Элпью с улыбкой прошла мимо него на территорию тюрьмы и в контору смотрителя.
— Мистрис Элпью, — просиял смотритель.
Он уже расстегивал пуговицы на животе, явно желая сразу перейти к делу. Элпью осталась стоять у двери.
— Мне нужно поговорить с миссис Элизабет Уилсон, вопрос жизни и смерти.
Смотритель, ухмыляясь, похлопал себя по коленям.
— Конечно, конечно. Но сначала давай-ка немножко попрыгаем, а?
Элпью покачала головой.
— Сначала я поговорю с миссис Уилсон, потом порезвимся.
Смотритель надулся.
— Нет. Сначала дело, потом ты увидишься с миссис Уилсон.
В дверь постучали.
— Да?
Смотритель заворчал, и дверь открылась. На пороге стоял один из приставов.
— Подождите минутку! — крикнул смотритель, застегиваясь.
Элпью воспользовалась этой возможностью, торопясь покинуть контору смотрителя, который крикнул ей вслед:
— Ты все равно не можешь с ней повидаться. Вчера поздно ночью ее от нас забрали.
— Забрали? — круто повернулась Элпью. — Куда?
Смотритель встал и схватил Элпью за зад.
— В Ньюгейт. Готовят к отправке на Тайберн.
— На Тайберн! — взвизгнула Элпью, отпихивая его руку.
Он кивнул.
— Да. Ее казнят. Завтра на рассвете.
Разбитая до судорог тряской поездкой домой в карете, проехавшей по улицам, на которых перестилали булыжную мостовую, графиня, прихрамывая, поднялась на крыльцо и толкнула дверь. Она совершенно забыла о намерении Пигаль привести кузнеца и сильно ударилась плечом. Ее светлость осмотрелась в поисках колокольчика, которым ей никогда не приходилось пользоваться раньше. Нашла и резко потянула. Внутри раздался глухой удар в импровизированный барабан.
Графиня подождала. Никто не шел. Ну и дела! В собственный дом не попадешь. Она крикнула в щель для писем:
— Элпью! Годфри! Это я, ваша хозяйка. Сейчас же откройте.
Через несколько минут очень запыленная Пигаль повернула ключ и распахнула дверь.
— Почему ты мне не сказала, что этта штука у тебя вместо звонка? — проворчала герцогиня, которая слышала удары и, решив, что это ломятся в парадную дверь сэр Питер или Подлец, спряталась под кроватью Годфри.
— Я спасена! — Графиня вплыла в дом. — Если мы сможем найти моего мужа.
Пигаль закатила свои подведенные глаза.
— Загляни под ближайший камень, — пробормотала она. — Или в любую сточную канаву.
— Важно не впустить его сюда, на случай, если он станет владельцем. Где Годфри?
— Ушел, — фыркнула Пигаль. — Выбгосить мусог.
— А Элпью?
— Ушла по важному делу, как она сказала. — Пигаль взяла бокал с вином, к которому до этого прикладывалась. — Ну а тепегь, когда мы одни, гасскажи мне все пго него.
— Про кого? — Графиня сняла плащ, перчатки и села. Пигаль принесла бокал и ей.
— Оставь свою таинственность! Пго коголя Вильгельма, газумеется.
Вино выплеснулось изо рта графини обратно в бокал.
— Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь к этому вороватому голландскому коротышке.
— Тогда почему у тебя его любовные письма?
Захлопав глазами, графиня мысленно повторила вопрос подруги.
— Еще раз, и помедленнее, Олимпия, ты меня заинтриговала.
Пигаль рассказала про письмо, которое она нашла во время уборки, и как она узнала почерк.
— О! — Графиня оглянулась в поисках писем. — Актонские письма.
— Актонские? — вскричала Пигаль. — Почему актонские?
Графине совсем не хотелось объяснять все до конца.
— Его несло по дороге, рядом с Кенсингтонским дворцом. Элпью увидела и подобрала, надеясь, что это деньги.
Пигаль не нашлась, что ответить. Графиня же попыталась слегка изменить направление разговора.
— Тот день в Актоне, Пигаль. Как же было весело!
— Этта ужасная женщина, она не говогила ни о чем, кгоме своих платьев! — завопила Пигаль. — Ты когда-нибудь слышала что-нибудь подобное?
Графиня покачала головой.
— Только от Месье.
— Какого месье?
— Le Grand Monsieur, ты что, забыла? Брата короля Луи.[81]
— A, Monsieur! — взвизгнула герцогиня. — Щеголял в Вегсале своими напудгенными щеками и слипшимися от кгаски гесницами.
— А его одежда — вся была усыпана бриллиантами!
— И пги всем пги этом… — Пигаль засунула язык за щеку. — А как же аббат?
— О, аббат! — простонала графиня. — Ты помнишь, как было в исповедальне? Стоишь на коленях и усердно каешься, а сквозь решетку ясно видишь, как блестят его алмазные серьги.
