— Нет. Он никогда там не бывал.
— Что вы хотите этим сказать? — Элпью заморгала, не веря своим ушам. — Но вы же сказали…
— Я сказал, что он работал на женщину, которая жила в Актоне. Хотя сам он никогда в Актон не ездил. Полагаю, он был у нее на посылках и телохранителем.
Элпью эта новость полностью обескуражила.
— Тогда что же заставило его бросить свою работу в театре?
— Это все страсти, дорогая моя. Некоторые люди по ошибке принимают сцену за витрину, где они могут выставлять себя в поисках богатого покупателя. Посмотрите на них на всех: Мэри Ли стала леди Слингсби, Хестер Дейвенпорт — графиней Оксфордской, Маргарет Хьюз содержал принц Руперт…
— Но все они женщины, — перебила его Элпью. — Мужчины же не станут…
— Еще как станут! Вспомните Чарлза Харта[75] и леди Каслмен.
— Понятно, но ведь все это происходило добрых тридцать лет назад.
— Может быть, но все актеры по-прежнему надеются на счастливый случай, поверьте мне. На каждое представление приходят герцоги: Клэктон, Брайтон, Блэкпул… И актрисам это нравится. Они из кожи вон лезут, чтобы заполучить в поклонники пэра. — Актер наклонился вперед и заговорщически прошептал: — Между вами, мной и балдахином: в настоящее время граф Скаредейл ухаживает за миссис Брейсгирдл…
У Элпью отвисла челюсть.
— Но она же профессиональная девственница!
Откинувшись в кресле, актер воздел брови и поджал губы.
Элпью сделала мысленную пометку использовать эти сведения в следующем материале для Кью и вернула беседу к Подлецу.
— Но этот Фрай, вы говорили, что он ушел из труппы в услужение к неизвестной даме? Зачем он это сделал?
— О, он полностью провалился как актер, разве я не сказал? — Лицедей улыбнулся вкрадчивой, отработанной, исполненной достоинства улыбкой актера второго плана. — Этот нелепый высокий голос! Как у ребенка. А акцент, дорогуша. Понять его могли бы только жители луны.
— Тогда почему его вообще взяли в театр?
— С этим смешным голосом он идеально подходил на роли евнухов. И, разумеется, внешность. Вид у него был устрашающий.
— Всего лишь вид. Никто его не боялся?
— Да нет, мы все его боялись. Он был чудовище.
— Да что же такое происходило, когда он говорил? Зрители не смеялись?
— Играть он не мог, это правда. Но ему всегда давали роли, где слова нужно было произносить во время драк, на бегу или во время удушения. Он говорил как бы с натугой. — Актер вздохнул. — Дело в том, что этого у него было мало.
— Как у синьора Фидели, — сказала Элпью, почему-то потрясенная такой возможностью.
Взвизгнув и схватившись за бока, актер расхохотался.
— Напротив, если судить по тому, что я видел в артистической! Нет, я имел в виду его роли. Как-то раз ему дали роль побольше, но он с ней не справился. Кто-нибудь другой, вроде него, думаю, как-нибудь выкрутился бы, но только не он. Вообще ничего не смог сделать.
— А что, есть другие вроде него?
— Само собой, и много. Добрая старая Нелл Гуин,[76] например.
— Нелл Гуин! — Мысли Элпью понеслись вскачь. Что он хочет этим сказать?
— Да, — подтвердил актер, взмахнув манжетами. — Идентичный случай. То же самое.
— Нелл Гуин и Подлец?
— О да. Неотличимы. Бедная старушка Нелл совсем не умела читать. Ни слова. Учила все со слуха.
— О! — Элпью была ошарашена. — И это все?
— Весьма серьезная незадача для актера, вы не находите? — Актер одарил ее обиженным взглядом. — Не уметь читать в профессии, которая является венцом мира?
— Полностью согласна. — Улыбнувшись, Элпью поспешила улизнуть.
Сыщица вернулась на Джермен-стрит, чтобы сменить на посту графиню, которая пошла к адвокату выяснить, какие у нее есть лазейки и можно ли сохранить за собой дом. Пигаль на весь день одолжила ей карету с кучером.
Когда Элпью вошла на кухню, Годфри пробудился и выглядел соответственно проведенной ночи.
— Ах ты, рогоносец, ничтожный, лживый сукин сын, пошел вон.
И Элпью метлой выгнала его в вестибюль.
— Но я…
— Заткни пасть, дурень! Мерзкий предатель нашей госпожи, бандит, катись отсюда!
Годфри заворчал, забормотал себе под нос ругательства.
— Годфри… — Элпью схватила его за рукав, — … неужели ты не понимаешь, что, помогая хозяину в его делишках, ты сделал всех нас бездомными?
