не сразу заметил, что лица сыщиков, ответственных за поимку убийцы, становятся все мрачнее и мрачнее. Министр в недоумении остановился:
– Ответьте же что-нибудь наконец!
За столом тем временем происходила невидимая борьба. Барабанов, больше не в силах сдерживаться, попытался вытащить из-за пазухи листы с подготовленной речью, но Муромцев стремительно пихнул его локтем в бок и грозно посмотрел на подчиненного. Нестор ответил дерзким взглядом, но после вмешательства отца Глеба, который положил ему руку на плечо и прошептал на ухо несколько слов, бывший народоволец смирился и сел тихо.
– Я отвечу. – Муромцев говорил медленно, стараясь подбирать слова. – Эти чудовища. Они не созданы по злой воле бесов. Мне кажется, это важно понимать. Они в некотором роде созданы нами.
– Потрудитесь говорить яснее, господин Муромцев, – сказал министр холодным тоном, лицо его стремительно багровело.
– Прошу прощения, господин министр, и вы, Виктор Вильгельмович. Я имею в виду, что все эти несчастные, и жертвы, и убийцы, все они плод нашего совместного пренебрежения. Представьте себе, как велика Россия, сколько в ней губерний, какие дальние и глухие уголки есть в ней. Люди там живут в нищете, сражаясь за само существование, под постоянной угрозой гибели. У них нет ни изобильной почвы, ни живительного Гольфстрима. Случись у них неурожай или еще какая беда – они гибнут, и некому их защитить. Особенно дети. Старики, убогие, одинокие, те, кто ходит по самому краю жизни. – Муромцев оглядел кабинет. Министр с мрачным видом крутил бакенбарды, градоначальник старательно поправлял эполет, Щекин возмущенно бормотал себе что-то под нос. Только Барабанов и отец Глеб понимали его вполне. Тем не менее он продолжил: – Но ведь эти дети не только гибнут, чаще они покидают свои дома в поисках пропитания. Бродят беспризорные по окрестным лесам, пока не станут жертвой зверя или человека. Никого не волнует их судьба, до них нет никому дела, пока чинимое зло не станет таким сильным, что его могут почуять уже даже здесь, в столице. А иногда сам ребенок становится не жертвой, а преступником. Озлобляется, звереет и превращается в чудовище. Так не должно быть…
– Ну полноте, полноте, Роман Мирославович! – с некоторым раздражением прервал его градоначальник. – Что же вы, право слово, Плеханова начитались перед завтраком? Или думаете, что мы тут не имеем представления о том, что творится в губерниях? Да господин министр этому буквально свою жизнь посвящает!
– Да, да, – устало покачал головой министр. – Это великая беда, с которой мы боремся не покладая рук. Все мы, начиная с Государя, разумеется, знаем и переживаем о невзгодах людей в отдаленных и бедных губерниях. Но поймите сами, наше Министерство внутренних дел существует, чтобы ловить преступников, а не вытирать носы деревенским сиротам. Для заботы об убогих у нас существует церковь, богоугодные организации, оставим им заниматься своей работой, а мы займемся своей.
Все взгляды устремились на отца Глеба, который уже давно сидел в печальном безмолвии. Словно проснувшись, он оглядел присутствующих и медленно