— Ах! — вздохнули в едином порыве подруги. — Мужчины!
— Кстати о мужчинах. Я должна бежать, догогая, или я опоздаю. Вскоге ко мне домой пгидет пагикмахег, а потом я встгечаюсь с тогговцем на площади в Ковент-Гагдене. Он должен пгодать мне пагу магтышек — вместо моего бедного Джогджа.
— Джорджа?
— Моей бедной умегшей белки, догогая. Забыла? Мой догогой Джогдж. — Она поцеловала графиню, оставив на ее щеке алый мазок.
Элпью скорым шагом шла по улице в Сити, пробираясь между луж и комьев застывшего навоза. Началась оттепель, от грязи все почернело. Стадо овец переходило через Уорик-лейн, направляясь на Ньюгейтский рынок. Сыщица миновала ларьки, торговавшие съестным, и женщин с лотками, громко зазывавших покупателей. Она шла в Ньюгейтскую тюрьму, надеясь хоть что-нибудь узнать. Оступившись на большой выбоине, Элпью налетела на высокого, крупного мужчину.
— Простите! — воскликнула она и пошла дальше. Но на плечо ей легла тяжелая рука.
Элпью подняла глаза. Это был Подлец.
Она бросилась бежать. Он помчался за ней.
Элпью то выбегала на мостовую, то возвращалась обратно на тротуар, петляя среди ларьков с едой. Он то и дело нагонял ее и хватал за одежду. Элпью нырнула в переулок, сбив с ног носильщика с высоченной стопкой корзин, которые удачно перекрыли дорогу. Раздался хруст, и послышался залп ругательств, выпаленных носильщиком, но затем грохот тяжелых сапог за спиной возобновился. Элпью резко свернула в еще более узкий проулок, пробираясь среди наваленных кучами отбросов. Шаги стихли. Может, он упал, а может — сдался. Не сбавляя скорости, Элпью выскочила на большую улицу.
И очутилась перед ухмылявшимся Подлецом, который своими огромными толстыми пальцами стал подталкивать ее назад в проулок.
— У меня для вас сообщение. — Он наклонился и схватил ее за ленты, шедшие по вырезу лифа. — Держитесь подальше от дела Уилсонов. Пусть свершится, что должно.
Извернувшись, Элпью попыталась убежать, но он без труда поймал ее за руку. Потом, отпустив ленты, взял ладонь Элпью и распластал ее пальцы.
— Я могу переломать их все до одного. — Он сделал резкое движение, отчего косточки одного из пальцев громко затрещали. Элпью вскрикнула.
На них стали оборачиваться прохожие.
— Сварливых жен что ли не видали? — крикнул он им с усмешкой. Люди пошли дальше. Элпью плюнула ему в лицо. Не обращая внимания на медленно стекавшую по правой щеке слюну, Подлец наклонился и прошептал ей на ухо, приблизившись настолько, что Элпью чувствовала его горячие, влажные губы на своей коже: — Вы слышали, что я сказал, мистрис Элпью?
Элпью кивнула и постаралась изобразить раскаяние.
— Да. Я оставлю ее в покое.
Он растянул губы в ленивой, но устрашающей улыбке.
— Хорошо. — Но не отпустил ее.
Элпью решилась: не рискнешь — ничего не узнаешь.
— Ты же должен быть в тюрьме, — заявила она. — Как ты оттуда сбежал?
— Я и не думал бежать. — Подлец презрительно рассмеялся. — Меня отпустили под залог.
На лице Элпью отразилось недоумение. Подлец явно был горд произведенным эффектом.
— Это мне друзья помогли. Важные друзья, — усмехнулся он. — Старинный закон, называется «неподсудность светскому суду». — Клацнув зубами, он вытер о камзол руки, словно запачкался от прикосновений к Элпью. Потом ущипнул ее за подбородок. — Не вешай нос, надутая киска! — Развернулся и пошел прочь.
Элпью хотела было пойти за ним, попытаться выяснить, где он живет, или что-нибудь, что привело бы к его хозяйке. Но это было слишком опасно. Учитывая, что никто не знал, где она, и что до казни миссис Уилсон оставалось меньше суток, Элпью решила придерживаться своего изначального плана.
Она торопливо пошла к тюрьме. Там она никого не знала, и удобной решетки, через которую можно было бы вызвать заключенного, не было. Элпью покричала у калитки, но никто не появился. Она обошла вокруг тюрьмы, дивясь причудливым украшениям внешней стены: тосканские пилястры, статуи, зубцы.
Элпью взглянула на часы. Близился полдень. Скоро будет смена караула. Она встала у самых ворот, пытаясь в просветы между железными листами разглядеть, что там внутри. Кто-то похлопал ее по плечу. В ужасе, что это может оказаться Подлец, предупреждающий ее вторично, она невольно вскрикнула и подпрыгнула на добрых шесть дюймов.
