Беженцы осаждали ворота города. Каждый день их становилось все больше. Они рыли землянки, брались за любую работу, чтобы как-то прокормиться. Князь был встревожен. Такое количество прибывших людей может привести зимой к голоду и столкновениям. Урожай ожидался хороший, но удастся его собрать, знает только Бог.
Отец Тихон убеждал князя:
— Прогонять людей на верную смерть, это не по-христиански.
— А если они умрут в городе, будет лучше? А погромы, это лучше?
— Необходимо посылать людей на заготовку всего съестного в леса. Собирать орехи, ягоды, грибы, ловить рыбу. Осенью просить охотников заготавливать мясо медведей…
— Засаливать мясо и рыбу нечем. Кто знает, вернутся ли наши купцы, уехавшие за солью, или нет? Время-то лихое.
— Бог милостив! Переживем зиму!
— Надеюсь…
У ворот города стоял оборванец. Его одежда истлела, и едва держалась на его мускулистом теле. Стража от скуки забавлялась над ним, просила денежку за вход в город, хотя точно знала, что у него нет ничего. Мужчина лет двадцати пяти крепкого телосложения, отшучивался, показывал фокусы. Охранники дали ему поесть, но не хотели отпускать. Уж очень забавный был мужик.
Неожиданно настроение у стражников резко изменилось.
— Прочь! Прочь! Дорогу князю! Запыленный и уставший отряд всадников приблизился к воротам. Створки ворот распахнулись, готовые пропустить отряд, но князь, ехавший во главе, остановился. Он почему-то внимательно смотрел на пришельца.
Глаза их встретились.
— Вот этого завтра ко мне! — дружинники увели мужика, лишив стражу развлечения.
— Зачем он тебе, князь? — поинтересовался сотник.
— Не знаю. Он нищий странник, но взгляд у него не раба. Этот человек не имеет одежды, но у него много ума и жизненного опыта.
— Как можно увидеть такое в человеке?
— Глаза умные, смотрят с достоинством.
Утром князь вызвал к себе Звягу и Афанасия.
— Доброго здоровья тебе, князь! — вошли с приветствием Звяга и Афанасий.
— Многая лета тебе, князь.
— Вам тоже пребывать в добром здравии! Дай команду, чтобы привели вчерашнего мужика.
— Он уже здесь, — откликнулся Афанасий.
— Пусть заходит.
Вошедший был совершенно не похож на вчерашнего нищего. Одет прилично и выше ростом.
— Кого ты привел? — Василко посмотрел на Афанасия.
— Он просто побывал в бане. Не мог же я привести его к тебе в той одежде.
— Проходи, садись. Как зовут тебя, странник? — князь указал рукой на лавку.
— Мать в детстве звала Еремей.
— Откуда путь держишь?
— Путь мой долгий и трудный, много где был, много всего видел.
— В битвах участие принимал?
— Нет. Я был рабом во многих странах. Строил крепости.
— Ты знаешь, как устроены заморские твердыни?
— Знаю князь.
— Может, ты лазутчик?
— Твоя крепостная стена, гнилая. Она похожа на забор, который может повалить ветер. Поэтому лазутчику делать здесь нечего.
— Какая же она должна быть?
— Стена крепости это не частокол, а высокое, мощное строение, которое может выдерживать удары камнеметательных орудий и труднодоступной для ворогов. Толщина стены должна быть до восьми локтей. Устройство ворот должно быть таким, чтобы никакой таран их расшибить не мог.
— Мудрено ты говоришь. Таких стен нет на Руси.
— Вот и колотит всех Батыга.
Пропустив дерзость, Василко быстро взглянул на своих друзей, будто ему потребовался совет и поддержка.
— Что делать будем?
— Ты о чем? — не понял Звяга.
— Я вас вызвал как раз по строительству лесных селений и крепости. Будто по заказу, пришел человек, ведающий в этом деле. Но как довериться ему?
— Не похож он на лазутчика и ворога. Присмотрим за ним.
— Нет, смотреть за ним не надо, если станет в наш строй, пусть работает не за страх, а за совесть. Послушай, Еремей! Мы приглашаем тебя к нам. Строить надо много и умело.
— С радостью, но я человек пришлый. Кто слушать меня станет?
— Отныне ты — боярин мой. Кто посмеет ослушаться, тебя, тот не услышал князя.
— Благодарю тебя, князь.
— Как звали отца твоего?
— Мой отец, киевский боярин, звали его Федор.
— Почему сразу не сказал, что ты потомственный боярин?
— Никто бы не поверил, только вызвал бы смех и недоверие.
— Ты прав, Еремей Федорович. Если все так, как ты говоришь, то тебя послал ко мне сам Бог.
— Не сомневайся, Василко Олегович, я все сделаю.
— Итак, Еремей и Звяга, через неделю вы приходите ко мне со своими предложениями.
Звяга и новоявленный боярин поклонились и вышли.
