Очнувшись от воспоминаний, Алехандро ответил сэру Джону, осторожно выбирая слова:
— Насколько я смог заметить, принцесса очень жизнерадостная девушка. Заточение для нее так же невыносимо, как и для Папы, которого мой учитель запер в его покоях.
Сэр Джон рассмеялся:
— Я знаю ее с малых лет. Результат отцовского воспитания. Он и сам признает, что избаловал детей, а уж Изабеллу особенно. Они все сердятся из-за того, что ей он отдает явное свое предпочтение и любит больше других, больше даже, чем моего милорда, принца Уэльского, хотя он наследник престола.
Он так запросто говорил о семейных делах монарха, что Алехандро осмелился спросить его про Кэт:
— Сегодня я познакомился с очаровательной девочкой, которая называет принцессу сестрой, а короля отцом. Могу я узнать, кто она такая?
Сэр Джон улыбнулся:
— Удивительный ребенок, не правда ли?
— Да, — ответил Алехандро. — Она очень смышленая.
— Она дочь его величества и одной из бывших фрейлин королевы. Муж этой женщины отправился во Францию, где и погиб, а пока он там воевал за своего короля, король занимался совсем другими делами в Виндзоре. Ухаживал за фрейлиной, с которой у него был бурный роман, хотя, говорят, поначалу она ему отказала, а потом все-таки не смогла устоять, еще, правда, не зная о гибели мужа. Ходят слухи, будто она решилась принять ухаживания его величества только ради своего супруга, чтобы упрочить его положение при дворе. Не прошло и года с тех пор, как доблестный рыцарь ушел на войну, когда она родила Кэтрин. Мужа ее к тому времени не было в живых, а при дворе уже знали о страсти его величества. Никому в голову не пришло сомневаться в том, кто отец ребенка. Одного взгляда на девочку достаточно, чтобы увидеть черты Плантагенетов. Разумеется, — продолжал сэр Джон, — королева пришла в ярость, узнав о неверности мужа и о романе, который он провернул у нее под носом. Его величеству она отомстила тем, что отослала его пассию домой в Лондон. А фрейлине — тем, что забрала у нее ребенка. Кэт живет у Изабеллы под присмотром няни, которой велено вырастить из нее хорошую фрейлину для принцессы.
Алехандро был потрясен.
— Ее величество не пощадила женщину, которая потеряла мужа? На мой взгляд, это слишком жестоко.
Сэр Джон со вздохом пожал плечами:
— Его величество не позволяет королеве вмешиваться в его дела, но в домашних делах она полная хозяйка и поступает так, как считает нужным, нравится это ему или нет. Однако это была не первая измена ее величеству. За несколько лет до того он влюбился в жену герцога Солсбери, который был его надежным союзником, и, отослав герцога, принялся ухаживать за его супругой. Мне трудно его винить, — сказал Шандос, — я помню эту даму, она в отсутствие мужа продержалась в осаде больше месяца, отбивая атаки шотландских разбойников. А когда его величество прибыл на помощь, она встретила его в своем лучшем платье, сияя от счастья, что спасла замок. Разумеется, его величество не сумел устоять. Кто способен не поддаться очарованию такой женщины?
«Кто способен позариться на жену своего друга и сторонника, которая к тому же спасла границу его королевства», — подумал Алехандро. Но вслух сказал:
— Удивительный пример женской доблести.
— Именно, — согласился сэр Джон. — Удивительная женщина. Однако потом случился страшный скандал. Не было, кажется, человека, который не знал бы о нем, и в конце концов Солсбери вынужден был все продать и уехать за границу, а герцогиня, по слухам, так и не пришла в себя от позора и до сих пор оплакивает свою прежнюю счастливую жизнь. Так что, когда история повторилась, Эдуард, чтобы не раздувать новый скандал, не стал вмешиваться, и Кэт осталась под опекой Филиппы.
— А на вид их величества замечательная пара, — не сдержавшись, вслух заметил Алехандро.
— Они и есть замечательная пара и любят друг друга. Такое редко встретишь в венценосных семьях, — сказал сэр Джон.
— Как же такие истории не разрушили их брак?
— Если понимать прошлые ошибки, много не выиграешь, а потеряешь все, — после короткого раздумья сказал лорд Шандос. — Думаю, они оба умны и достаточно сильно любят друг друга, чтобы уметь прощать, что и делают довольно часто. Но удивительно, что вам понравилась Кэт. Она невыносимо болтлива.
«Ничего удивительного, — подумал Алехандро. — От здешней тоски я готов болтать хоть с кошкой о дохлых крысах, если бы кошки были обучены вести разговор».