— Как так? Мы сможем по-прежнему жить с нашей хозяйкой, когда он снова уедет.
Элпью затащила его назад в кухню и усадила в одно из уцелевших кресел.
— Годфри, к тому времени наша госпожа будет жить на улице.
Слуга тихонько заворчал.
— Не буду я жить ни на какой улице.
— А разве сэр Питер не обещал взять тебя с собой?
— Куда взять?
— Ну, куда он там поедет.
— В Новый Свет! Я не могу туда ехать. Терпеть не могу корабли. И вообще, я не говорю на их языке.
— Но ты же ездил с сэром Питером в темноте, позапрошлым утром, не помнишь? Куда-то за Лондон. Как раз перед рассветом.
— Ну и что с того? У нас свободная страна.
— Да ладно, старина. — Элпью решила пойти другим путем. — Давай-ка вместе приберемся на кухне и подумаем, что можно сделать, чтобы удержать этот дом.
Некоторое время они работали молча — вытирали пролитое вино, сметали муку, перья, горох, убирали заплесневелые приправы.
— Знаешь, Годфри, — сказала Элпью, бросая в мешок для мусора большой черный ком затвердевшего, покрытого плесенью джема. — Тебя могли повесить за бродяжничество.
— Я не бродяга. У нас были лошади.
— Значит, это был ты?
— Я этого не сказал. Ничего не знаю ни про какие грабежи на дорогах.
— Но вы выезжали на Кенсингтон-роуд и дальше?
— Да, там мы догнали какую-то карету, и сэр Питер сказал: «Это мои друзья. Давай остановимся, мне надо с ними поговорить. Посторожи лошадей». — Годфри отодрал от пола кусок помадки и сунул в рот. — Так я и сделал.
— И?
— Что — и?
— Что случилось дальше?
— Ну, он велел мне держать руки под плащом. Чтобы отпугнуть грабителей, которые могли рыскать в лесу и увести лошадей, пока он занят с друзьями.
Глядя на него, Элпью нарисовала себе эту картину. В темноте, на расстоянии, могло показаться, что Годфри держит под плащом мушкет.
— Ну а потом?
— Они немного поболтали, потом джентльмен отдал сэру Питеру на хранение кое-какие вещи, так он сказал, и мы поскакали назад. И сэр Питер спрятал их, положил на хранение, как и обещал. Это все, что мне известно.
Графиня поднялась по лестнице в контору адвоката. Она решила нанести визит Джону Коули. Ее собственный адвокат умер несколько лет назад. Слишком много портвейна за обедом. И к чаю, и на ужин. Она вспомнила, как миссис Уилсон говорила, что Коули — гений в имущественном праве. И кто знает, может, он проговорится о чем-нибудь по делу Уилсонов, пока они будут беседовать на другую тему.
Адвокат сидел за столом, как и в прошлый их визит, строча какие-то бумаги.
Графиня тихо уселась перед ним.
— Чем могу служить сегодня, мадам? — Коули отодвинул в сторону документ, который только что закончил.
— Мне кажется, вы знаток в области имущественного права.
Коули кивнул.
— Больше не суете нос в дела других людей?
— Я насчет своего мужа, — сказала графиня, не обращая внимания на грубое замечание. — Он продал мой дом.
Коули кивнул.
— Так что же?
— А я не хочу продавать. Дом подарил мне король Карл.
— На каких условиях? Владение на правах аренды? Пользование на правах аренды?
Графиня покачала головой.
— Я не помню всех подробностей, но он был передан мне в пожизненное владение.
— Почти наверняка это не было безусловное право собственности на недвижимость. Карл даровал только одно такое право в Сент-Джеймсском предместье, на Пелл-Мелл, той актрисе с крупными… формами…
— Нелл Гуин, — пробормотала графиня. — Потаскуха!
— Даже если это и было пользование на правах аренды, не вижу причин, почему бы вашему мужу не продать его на оставшееся время. — Он хмыкнул. — И, разумеется, покупатель будет весьма заинтересован, чтобы вы прожили как можно дольше.
Графиня сердито на него посмотрела. Адвокат же принялся машинально что-то рисовать.
— А почему Его Величество сделал вам такой подарок?
Графиня покраснела.
— Потому что меня покинул муж. — Она знала, что в таких делах важна осмотрительность. — Король был очень великодушным человеком. Не выносил людских страданий.
— Но ваш муж вернулся? — Коули делал какие-то пометки. — Как давно он вернулся?
— Всего несколько дней назад, — вздохнула графиня. — Я знала, что он негодяй. Не могу поверить, что дала себя так одурачить.