* * *
Данила Савич пришел домой усталый. У него было два желания — поесть и лечь спать. Он уплетал, подаваемую женой снедь, когда через открытую в светлицу дверь, увидел диво. Тихон стоял на коленях, шептал и кланялся, становясь на четвереньки.
— Что это с ним? — поперхнулся Данила.
— Молится Богу.
К этому времени отец Тихон встал с коленей, еще раз перекрестился. Войдя в горницу, он приветствовал хозяина.
— Спаси Христос тебя, Данила.
— Зачем меня спасать? Мне никто не угрожает.
— Все в руках Бога нашего. Нам о жизни земной ничего неведомо, сын мой.
— Какой я тебе сын? Ничего не понимаю! Рассказывай, все, как есть!
Данила внимал повествованию отца Тихона о божественном рождении мальчика по имени Иисус, о его жизни, мученической смерти и воскрешении.
Мало что понял воевода, но рассказ задел его душу. Ночью он ворочался, ему казалось, что из темноты ночи, на него смотрят глаза Бога. Под утро приснился сон.
Идет он по тонкому льду. Под его тяжестью лед прогибается, еще мгновение и стылая вода сомкнется над его головой. Жена и дочь Пелагея просят вернуться, но неведомая сила толкает вперед. Вода хлюпает под ступнями. Противоположный берег уже близок, там какие-то люди, они просят о помощи.
Данила проснулся в холодном поту. Утром попросил Ефросинью узнать у священника толкование этого сна.
После молитвы Тихон сел за стол завтракать. Хозяйка, подавая на стол, поинтересовалась:
— Святой отец, к чему бывают сны?
Священник некоторое время помолчал, видимо вопрос оказался трудным.
— Молись, дочь моя, все в свое время, тебе откроется.
Рассказы о Боге, его Сыне Иисусе Христе нашли в душе жены воеводы, благодатную почву. Со временем к ней присоединились ее подружки. Через некоторое время, места, для всех желающих приобщиться к новой вере, в доме и дворе воеводы не хватало.
Крещение и новые имена приняли почти все прихожане, которые ранее не молились старым Богам. Приняли сами и привели детей своих. Все больше крестилось мужчин, но на молебны они приходили редко. В конце воскресной молитвы, Тихон объявил, что пойдет поутру к князю, с просьбой о строительстве церкви.
* * *
Василко проснулся в отличном расположении духа. За завтраком, он следил за солнечным зайчиком, который со стены перебрался на ковш с водой, коснулся ее, и сразу на потолке появился другой зайчик, с цветами радуги. Стряпуха радовалась маленькому чуду и толковала это диво на свой лад:
— К нам скоро придет счастье!
— Какого счастья ты ждешь?
— Мое счастье — это благополучие нашего дома.
Вошел окольничий.
— Прости, князь, но дело неотложное.
— Подожди! Пришла радуга.
Недолго они дивились диву, несмотря на то, что Василко переставлял ковш с водой, радуга ушла, и не вернулась.
— Что там у тебя? Сказывай.
— Священник пришел. К тебе просится.
— Что здесь неотложного?
— С ним целая толпа.
— Я сейчас выйду.
Василко вышел на крыльцо в полном княжеском обличии. Свежий утренний ветер шевелил русые волосы, будто подчеркивая стать князя. Отец Тихон и его паства отбила земной поклон.
— Разреши слово молвить, княже.
— Говори.
— Пришли мы с просьбой великой.
— Я слушаю.
— Церковь надо строить.
— Какая церковь? Ворог у порога. Крепость нужна. Придет монгол и сожжет вашу церковь.
— Ошибаешься, князь, Бог милостив. Он оборонит нас. Нужно только молиться ему, а молиться негде.
Прихожан становилось все больше, они заполонили всю площадь.
Василко, окинув взглядом толпу, вдруг понял, что народ его уже не надеется на княжескую защиту, он ищет ее в вере. Если за короткое время, священник сплотил вокруг себя столько людей, то это только поможет в борьбе со злым монголом.
— Хорошо! Будем строить церковь на этой площади. Отец Тихон придет ко мне, мы решим все вопросы.
Народ низко поклонился.
— Спаси, Христос. Спаси Боже, тебя князь!
Благодарные люди уходили, в их умах Василко еще больше возвысился в сердцах народа, молодого князя полюбили.
С этого дня Тихон стал жить у князя.
* * *
Юсуф и Тули работали у Спиридона с раннего утра до позднего вечера. Таскали глину и воду. Приходили в сарай и падали на тулуп в изнеможении. Шли дни, к работе постепенно привыкли, втянулись. Однажды станок гончара оказался не занятым. В минуту отдыха Юсуф на свой страх и риск сел за него. Вокруг него собралась целая толпа. Перерыв закончился, но все смотрели на точные движения рук мастера, которые творили чудо. Спиридон был готов пустить в ход плеть, но, увидев творение, изумился: «Откуда такая красота?» Ваза изящной формы почти готова, осталось только любоваться ею.
