Вечером этого же дня я снова приехала к профессору, проведать его. Оказалось, что он очень плох. Он не мог есть. Его лицо осунулось, он жаловался на тошноту и головокружение. Я предложила позвать доктора, но Александр Владимирович отказался.
Он спросил, как я себя чувствую. Я ответила, что прекрасно. Сома — чудесный напиток. Серебряков сказал, что лунный бог, видимо, любит меня, потому что Марии тоже весь день было плохо. Я спросила, чем могу ему помочь? Не вставая с кабинетного кресла, он вытащил хрустальный пузырек с зеленой жидкостью и попросил меня смешать ее с молоком и медом. Я сделала все, как он сказал, и подала сому в маленькой рюмочке.
Профессор выпил смесь и сразу преобразился. Он вскочил, глаза его горели. Он стал бегать по кабинету, петь, подпрыгивать и кричать. Безумие продолжалось не более десяти минут. После профессор упал на пол и затих. Я была в отчаянии, ведь поднять грузное тело у меня бы не хватило сил.
Я сказала: «Профессор, вы меня слышите?» Неожиданно он ответил: «Слышу». Я спросила: «Вы можете встать?» Он сказал: «Могу». Я попросила: «Встаньте!» И тут он, как сомнамбула, встал. Глаза были открыты, но он меня не видел. Мне стало интересно, будет ли он выполнять все мои команды. Я приказала ему поднять правую руку. Он поднял. Потом я приказала поднять левую ногу. Он поднял. Я сказала, чтобы он сел за стол, и профессор подчинился.
Я сразу оценила возможности напитка. Я приказала достать мне сомы. Профессор открыл дверку рабочего стола и выставил два флакончика зеленой жидкости. Я спрятала их в ридикюль. Потом я приказала дать мне денег. Профессор безропотно выложил на стол пачку ассигнаций. Я взяла деньги и покинула квартиру.
На следующий день утром я приехала к профессору. Он был также плох. Александр Владимирович плотно закрыл дверь кабинета и шепотом сказал, что у него пропали деньги. Я спросила, помнит ли он, что было вчера после приема сомы. Профессор сказал, что не может ничего вспомнить. Но он был уверен, что деньги вчера оставались на месте. Тогда я сказала, что видела, как кухарка тайком пересчитывала деньги. Профессор взбесился, бросился из кабинета и, страшно крича на глухонемую, выгнал ее из дома. Я поняла, что сома обладает способностью не только подчинять человека, но и стирать его память.
С каждым днем Серебрякову становилось все хуже и хуже. Он пил сому и бесновался по вечерам. А потом произошла необъяснимая смерть Маши.
ВОПРОС: Где и когда вы познакомились с Серебряковым?
В начале декабря я пришла на его воскресную общедоступную лекцию в Соляном городке. Я решила представиться почитательницей арийских мифов. Но случай решил по-другому. На лекции оказались двое пьяных приказчиков, которые устроили скандал. Я напугала их выстрелом браунинга. Профессор подошел поблагодарить, и наше знакомство началось.
ВОПРОС: Когда была сделана фотография?
Утром 20 декабря, накануне причащения сомой. Профессор сказал, что этот исторический день должен быть запечатлен. Когда мы пришли в ателье, фотограф предложил нам самую тривиальную «семейную» фотографию. И тогда Серебряков попросил меня и Марию поставить пальцы в виде лучей пентакля. Мы сделали все, как он сказал. А Фаину положили в основание магической фигуры».
7
Ванзаров спрятал помятую фотокарточку, которая спасла жизнь его семье, во внутренний карман пиджака. Родион Георгиевич решил держать ее при себе как талисман.
— Откуда у вас снимок? — с некоторым удивлением спросила Валевска. — Его же забрали из ателье?
— Так это Фаина была той дамой в вуали? — с подчеркнутой наивностью ответил Ванзаров вопросом на вопрос. Он прекрасно помнил: вчера в том же призналась Уварова — Бронштейн.
— Вы угадали! — Валевска посмотрела Ванзарову прямо в глаза.
— А расписка от имени полиции, оставленная в «Сан-Ремо», тоже ее рук дело?
Валевска молча кивнула.
Сыщик насторожился. Обе барышни рассказывали о соме все, что знали, и начинали врать по каким-то мелочам. Зачем? Или история про лунного бога и ритуал посвящения — это одна большая ложь? Почему Фаина отрицала виновность Хелены, а полька открыто обвиняет подругу? Безусловно, они говорят только часть правды. Но какую? Они наверняка договорились, в случае ареста, запутать следствие. При этом каждая из них почему-то не признается в убийстве Серебрякова и Ланге.
— Спасибо за честность, пани Валевска! — проговорил Родион Георгиевич.