Тут они подошли к дверям большого зала, и стражник доложил о них королю. Эдуард знаком велел Алехандро приблизиться, и тот впал в смятение, увидев рядом с королем Изабеллу, восседавшую в мягком кресле. Он тотчас скис, понимая, что в ее присутствии ему трудно будет объяснить причину, по какой он отказал в ее просьбе.
Когда сэр Джон ушел, король, обратив взор на Алехандро, принялся чинить допрос по поводу утреннего инцидента.
— Доктор Эрнандес, — начал он тоном размеренным и неторопливым, — моя дочь сообщила мне, что между вами возникло разногласие по поводу присутствия в замке ее портного. Я хотел бы услышать вашу точку зрения.
Алехандро нервно прокашлялся.
— Ваше величество, любой человек, живущий за стенами замка, способен внести заразу, будь он портной, пекарь или кузнец. Как я уже говорил однажды, я убежден, что один разносчик инфекции способен заразить многих, так что мы должны быть бдительными, дабы неразумными действиями не погубить людей и не допустить болезнь в замок, который мы превратили надежное убежище, жертвуя своей свободой.
Ответила ему Изабелла, которая, поговорив с отцом, явно не получила того, на что рассчитывала, уяснив себе границы возможного и потому смягчив теперь требования.
— Я предлагаю вам компромисс, доктор Эрнандес, — сказала она. — Разве нельзя поместить в карантин не только платья, но и моего портного? Пусть сидит там, пока вы не сочтете, что он не опасен. Вы как-то сами упомянули о такой возможности. — Она поднялась и заходила взад и вперед по комнате, нервно сжав руки. — Ведь если через несколько дней, скажем через шесть или семь, не проявится никаких признаков, тогда, значит, он не болен?
— Ваше высочество, к моему величайшему огорчению, я не могу с вами согласиться. Нельзя с уверенностью сказать, болен или не болен он или любой другой из находящихся в замке. К тому же семь дней слишком короткий срок.
Она умоляюще повернулась к отцу, чтобы он поддержал ее. Сейчас она была совершенно не похожа на ту злобную фурию, какая встретила его утром. Она снова являла собой образец прелести и послушания, как в тот день, когда он увидел ее впервые, и теперь Алехандро прекрасно понимал, почему король так потакает ей во всем.
И взгляд ее был встречен с пониманием. Отец сам обратился к врачу:
— По-моему, в предложении Изабеллы есть разумное зерно. К тому же я не желаю видеть ее несчастной. Возможно, мы все найдем способ решить эту задачу к всеобщему удовлетворению.
Несчастна, оттого что ей не разрешили позвать портного! Алехандро не верил своим ушам. Он вспомнил оборванных бездомных детей на улицах Авиньона, чьи семьи унесла чума и они остались сиротами, и почувствовал неприязнь к этой вздорной женщине, не понимавшей своего счастья. Голос его стал тверже.
— Я обязан напомнить вашему величеству — сказал он, — что введенные мной ограничения служат всеобщему благу. Нарушить их означает усугубить риск навлечь на нас куда большие несчастья, что едва ли послужит чьему-либо удовлетворению, включая ее высочество, которую в будущем ждет долгая, счастливая жизнь и, несомненно, блистательный брак. — Он заметил, как при упоминании о браке Изабелла вздрогнула. «Пусть и ей станет неприятно, — подумал он. — Зато научится смирять себя с необходимостью, тем более на короткое время». — Я не могу подвергнуть опасности жизнь принцессы, позволив войти в этот дом человеку, который, возможно, является носителем инфекции. Рискну напомнить, что с тех пор, как я служу вам и вашему семейству, болезнь, которая косит людей сотнями, сюда не проникла. Мне кажется очевидным, что введенные ограничения приводят к желаемому результату. Я не смогу ничего сделать, если мы ослабим бдительность и кто-нибудь заболеет, потому я и делаю все возможное, чтобы не допустить этого.
Король, однако, не внял увещеваниям молодого врача и, не выдержав слез и жалоб дочери, устав от все это время донимавших его просьбами фрейлин, в конце концов сдался и решил впустить в замок портного.
— Сделайте все, чтобы исключить возможность заболевания, — сказал он Алехандро, — держите его в карантине, сколько сочтете нужным. — Он повернулся к Изабелле: — Больше я не желаю об этом слышать. Портной войдет в дом, только когда врач будет уверен, что тот здоров.
Потому Алехандро вновь отправился обследовать замок, чтобы подыскать помещение для карантина. Обойдя его весь, он наконец остановился на крохотной часовне, которая располагалась в восточном углу внутреннего двора. Заходили в часовню, и обычно она стояла пустая. Она хорошо просматривалась, и, значит, можно было бы определить состояние подопечного, не заходя внутрь. Найдя среди оставшихся стражников одного, кто владел плотницким инструментом, Алехандро распорядился забить досками двери и окна.