— Не стоит благодарности…
— Позволите задать вам еще один вопрос?
— Попробуйте.
— Кто решил отравить Дэниса Брауна?
Валевска как-то странно посмотрела на сыщика.
— Никто… — с заметным напряжением в голосе произнесла она.
— Но вы же заставляли его привозить в «Сан-Ремо» молодых и богатых мужчин? — мягко напомнил Ванзаров.
Валевска пристально посмотрела ему в глаза.
— Ах вот что, — с явной издевкой сказала она. — Вы ошибаетесь!
— Ошибаюсь? Позвольте! Но ведь именно вы напоили Брауна ликером с сомой. Именно вы шантажировали его некой бумагой. И вы заставили подписать Эдуарда Севиера чек на пятьдесят тысяч. Надеюсь, вам известно, что Севиер умер пять дней назад?
— Вы не понимаете… — тихо проговорила Хелена.
— Что именно? — жестко спросил Ванзаров.
— Ваши обвинения не по адресу.
— Неужели? — деланно удивился сыщик. — А кому же мне их направить? Очень хотелось бы знать?
— Вы не понимаете простых вещей…
— Так просветите! Кто же этот загадочный «гений злодейства», если не вы… госпожа Савская?
Валевска о чем-то на мгновение задумалась и вдруг сказала:
— А могу я надеяться на откровенность с вашей стороны?
Ванзаров обещал ничего не скрывать.
— Как вы узнали, что я приду именно в этот банк? — резко спросила полька.
Такого вопроса Родион Георгиевич не ожидал. Конечно, он мог признаться, что Браун успел вовремя предупредить полицию. Но сыщик не стал раскрывать карты. Ванзаров изложил вполне резонное объяснение: после случая в Сибирском банке во все банки столицы было разослано предупреждение: не выдавать крупные суммы на предъявителя без тщательной проверки. Особенно, если предъявитель — дама. И сразу сообщать в полицию.
Импровизация Родиону Георгиевичу явно не удалась. Под внимательным взглядом Валевской он излагал свои доводы без должного «огонька» правдивости. И кажется, Хелена это почувствовала и не поверила ему.
— Ну, что ж… откровенность за откровенность, — тихо произнесла она. — Вы хотите знать, кто был рядом со мной? Так я скажу вам: я никогда никого не предавала. Даже когда работала на «охранку». А уж тем более сейчас… Родион Георгиевич понял, что допрос зашел в тупик. Или он что-то неправильно рассчитал, или действительно не заметил простой истины, на которую сейчас намекала Хелена.
— А что, пани Валевска, вы все-таки попробовали сому? — неожиданно спросил Ванзаров.
— Нет. Я не смогла.
— А Фаина?
— Не знаю… — Хелена явно смутилась. — Последние дни она сильно изменилась…
— А как вы собирались осуществить план профессора по пришествию сомы к народу?
У Валевской вдруг сузились глаза, взгляд стал жестким и колючим.
— На все воля Божья! — сказала она и перекрестилась по-католически.
Увидев, как резко изменилась Хелена, Джуранский придвинулся поближе.
— Зачем вы трижды телефонировали мне с угрозами? — в упор спросил сыщик.
— Когда? — Хелена явно растерялась.
— Первый раз четвертого января. Последний — вчера.
— Хотите поймать меня в ловушку? — усмехнулась Валевска. — Не выйдет! Вы от меня ничего не добьетесь!
«А ведь ты и так все сказала, красавица! И даже больше, чем хотела», — подумал сыщик, но не подал виду, что поймал за хвост ускользающую тень.
Ванзаров поднялся и пошел было к телефонному аппарату, но остановился у рабочего стола:
— Можно один личный вопрос, пани Валевска?
— Извольте! — с усмешкой ответила она.
— Неужели за свободу вашей любимой Польши мои ни в чем не повинные дочки должны были заплатить своей жизнью?
Валевска насупилась.
— Это мой личный расчет с петербургской полицией за арест пять лет назад! — решительно заявила полька.
Родион Георгиевич удовлетворенно кивнул, но не поверил.
Он покрутил ручку телефонного аппарата и назвал барышне на коммутаторе номер Герасимова.
Полковник обещал доехать с Мойки за пять минут.
— Мечислав Николаевич, будьте добры надеть нашей гостье наручники… — Ванзаров сел в свое рабочее кресло. — Клиенты господина начальника Охранного отделения должны выглядеть в надлежащем виде.
Ротмистр без всяких колебаний защелкнул на запястьях Валевской потертые браслеты.
8
Герасимов приехал через десять минут с двумя жандармскими офицерами. Он сразу приказал отвести арестованную в тюремную карету.
